Стая для ведьмы

После этих слов всех охватила паника. Все же мы были еще глупыми подростками, хоть и закончили школу. Мое мнение было такое: "оставаться на месте, пока не станет светлее", остальные же были против. И я не успела сообразить, как они разбежались в разные стороны, а я осталась стоять совершенно одна, в темном холодном лесу. Покричала девочек, но никто не откликнулся. Помялась на одном месте, минут пятнадцать, и поняла, что все же небо начало светлеть, более того услышала звук подъезжающего поезда.

"Это может быть электричка!", – подумала я, хотя на время даже не посмотрела, и побежала на звук по виднеющейся тропе.

Поезд был совсем близко, и я перестала смотреть под ноги. Это и было моей ошибкой. Пробежав еще пару метров, я запнулась, и рухнула в овраг. Видимо, мой организм, совершенно не ожидал такого подвоха, поэтому даже не успел автоматически сгруппироваться. В итоге я рухнула прямо на спину и ударилась головой. Свет тут же померк, и я отключилась.

Очнулась я от того, что яркое солнце светило в лицо. Жутко хотелось есть, пить и в туалет одновременно. А еще в голове, словно стадо слонов топало. Со стоном я приподнялась, и чуть опять не упала – голова вновь взорвалась жуткой болью, а перед глазами замелькали черные точки. Тронув место ушиба, и посмотрев на пальцы, я увидела кровь. Автоматически рукой пошарила то место, о которое ударилась. Это был камень, который помещался у меня в руке. Я вначале решила, что это кусок угля, но, сдавив его, поняла, что обыкновенный булыжник. Потом хмыкнула, и уже хотела со злости его запустить в дерево, как виски пронзила жуткая боль. И я непроизвольно сжала камень в кулаке. Когда боль прошла, я, медленно покряхтывая, встала и осмотрелась. Упала я в небольшой овраг, и он был усеян мягкой сухой подстилкой из листьев. А я, со своим везением, умудрилась напороться на один-единственный камушек.

Отряхнувшись и поправив свою одежду, хотела уже запулить его, как услышала звук приближающегося поезда и, забыв о виновнике головной боли, ринулась на его звук. "Чем быстрее я появлюсь дома, тем быстрее смогу привести себя в порядок", – только и билась мысль в голове.

Уже в электричке я опять разглядывала черный камень, который так и не выбросила. В итоге, просто убрала его в карман.

– Пусть будет моим талисманом неудачи, – прошептала я, с горькой улыбкой на губах. Себя, бедную, было жаль неимоверно, но я гордо сдерживала слезы. Вот приеду домой – и наревусь, как следует!

До дома я добралась в четыре часа дня. Папа, выслушав мою историю, сказал лишь пару слов:

– Не расстраивайся, доченька. Плохой опыт, тоже опыт, – и ушел куда-то.

У меня было такое чувство, что он мне в душу плюнул. Я сразу же разревелась, как маленькая девочка.

Вечером пришла мама с работы, и я рассказала ей страшную историю, как меня чуть не изнасиловали, а потом я, убегая ночью по лесу, потерялась, да еще и ударилась головой. При этом я всхлипывала и тряслась, а голос дрожал и не слушался меня, словно мне четыре годика, и я коленки разбила.

Мама была намного мягче, она обняла меня, и мы долго сидели с ней в обнимку на диване, пока я не успокоилась. Она предложила обратиться в полицию, но я была не уверена, что бы я им показала? Мои синяки, от того, что упала? Да и того ублюдка, который только пытался, но ничего не сделал, я даже не видела толком, лишь его силуэт, ну и голос. Не думаю, что этого было бы достаточно.

В итоге, мы с мамой решили позвонить старшему брату и рассказать обо всем. Но дозвониться до него так и не смогли. Мама смерила мне голову, старым бабушкиным методом, с помощью веревочек и фломастера, оказалось небольшое сотрясение. Она поправила мне голову, туго перевязав. А ранку в месте удара осторожно обработала.

Засыпала я уже в более нормальном настроении. Об отце и не думала.

2 глава

Я вошел в квартиру. Там, как всегда стоял смрад. Чертыхнувшись, я уже хотел прошмыгнуть в свою комнату незамеченным, но не успел.

– Лешка!

Из кухни вышла мать. Она опять была пьяна, в грязном замызганном халате, волосы в ужасном состоянии, засаленные. Взгляд затуманенный, почти сонный.

– Ты хде был сученыш? Я за тя, ик,… волнова, волоновавалоа…

Она держалась за стену и пыталась что-то сказать, но у нее ничего не получалось. Я бы посмеялся, если бы не было так противно и жалко ее, одновременно.

Стараясь не смотреть на пьяную женщину, молча разделся и прошел в комнату.

– Ты на мать совсем внимания не обращаешь! Я верой и правдой тебя восемнадцать лет воспитывала!

– Начинается, – закатил я глаза.

– Да как… да как ты … ик, как ты смеешь так с матерью разговаривать!

Захлопнул дверь в своей комнате и закрылся на защелку. Последнее время она стала невыносимой.

Мать, видимо, попыталась подойти к моей комнате, но, не рассчитав своих сил, упала прямо в коридоре и запричитала.

– Я тебя кормила, поила, ночей не спала, жопу твою грязную мыла, болячки зеленкой мазала, а ты! Неблагодарный! Надо было тебя в роддоме оставить!

Она всхлипнула и завыла, очень громко. Но так-как не услышала моей реакции, решила за другую историю взяться.

– Я им верой, и правдой, двадцать лет… двадцать лет…, а они. А он! – она всхлипнула. – Как он мог, а…, как?

Я не выдержал и выбежал из комнаты, видимо нервы все же берут свое.

– Может, хватит уже себя жалеть? Может, дальше уже жить начнешь? Об тебя ноги вытерли, и, видимо, не зря, – я уже не сдерживал себя, – ты же, как тряпка половая сейчас на полу валяешься, а выглядишь как…, на тебя же смотреть противно!

Мать действительно валялась в коридоре и плакала навзрыд. От нее воняло спиртным и сигаретами. Было противно на нее смотреть, и в то же время ее жаль. Но ведь и правда, сколько можно? Она что, решила себя в гроб вогнать?

– Я сейчас скорую вызову, и тебя увезут в больницу, ты этого хочешь? Так нет проблем! Мало того, что в таком виде находишься, пусть на тебя другие люди посмотрят! Если позориться, так позориться по полной программе!

– Ты меня ненавидишь, сынок? – сразу же сбавила она тон.

– О, кажется, подействовало!

Я был зол не на шутку: мало того, что она меня все время обвиняла во всех смертных грехах, так теперь еще и на жалость давит! Достала!

Я ушел в свою комнату и, закрывшись на замок, одел наушники и включил как можно громче музыку. Есть хотелось ужасно, но уж лучше потерпеть ноющую боль в желудке и поесть завтра у отца, чем терпеть ее очередные закидоны.

От нечего делать, полазил по сети, поболтал с одноклассниками, спросил у Ленки, даст ли списать. Та, как всегда, немного поломалась, но в итоге, я бросил пару фраз о ее шикарной кофточке на фотографии, и она растаяла. Этим простым премудростям жизни я научился у бывшего материного любовника. Стоило тому сказать какую-нибудь глупость по поводу маминой одежды, как та сразу же таяла, и готова была лужей растечься в его ногах. Вот он ноги об нее и вытирал.

Блядь! Блядь! Ебать!

Захотелось со злости что-нибудь раздолбать, разбить, расхлестать, а еще лучше кого-нибудь избить, или совсем, нахуй, убить! Но оставалось только сжимать кулаки. Может, действительно убить этого ублюдка? А что? Это идея! Возьму пацанов, подкараулю подонка – и всажу ему шило в бок. За эту дуру, мамку мою!

Идея, в общем, неплохая…, только нужно как следует продумать ее. Проследить за ним, каким маршрутом он передвигается. Нет, пацанов приплетать не буду. Чем больше свидетелей, тем хуже. Я этого гада сам порешу. Но нужно все тщательно спланировать.

Решено! Буду следить, проверю его передвижения.

Начну с завтрашнего дня. После обеда на работу к нему поеду и посмотрю, до которого часу он вечером работает, потом до дома. Но это уже на следующий день сделаю, все равно завтра на маршрутке не успею. Нужно еще и денег с кого-нибудь стрясти, а то от мамки все равно просить бесполезно. Жрать – и то нечего, особенно последнее время, и за квартиру, наверное, она не платит. Я потер урчавший живот. Хватит об этом думать.