Время Рыцарей

Глава 53. Время Волшебства.

Это было невероятно, но все закончилось благополучно. Катастрофа минула, как недавняя гроза, и в городе вновь наступил мир.

Льюис был счастлив. Такого облегчения он не испытывал ни разу в жизни.

Они договорились с Прекрасным Принцем и Рыцарями! Больше никто никого не убьет! Даже Нил Янг угомонился и вел себя настолько адекватно, что Льюис заподозрил, не подменили ли его. Правда, пришлось передать ему сбор проклятых вещей, но Джек правильно заметил, что это ненадолго. Когда проклятье Воронов будет разрушено, его орудия перестанут появляться. В переговорах требовались уступки, и об этом они с Джеком договорились заранее. Куда труднее было отказаться от использования магии подчинения. Льюис почти физически чувствовал свою слабость без нее. Как он будет контролировать Бернарда, Бломфилда и других Воронов, уважающих лишь силу и подкидывающих постоянные проблемы? Не начнут ли старые бойцы Элдрика мутить воду, воспользовавшись ослаблением повелителя?

Но с моральной точки зрения Сюзанна и Джек были правы: абсолютная власть развращала. Стал бы он заколдовывать Сольвейна почти на три года, если бы не был уверен в безнаказанности подобного поступка? Он уже не раз применял магию подчинения для своего удобства, не задумываясь об аморальности такого поведения. Великий Ворон мог иметь рабов, рабами они и были, просто он не замечал этого. У Джека подобных чар не было: он мог уволить своих Рыцарей или заменить их, но не прогнуть под себя полностью. Ему и в голову не приходило подчинять их, он всегда договаривался и находил подходы к каждому. И это было правильно. Так вели себя нормальные, цивилизованные люди.

Так почему же Льюис поступал с Воронами по-другому?

Потому что чувствовал себя в своем праве.

Воля Великого Ворона – закон. Приказывать удобнее, чем просить. И окружающие привыкли к этому: боялись его гнева, ждали наказаний и учили новичков подчиняться, чтобы не стало хуже. Агата и Марк видели его не начальником, а хозяином и опасались за свои и чужие жизни. Они верили, что он может отнять их в любой момент. Льюис не понимал, как докатился до такого и почему не замечал раньше. Для Рейвена его власть была естественной, Шарлотта хитрила и врала, но не оспаривала применение магии подчинения. Великий Ворон мог сделать с ними все, что угодно, и они постоянно держали это в голове. Один только Сольвейн мог сказать в лицо, что думает о подобной тирании.

И хорошо, что говорил. Иначе Льюис продолжал бы думать, что все в порядке, раз он добрый господин, а Вороны всем довольны. И незачем отбирать у него столь удобный инструмент управления.

При мысли, что кто-то может так «управлять» им самим, Льюиса бросало в холодный пот. Аморальность магии подчинения становилась абсолютно ясной.

– Сольвейн, как ты не испугался выступить против магии подчинения? – Льюис устало вздохнул. – Я рад, что ты это сделал, но на твоем месте я сидел бы молча, опасаясь наказания от зарвавшегося хозяина. Откуда ты взял смелость спорить с тем, от кого зависит твоя судьба?

– Я – поэт при дворе темного властелина. Мне положено говорить правду. Кто еще ее тебе скажет? – улыбнулся тот, разливая чай и подавая ему чашку.

Переговоры завершились, и Льюис чувствовал себя выжатым как лимон. Ему требовался отдых и моральная поддержка, с которой Сольвейн всегда превосходно справлялся.

– Нил Янг с удовольствием вобьет мне правду в глотку, – мрачно заметил Льюис, – он оказался лучше, чем я о нем думал, но он все равно меня раздражает. Это неправильно? Мы ведь должны были примириться.

– Это нормально. Нельзя просто взять и перестать чувствовать неприязнь, для этого нужно время. А с Нилом Янгом тяжело общаться: он подавляет всех вокруг и непробиваемо упрям. Так что его либо обожают и слепо верят ему, либо терпеть не могут. Я предлагаю просто свести общение с ним к минимуму, а все вопросы решать через Принца Джека.

– Хороший вариант. Слушай, прости за то, что влез в твои отношения с Агатой. Я тут задумался и понял, что на твоем месте вообще не смог бы со мной дружить после такого. Это же ужасно, когда тебя в любой момент могут заколдовать и никто тебе не поможет.

Сольвейн помолчал.

– Ты забываешь, что я видел вещи и похуже. После Времени Принца твое появление было чудом. С тобой наша жизнь стала намного лучше.

– Но другие Вороны все равно боятся меня? Как я это вообще допустил? – Льюис прикрыл глаза. – Я ведь хотел позаботиться о людях и нашем городе, а превратился в тирана и злого колдуна!

– Не такого уж и злого. Не переживай так. Главное, ты вовремя остановился. И заключил мир с Прекрасным Принцем. Думаю, за это тебе простят многое. Я точно прощу.

Удивительно, но он оказался прав.

На следующий день Льюис собрал подданных в тронном зале, чтобы объявить об итогах переговоров. Поддавшись порыву, он снял перед ними птичью маску и бросил назад, на черный трон. Сам же встал на краю лестницы, спиной к нему. Он больше не хотел, чтобы его боялись, и не собирался использовать страх для контроля толпы. Причины скрывать свою личность тоже исчезли.

– Думаю, мне следует представиться, – улыбнулся он, – мое имя – Льюис Клемонт, я – Великий Ворон и вот уже десять лет состою в этой должности. Я не выбирал ее, как и вы – свое проклятье, но твердо решил, что не буду подражать предшественникам и установлю в городе мир. И мне это удалось. Мы с Принцем Джеком заключили мирный договор, и Воронов никто не тронет. Ни он, ни Рыцари нам больше не угроза. Вы все можете покинуть убежище, если пожелаете того. Так же хочу сказать, что ошибся, обвиняя циркачку Каллисто: она была обманута и не знала о проклятых вещах. Мне жаль. Не вините ее в произошедшем и не срывайте зло на цирке.

Он сделал паузу, но никто не задал ни одного вопроса. Все ждали продолжения.

– Воронам больше нет нужды прятаться, и вы вольны жить своими жизнями, в своих домах. Касательно вороньего голода: вы будете еженедельно получать золото и продолжите питаться в парках. Разумеется, нападать на горожан недопустимо, и за этим последует суровое наказание от начальника стражи. Если же вам потребуется помощь и защита, то убежище Воронов будет ждать вас. Вы сможете вернуться в любой момент, и вас обязательно примут назад. Я – ваш господин, но никогда больше не посягну на вашу свободу. И однажды сниму проклятье Воронов с каждого, позволив вернуться к нормальной жизни.

Его речь встретили растерянной тишиной. Льюис недоуменно взглянул на своих подданных.

– Я не шучу. Вы можете вернуться домой прямо сейчас. Все хорошо, вы свободны. Город теперь безопасен для Воронов.

Тронный зал взорвался радостными криками. Люди обнимались и плакали от счастья, а когда он спустился к ним, окружили, благодарили, пытаясь пожать ему руки или просто коснуться. Волна обожания была столь мощной, что Льюис перестал сомневаться в принятом решении. Добровольность всегда была лучше насилия. И почему он забыл об этом?

Уже на следующий день его начали узнавать на улицах. Бломфилд сообщил, что город празднует воссоединение с родными и обожает доброго Великого Ворона, а от былого страха не осталось и следа. Он выполнил все свои обещания, никому не повредил, позаботился о Воронах и их родных. Да еще и остановил Прекрасного Принца, твердо отказавшись от его убийства! Такого здесь еще не видели. Город передавал из уст в уста имя милосердного Великого Ворона Льюиса Клемонта.

Большинство новых Воронов покинуло убежище в тот же день, но некоторые остались: жизнь в замке показалась им удобной и приятной. Фанни и ее семья пожелали служить ему, и Льюис нашел им занятия. Выручку от кабака «Вина Лидии» и остатки золота из сокровищницы он использовал, чтобы назначить жалованье всем, кто служил ему, и в первую очередь Агате. Среди «старых» Воронов лишь некоторые вернулись домой, не желая менять привычный образ жизни или опасаясь будущих проблем. Пастор Браун и Уильям Бломфилд предпочли не уходить, как и Марк с Кристиной, искренне полюбившей жизнь среди Воронов. Марка и еще пять-семь стражников теперь постоянно можно было увидеть на тренировочной площадке с бойцами. Бернард, напротив, там почти не появлялся, постоянно пропадая в «Винах Лидии». Льюис искренне надеялся, что «свежая кровь» поможет исправить поведение бойцов и их мораль. Вспомнив ранние годы правления, он пришел пообщаться с ними, пытаясь понять, как найти к ним правильный подход. Бойцы все еще крепко уважали его и клялись служить до конца. Но в их глазах тоже не было страха: только почтение и дружелюбие.