Двадцатые

Свидетельством того веселого и суматошного времени, когда группа молодых и убежденных людей, напрягая жилы, разворачивала Россию в светлое будущее, когда все были вровень, и только Ильич первым среди равных — осталась вот эта шутейная записка.

Как этот клочок бумаги сумел пережить весь двадцатый век, и никто его не уничтожил от греха подальше – я даже не догадываюсь. Но записка «Сталин – вор!» осталась, и сегодня хранится в архиве семьи Горбуновых.

Но я отвлекся.

По предложению Горбунова 16 августа 1918 г. Совнарком создает Научно-технический отдел Высшего совета народного хозяйства. Это был такой специальный орган, созданный для того, чтобы стать «во главе всех научных и научно-технических учреждений, обществ, организаций, лабораторий и т. д., находящихся в пределах Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, в целях их объединения и распределения между ними всех заданий Советской власти».

Именно под этот проект и приехал из Нижнего Артемьев, именно он в основном его готовил и продвигал – у Горбунова все-таки была еще масса работы в секретариате.

И еще одно предуведомление. Не забывайте, что дальше речь пойдет о первых месяцах Советской власти - самых-самых первых. Еще нет никакой Гражданской, еще вся страна пребывает в оторопи - большевики? У власти? Откуда они взялись, еще полгода назад о них и не слышал никто, а сейчас...

Сейчас большевики - действительно, весьма немногочисленная партия, изо всех сил пытаются перевести на себя управление страной.

За что ни хватись - ничего нет, но самый главный дефицит у новых правителей России - отчаянная нехватка кадров.

Именно поэтому Артемьев и Федоровский и едут в Москву из Нижнего.

Основатели

Как я уже говорил, самая большая проблема у большевиков была с кадрами, и в этом сюжете вновь замелькают по большей части уже знакомые нам лица. Едва Научно-технический отдел Высшего совета народного хозяйства был создан, Президиум ВСНХ утвердил «членами коллегии Научно-технического отдела ВСНХ тт. Горбунова, Артемьева, Эйхенвальда и временно, до приискания заместителя, т. Федоровского».

А в президиум созданной при НТО Научной комиссии вошли почти исключительно коллеги Артемьева и Федоровского. Председателем комиссии стал академик Петр Лазарев, товарищем председателя (заместителем) — Иван Губкин, ученым секретарем – зоолог и пчеловод, будущий директор Московского зоопарка Николай Кулагин, членами комиссии В. А. Анри и А. Е. Ферсман (и не надо хихикать, не смешно).

Иногда люди просто возникали из ничего, как мыши из тряпок – откуда-то взялся молодой астроном Вартан Тигранович Тер-Оганезов, и вскоре этот недавний студент, буквально перед революцией закончивший Питерский универ, уже принимал активное участие в разработке реформы высшего образования в стране.

Вообще, конечно, время было исключительное. Невозможно без эмоций читать протоколы этих заседаний, которые обычно вел французский физиолог и физикохимик Виктор Алексеевич Анри – дитя двух стран, бастард из знаменитого рода Ляпуновых, с 14 лет живший в Париже, но вернувшийся на историческую родину и оставшийся в Советской России из-за грандиозности происходившего.

Профессор Виктор Анри

В этих его протоколах столько молодости, столько мечты, столько свежести, столько убежденности и жажды творить, что иногда просто завидно.

А ночами предводительствующий этим воинством очкарик Горбунов писал письма Ленину:

«Дорогой товарищ Ленин! Мне очень нужно было с Вами поговорить о моей работе, но я думаю, что у меня это плохо выйдет. Мне очень нужна сейчас Ваша моральная поддержка, и поэтому я решил написать это письмо. Чтобы по-прежнему продолжать свою работу раскачивания русской науки и приспособления ее к нуждам Республики, чтобы по-прежнему целиком отдаваться этой работе, может быть, и незаметной вначале, мне совершенно необходимо знать, считаете ли Вы мою работу важной и нужной. Это очень трудно — сдвинуть наши ученые силы с мертвой, неподвижной точки, на которой они замерзли уже десятки лет. Очень трудно сломать стену, в которую замкнулась, спасаясь от жизни, наука. Приходится строить новые формы, ломать, снова строить. Сколько ошибок мы уже понаделали! Но результаты уже налицо. Старые профессора и ученые приходят к нам и загораются творческой энергией…»

А молодые ученые… Молодые ученые были молоды и уверены, что мир принадлежит им.

Именно тогда, как-то между делом и походя, Артемьев и Федоровский и осуществили свою давнюю мечту – 4 сентября 1918 года был подписан Декрет Совета Народных комиссаров об учреждении Московской горной академии.

Декрет подписали председатель ВСНХ А.И. Рыков, заместитель наркома просвещения М.Н. Покровский, управделами Совета Народных Комиссаров В.Д. Бонч-Бруевич.

Владимир Ильич Ленин на заседании Совнаркома 4 сентября присутствовать не смог из-за ранения, полученного 30 августа – знаменитое покушение Фанни Каплан.

Но в газетах декрет напечатали за подписью Ленина.

Отсюда и пошло расхожее заблуждение, что Московская горная академия основана Лениным.

Артемьев стал ректором новообразованного университета.

Думаю, вы не удивитесь, узнав, что вскоре в МГА начали работать и Федоровский, и Аршинов, и Лазарев, и Губкин, и Тер-Оганезов…

В общем, Винни-Пух и все-все-все, серия очередная.

Но имейте в виду – первые месяцы после указа основателям было не до новообразованного вуза. Академия де-факто существовала только на бумаге, а самого Артемьева сбывшаяся мечта мало занимала.

Причина была проста - карьера Артемьев по-прежнему круто шла в гору.

В середине октября 1918 года он уже заведует отделом высшей школы Наркомпроса. А в январе 1919 года достигает пика своей карьеры – недавнего провинциального профессора утверждают в должности заведующего Научным отделом наркомата, периодически он заменяет наркома просвещения Луначарского.

Компания молодых ученых при больших должностях, к тому же имевшая через Горбунова прямой выход на Ленина, была тогда почти что всесильной.

В общем, сбылась мечта человека, со студенческих времен слывшего записным карьеристом – Артемьев стал ОЧЕНЬ большим начальником.

***

Стать в революцию большим начальником нетрудно. Трудно остаться большим начальником, когда заканчивается период романтической революционной эйфории и в свои права вступают неумолимые законы аппарата власти.

Той самой власти, которая во всех странах неизменна при всех режимах — с бюрократией, кланами, «выходами на верх», взаимными обязательствами, неформальными договоренностями, аппаратными маклями, коварными подставами, властной вертикалью и горизонтальными ротациями, кожаными креслами, медными задницами, стальной хваткой и прочими милыми атрибутами, без которых не функционируют правительственные структуры.

Вскоре профессор Артемьев уже наблюдал, как из властных структур с объективной неумолимостью начали вымываться отбракованные люди – слишком слабые, слишком жадные, слишком наивные, слишком борзые, слишком глупые, слишком честные, потерявшие берега, опочившие на лаврах, заламывающие не по чину или просто бедолаги, лишившиеся покровителя.

У Артемьева, может быть, и были шансы – характер у него вполне соответствовал российским властным структурам.

Но сначала возникли проблемы с покровителями.

Начинается Гражданская война, и Горбунова отправляют в Реввоенсовет Южного фронта. Опасный очкарик исчезает из властных структур до конца Гражданской войны.

Потом Федоровского направляют на работу в Берлин. Советской России необходимо было любимыми способами разорвать внешнеполитическую изоляцию, а кто ее разорвет, если не Германия – еще один мировой изгой?