Страница 58 из 64
— О, мамочка, Уилл еще не скоро... — первая не выдерживает Гортензия и обнимает ее.
Мне тоже немного жалко леди Роуз. Она действительно останется совсем одинока. Мы, девушки, к лету уже все будем замужем. А Уилл... Он хоть и наследник, гордость и опора Роузов, а все же не дочь, с которой можно сплетничать, посещать кафе и магазины, обсуждать кавалеров.
— Нам пора! — нетерпеливо ворчит Селеста, нервно постукивая ногой по полу. — Наша карета слишком долго стоит на подъездной дорожке. Боюсь, многим это не понравится.
Хотя странно от любимицы слышать столь сухой тон, даже мое сердце дрогнуло, а леди Роуз мне совсем не мать, но следует признать, что сестра права.
Гортензия отстраняется. Маман прячет платок в рукав. Придирчиво осматривает нас всех. Поправляет шпильку в волосах Селесты, разглаживает воротник Гортензий и аккуратно накручивает на палец мой локон, чтобы он выглядел гладким и упругим, а не пушился.
— Ладно, идемте цыплята, и поразим весь высший свет Сен-Ажена!
И мы обычной вереницей выбираемся из кареты. Сердце в груди превращается в холодный камешек. Что-то должно произойти, вот нутром чую. "Лишь бы никто не пострадал", — мысленно шепчу и скрещиваю пальцы на удачу.
Плохое предчувствие мешает разглядеть и насладится видом огромного, украшенного к празднику зала с зеркальными стенами, хрустальными люстрами, величественными мраморными колоннами и золотой лепниной. Все это проскальзывает на задворках сознания. Только краем глаза отмечаю то, что происходит вокруг. Смутным сном кажется оглашение герольда, лукавые глаза Лайона, то есть короля. Теперь он совсем не напоминает того наглого молодого человека, которому так нравилось заставлять меня краснеть. Только глаза такие же хитрые и пронзительные.
Мы как раз стоим напротив трона, традиционно высказываем свое почтение. Маман щебечет, Селеста поддакивает, Гортензия ищет глазами своего Симонса. А я… я тоже ищу. Только Тора. Но его нигде не видно.
— Позвольте, уважаемая леди Роуз, немного задержать вашу очаровательную дочь.
Маман сияет улыбкой. Селеста вполне естественно краснеет, демонстрируя наигранную застенчивость.
— Конечно, ваше величество. Селеста полностью в вашем распоряжении.
— О, нет, уважаемая леди Роуз! Я о вашей младшей дочери. О леди Вивьен, если вы, конечно, не против.
Я открываю рот от изумления. Но Селеста бросает на меня такой убийственный взгляд, что приходится его сразу захлопнуть. Могла бы сестра убивать глазами, я бы уже лежала замертво.
— В-в-вивьен! — немного заикается маман. — Конечно... Да... доченька?
Ошарашено киваю. Семья удаляется, а я ступаю ближе.
— Добрый вечер еще раз, Вивьен-Ровена… — шепотом здоровается уже более интимно.
— Добрый вечер, Бардальф Лайон, — парирую и я, поддерживая заданный характер разговора.
— Брат немного занят. Попросил присмотреть за Вами. Боится, что такую прекрасную невесту украдут, — неожиданно объясняет свой поступок.
— Так прям и боится? — не верю. Кому я сдалась?
— Переживает так точно. Сейчас немного некстати устраивать бал… но у нас нет выбора.
Снова начинает тревожно скрести за грудиной.
— Так, все же что-то должно случиться?
— Должно было случиться, — исправляет. — Но не случится. Леди Вивьен, неужели вы настолько не доверяете нашей службе безопасности и собственному жениху, лично контролирующему ее работу?
— Тор? Лично? — удивленно переспрашиваю.
— Доверяю ему, как себе. — Пронзительный взгляд пробирает до костей.
— И что нам делать?
— Ждать, пока крысы вылезут из нор, унюхав приманку... — говорит жутким тоном, в котором ясно чувствуются нотки нетерпеливого предчувствия.
Глотаю комок в горле. Почему-то становится душно и немного страшно.
Больше расспрашивать не решаюсь. Да и король вряд ли согласится рассказать. Вероятно, то покушение, в котором был замешан отец Вивьен, таки раскрыли. Может быть, даже с его помощью. Неужели узнали кто прячется за маской, и сегодня наконец-то выведут его на чистую воду? Это было в прекрасно. Даже боюсь признаться, но облегчение, которое почувствую, когда его обезвредят, не сравнится ни с чем. До недавнего времени даже не задумывалась насколько ощущается его влияние и контроль, насколько глубинный страх перед тем, кого отец называл "Тень".
Вдруг тот самый герольд, объявлявший о прибытии гостей, зычным голосом требует у присутствующих внимания. Шум стихает. Король выпрямляется и озаряет зал улыбкой.
— Поздравляю всех на ежегодном праздновании первого дня осеннего солнца. И приглашаю на традиционную службу. Очаровательная Леди Вивьен, невеста моего брата, лорда Бардальфа Торнтона, любезно согласилась сопровождать меня в храм. Итак, время пришло. Отсчет нового дня начнется через два часа.
Король сгибает руку в локте, предлагая взяться за предплечье. Осторожно опускаю ладонь, и мы трогаемся куда-то зеркальным коридором. А остальные придворные следуют за нами.
Только теперь вспоминаю об этой необычной традиции — встречать осень, а именно час, когда по старым легендам лето «умирает» окончательно и рождается новое время года в главном королевском храме древних, построенном еще в незапамятные времена.
После мессы все должны вернуться в зал, где ждут накрытые столы и праздничный ужин. Но почему-то несмотря на светлый праздник, чем ближе мы подходим к храму, тем сильнее моя тревога.
Глава 36
В небольшой старинной часовне пахнет ладаном и воском. Прекрасные мозаики, выложены разноцветными стеклышками, изображают символы магических родов. Роза, меч, сокол, зеленый лист клевера и другие... И представители именно этих родов собираются на ежегодную мессу. Остальные придворные слушают служение в зале. Звуки величественного органа передают каждую ноту по искусно сделанной системе звукопроводов.
Я сижу в первом ряду, прямо возле короля. Смелости не хватает, чтобы повернуться и посмотреть, кто еще присутствует в часовне. Тревога нарастает. И даже торжественная, щемящая мелодия не может ее унять.
Заставляю себя успокоиться. Присутствие короля, его уверенность и безмятежность вселяют надежду. Но Тора пока нет. Я могла бы снова предположить, что это такой коварный план, чтобы вернуть себе трон. Но почему-то уверена — он, наоборот, делает все возможное, чтобы разоблачить заговорщиков. И к тоскливой непонятной тревоге в предчувствии грядущей беды присоединяется вполне осознанная, моя, личная, тревога за Торнтона. Наверное, в этот момент понимаю, что этого человека потерять не хочу. Не только из жалости и сострадания — каждая смерть страшна и несправедлива. А чисто по собственному эгоистическому желанию.
Я хочу, действительно хочу, попробовать построить будущее с этим самоуверенным ехидным металлистом. Хочу быть с ним рядом, понять как это, когда страстные поцелуи не от случая к случаю, а на законных основаниях, привычны, закономерны и ежедневны. Хочу почувствовать, что там, дальше, после этих самых поцелуев. И именно с этим мужчиной, ощутить его ласки и нежность.
И неожиданно для себя, в унисон со звуками незнакомой молитвы, параллельно нотам, звучащим из труб органа, начинаю молиться. Искренне и горячо, преданно, со всей душой. Я в последний раз молилась еще на Земле, в своем теле. Молилась за… за… жизнь Любавы, младшей сестренки. Воспоминание пронизывает тонкой, болезненной вспышкой, отдает легкой болью в висках и сердце.
У Любавы тоже нашли саркому. Врачи отправили на повторный анализ. Я в палате, измученная лекарством и терапией, смотрела в окно на бескрайнее бархатное ночное небо и молилась всем известным высшим силам, чтобы это была ошибка, чтобы сестричку спасли. И готова была сделать все, совершенно все, чтобы Любавочка жила. А потом... пришел он. И предложил то, от чего я не смогла отказаться.
Кровь приливает к вискам. Сердце, кажется, сейчас просто выпрыгнет из груди. Маска! Я заключила соглашение с Маской. За жизнь Любавы. А взамен… взамен должна была стать Вивьен и…