Двадцатые

Фото Сергея Гнускова

Но в целом, как я уже сказал, Мещанские училища не оставили особого следа в российской истории. Разве что – в истории вездесущей русской литературы.

Дело в том, что у Мещанских училищ была огромная территория – все многочисленные корпуса НИТУ «МИСиС» с прилегающей территорией плюс немалая часть Парка Горького. Допущенные на территорию очень любили проводить там время.

Зимой это выглядело примерно так (сейчас на этом месте проезд между НИТУ «МИСиС» и Парком Горького).

А летом…

На территории Мещанских училищ был целый комплекс прудов, от которого ныне остался один-единственный Пионерский пруд в Парке Горького. Да, да, тот самый, который так лихо простебали в моем любимом мультфильме «Шпионские страсти».

Так вот, великий наш писатель Антон Павлович Чехов, когда был еще врачом, а не писателем, частенько навещал Мещанские училища. По знакомству, разумеется - здесь работал надзирателем его брат Иван. В тех самых прудах будущий классик мировой драматургии удил карасей. Однажды за этим занятием его застал Иван Шмелев – еще не источенный ненавистью писатель, которого мы вспоминали недавно, а юный, играющий в индейцев гимназист.

Об этой встрече в июле 1934 года Шмелев во Франции напишет рассказ «Как я встречался с Чеховым. За карасями» - очень светлый и добрый текст, в котором, тем не менее, почти физически чувствуется тяжесть давящей тоски по потерянным навсегда России, детству и счастью. Пожалуй, никто из русских писателей не умел писать про детство и счастье лучше Шмелева – достаточно вспомнить «Лето Господне».

Но однажды мир с гимназистами, училищными надзирателями, сытинскими книжками и поплавками «дикообразово перо» закончился.

Закончился навсегда.

Основатели

Впрочем, первым вариантом размещения Московской горной академии было вовсе не здание на Большой Калужской, а главный дворец и два корпуса Нескучного сада. Наркомом А.В. Луначарским 29 октября уже было сделано предписание о передаче их создаваемой МГА.

Вскоре адептами революционных преобразований была составлена весьма радикальная смета на обустройство и ремонт зданий дворца. Чтобы был понятен масштаб планируемых преобразований, скажу, что 20 тысяч рублей планировалось израсходовать на переделку парка Нескучного сада в открытый музей с моделями доисторических животных. А что? Революция же. Мы наш, мы новый мир построим!

Оценив масштабы радикализма Организационной комиссии Московской горной академии, общественность подняла крик о скорой гибели памятника культуры.

Ознакомившись с проектами переустройства, в наркомате поняли, что для опасений действительно есть все основания. И Организационную комиссию МГА предсказуемо погнали в шею.

В марте 1919 года вышло новое распоряжение Народного комиссариата просвещения: «Признавая, что Нескучный сад является редким образцом архитектурного зодчества, а сад - одним из лучших садов подмосковных усадеб и что усадьба «Нескучное» должна быть сохранена в неприкосновенном виде, Народный Комиссариат по Просвещению находит, что дворец и сад не могут быть приспособлены для нужд вновь образующейся Горной академии».

В общем, от неслучившихся доисторических животных в Нескучном саду остался только фантастический рассказ будущего проректора МГА Владимира Обручева «Происшествие в Нескучном саду», где по саду гулял оживший мамонт.

А Организационная комиссия обратила свое просвещенное внимание на компактный комплекс зданий Мещанских училищ, который вскоре и получила - Наркомпросом было принято решение передать здания новообразованной Московской горной академии.

К тому времени разруха и голод сделали свое дело, и училище практически опустело – из 1100 воспитанников осталось 259.

Правда, «практически» не значит «полностью», и оставшиеся в здании две сотни воспитанников и воспитанниц Мещанских училищ, которые теперь назывались «учащимися трудовой школы 1-й и 2-й ступеней», стали большой проблемой. Как вспоминал один из преподавателей академии: «По утрам дети приходили на занятия и бегали по залам с криками и песенками, а из женского (ныне геологического) корпуса через галерею несколько раз в день приходили парами воспитанницы с классными дамами».

Из-за этого в 1918-19 годах Академия фактически не работала. Расселить воспитанников и бывших служащих училища, не перешедших на работу в МГА, удалось только через год.

А на работу в «красную академию» перешли многие. В их числе был и известный всему Мещанскому училищу сторож Семен, за которого, по неграмотности, даже заявление о приеме на работу написал сын.

Каково же было удивление Артемьева, когда в его кабинете однажды возник «дед Семен», как все его звали, и принялся, комкая в руках треух, что-то косноязычно втолковывать. Как вскоре выяснилось – сторож явился «просить за сына».

Кухаркин сын

Крестьянин Тульской губернии Каширского уезда Семен Ильичев считал себя очень удачливым человеком.

В 1888 году он, устав от беспросветной нужды в родной деревне, перебрался в Москву, как тогда говорили – искать заработка. И здесь ему повезло, как мало кому из односельчан - случай привел его на Калужскую улицу в Мещанское училище Московского купеческого общества, где его взяли на непыльную по сравнению с крестьянским трудом должность сторожа.

Десять лет спустя, в 1898 году, у него родился сын, крещеный Александром. Сынок уродился головастым и люто жадным до знаний, поэтому, когда наследник подрос, сторож пошел к директору училища просить взять мальца на учебу.

Благо, Мещанское училище было одним из немногих в стране, где за обучение не требовалось платить – как никак, благотворительное заведение. Необходимо было только представить удостоверение о неимущем состоянии родителей за подписью двух купцов или известных мещан, но за этим дело не стало – сторожа Семена, служившего в училище уже третий десяток лет, знали многие господа.

Так 11-летний Александр Ильичев в 1909 году стал воспитанником Мещанского училища.

Учили в Мещанском не так чтобы очень хорошо. Скорее наоборот.

Н. Скавронский писал: «Училище это, как и многое в этом роде, опять-таки выдвигает перед нами грустное действие полумеры в образовании. Программа там крайне бедная и не имеющая никакого направления, кроме обучения грамоте и письму, да в некоторой степени счетоводству; иностранных языков ни одного нет в курсе, воспитанников до сих пор занимают грубыми работами — колоньем дров, чисткой пруда; чая нет ни утром, ни вечером; белье на столе по большей части грязное».

Да и руководство училища абсолютно честно излагало свою позицию в книжке с длинным названием «Исторический очерк к пятидесятилетию существования Московского Мещанского мужского училища, основанного Московским купеческим обществом в память совершеннолетия Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича Александра Николаевича».

Вот что там сообщалось: «Выбирая между глубиною знаний и широтою охвата, училищный совет выбирает широту, и предпочитает дать возможности к достойной жизни большему количеству сирот и детей бедняков. Вместо того, чтобы лишним количеством предметов рождать в юношах самомнение, приобретаемое вместе с более значительным духовным капиталом».