Замок серебряной розы

Он положил ладонь мне на лоб, как ребёнку проверяют температуру.

Я дёрнулась, но Ричард по-прежнему держал крепко.

Ничего не произошло сначала.

Но потом я ощутила в месте соприкосновения нашей кожи лёгкое покалывание. Словно в конечность, которая долго-долго была затёкшей и онемела, начинает поступать кровь. И так же, как и в этом случае, вслед за ощущениям пришли болевые уколы – тысячами, нет, миллионами мелких иголок.

Я сжала зубы и терпела. Боль… что мне боль, если взамен я снова буду чувствовать прикосновения? Я так долго не ощущала вообще ничего, что сейчас готова отдать что угодно за это чудо.

Как будто посреди трапезы вместо вкусных блюд тебе подают траву, и ты начинаешь её есть – пресную, безвкусную. На это была похожа моя жизнь в коконе. Не хочу возвращаться обратно.

Поэтому я продолжала сжимать зубы всё крепче и терпеть. Быть может, вслед за прикосновениями вернутся и воспоминания?..

Да.

Я и правда вспомнила.

Эта новая боль – не та, что от гиара, а другая, застарелая, привычная мне, почти родная, провела меня путеводной нитью в те времена, когда я была ещё живой. Снова как со стороны увидела себя сидящей на окне и глядящей в ночь. Книга, раскрытая на странице, которую не могу перелистнуть уже целый час. Оплывшая свеча рядом на подоконнике. И мои мысли, бесконечные, горькие. По кругу, по кругу, по кругу…

Я снова вернулась во времена безысходной тоски и одиночества – и как умирающий от голода тёплый хлеб, принимала теперь это драгоценное воспоминание. Боль, с которой ныла моя душа тогда, разрасталась, как изысканный цветок, как побеги, которые пробиваются через каменные плиты, и…

- Что это?! – Ричард отдёрнул руку, как будто обжёгся.

Я удивилась.

- Ты тоже это ощущаешь? Это просто моя боль. За все эти годы, когда я была одна. Ничего удивительного. Я к ней уже привыкла. Даже рада, что она возвращается. Она другая, близкая и понятная. Приятно хоть что-то чувствовать. Хоть что-то вспоминать.

Он ответил так, будто речь давалась ему с трудом.

- Я… многих лечил. Многое повидал. Но никогда… боли настолько жестокой. Испепеляющей. И ты это носила в себе столько лет? – Шок в его чёрных глазах сменился решимостью. – Я заберу у тебя эту боль. Всю, без остатка.

Мои слабые попытки увернуться были немедленно пресечены. Я попыталась запротестовать изо всех своих жалких силёнок.

- Н-не надо! Перестань! Слишком больно. Я не хочу, чтобы тебе было так же. Я вынесу всё сама, не нужно…

Но Ричард меня больше не слушал.

Схватил в охапку.

И прижался к моему лбу губами.

…Я поняла, что до этого момента ничего не знала о настоящей боли. Такой, которая скручивает судорогой всё тело, рвёт на куски, воспламеняет кровь, плавит кости и сжигает нервы.

И в этот раз мы чувствовали её оба.

Потому что Ричард рычал – как волк, который вцепился в горло добыче. И больше не отпустит, пока враг не падёт бездыханным. Или не падёт бездыханным волк.

Кажется, теперь моя жизнь зависела от того, который из зверей окажется сильнее – он, или тот зверь, что затаился у меня внутри.

Первыми были ноги.

Я вдруг ощутила – по-настоящему ощутила мягкость серебряного пепла, в котором они утопали по щиколотку. Как он струится меж пальцев, обволакивает своей прохладной нежностью, словно стоишь на речном дне.

Затем…

Затем пришёл голод. Вдруг ужасно захотелось есть. Сколько я уже не ем?... а, неважно. Просто интересно.

Потом плечи.

Он держал меня за плечи руками горячими, как печка. С левого почти сползло кружево и там, где его пальцы касались обнажённой кожи, наверное, будет ожог.

Холод ночного ветра на мокрой шее.

И наконец…

Лёгкость. И пустота во всём теле.

Я даже не заметила момент, когда боль ушла. Словно невидимый монстр втянул обратно щупальца, которыми охватывал меня всю – они разжимались постепенно и вот теперь, кажется, убрались совсем.

И я бы полностью отдалась безумному чувству счастья от этого факта, если б не белый как снег Ричард, который меня-то отпустил, почти оттолкнул, но сам остался стоять, пошатываясь, как листочек на ветру.

Я скорей ухватила его под локоть и принялась оглядываться в поисках места, куда бы можно усадить эту громадину. А то что-то подсказывало, с высоты его роста даже в песочек падать будет не слишком приятно.

Рядом обнаружился какой-то полузанесенный пеплом кусок белого камня – судя по рельефу, основание разрушенной лестницы. Ступени три или четыре – исщербленные, почти стертые. Они переходили в широкий обломок плоской каменной плиты. Похоже, крыльцо? Или лестничный пролёт.

В любом случае, альтернатив не предвиделось, и я потащила Ричарда туда. Он даже не протестовал и не пытался командовать, что лучше всяких слов дало мне понять, насколько ему плохо.

Осторожненько усадила, сама уселась рядом, плечом к плечу, готовая на всякий случай подхватить, если начнёт заваливаться.

В здешнем пустынном месте, даже если я примусь кричать и звать на помощь, никто не придёт. Вот главный минус быть единственным лекарем в округе – тебе самому болеть нежелательно. В добавок ко мне пришла здравая мысль, что пожалуй, перенести нас обоих куда-нибудь отсюда я тоже не смогу, силёнок не хватит. Но почему-то паники при этом у меня не было.

Было удивительно спокойно на душе и чувство, что теперь всё будет хорошо.

Будто просыпаешься от мерзкого, липкого, противного кошмара – и начинаешь осознавать, что это лишь сон, и с наступлением утра он рассеялся как дым.

Кстати, утро и правда наступало. Край неба над чёрными скалами медленно светлел.

- Чем тебе помочь?

Ричард покачал головой. Мы принялись просто сидеть рядом и молчать.

Он сгорбился, опустил голову и тяжело дышал. А руки, лежащие на коленях с расслабленными кистями – подрагивали. Мне захотелось погладить их благодарно, но я всё не решалась трогать – вдруг ему сейчас неприятно.

- Как ты?

Вместо ответа он поморщился, и я поняла, что пока лучше не приставать.

И еще минут десять мы молча сидели рядом, и я грелась об его плечо, потому что ночной ветер продувал насквозь моё тонкое бальное платье. Боги, как же прекрасно, оказывается, чувствовать! Даже такие вещи.

- Я… в порядке, - наконец проговорил Ричард.

- Точно?!

- Точно, точно. Лягушонок, не придумывай себе! Что мне сделается?

- Не знаю… выглядишь ты так себе. Краше в гроб кладут, как говорится.

Краешек его губ изогнулся в улыбке.

- Думаешь, ты выглядела лучше, когда я вытаскивал из тебя эту дрянь?

Я стушевалась. А потом запереживала.

- Надеюсь, это не значит, что теперь гиаром будешь болеть ты?

Его широкая ладонь на мгновение накрыла мою, лежащую на коленке. Сжала.

- Нет, разумеется. Сволочь сдохла. Теперь точно.

Я невольно расплылась в счастливой улыбке.

Жизнь, оказывается, прекрасна.

- Но ты уверен, что в порядке?

- Гаяни! – рыкнул Ричард, и я тут же втянула голову в плечи.

- Всё-всё, больше не пристаю! Просто я переживаю.

Он вздохнул.

- У меня это нормальное состояние. Я много раз лечил других людей… да и зверей. Ничего страшного со мной не происходит. Банальная трансформация энергии. Маги-лекари не просто впитывают негативную энергию болезни, они умеют перерабатывать ее внутри себя без вреда для организма, даже подпитывать этим собственную магию. Вот только у тебя это была не совсем болезнь. И такое количество энергии переварить за один раз мне еще не доводилось. Так что трансформация затянулась. Но дай мне немного времени – я с этим справлюсь. Лучше пока расскажи, как ты?

Как я?..

Я закрыла на минуту глаза и прислушалась к ощущениям.

Потом открыла и посмотрела вверх, на бледнеющую луну, что готова была уже уйти на покой. На светлый край неба, чётко очерченную линию гор, за которой где-то далеко к нам уже приближался рассвет.