Красный Барон

В ангаре меня проводили по коридору, который закончился огромным, полностью лишенным окон, помещением. Освещался он четырьмя мощными прожекторами, расставленными по углам. В центре, на земляном, что характерно, полу, было начерчен какой-то знак. Бороздки в почве были засыпаны пеплом. На каждом из множества углов этого непонятного символа в почву был погружен электрод, от которого тянулись провода. Все они тянулись к массивному прибору, установленному возле стены.

За ним, бегая по многочисленным кнопкам пальцами, как пианист над роялем, стоял еще один научный сотрудник, так же одетый в костюм биологической защиты. Увидев меня, он поднял руку вверх, приветствуя.

А, нет, это он не поздоровался, а два пальца латинской буквой V поднял. Сперва я подумал, что это он мне так победы желает, однако вскоре один из пальцев ученый убрал в кулак, оставив указательный воздетым к потолку. И только тогда до меня дошло, что это он время показывал.

Одна минута, стало быть, осталась.

Его напарник подвел меня к нарисованному на земле символу, и остановил, не давая перешагнуть через засыпанные пеплом линии. От нечего делать, я крутил головой по сторонам, изучая помещение. Обратил внимание, что кроме двух научников людей тут не было. А потом еще и заметил, что электроды были вбиты в землю не просто так, а сквозь тушки небольших собак. Нет! Они еще были живы, молча и с тоской глядя перед собой.

«Значит все-таки не ритуал, да? — подумал я. — Никакой мистики, одна только ваша гребанная наука!»

Не знаю, чего я вдруг так завелся. Вроде, не самый чувствительный на свете человек, да и собачником, равно, как и кошатником, никогда не был. Однако же, внутри поднялась волна гнева — мне не нравилось, что в ходе создания прокола кого-то нужно было убивать.

— Тридцать секунд. — сообщил мне ближний научник. — Сейчас мы подаем ток, и выходим. Выход будет заперт. Удачи.

Сказал это и ушел. А я, чтобы не терять потом времени, перекинулся в Халка. Пока в легкобронированную его версию. Не зная, кого мне ждать, я решил сделать ставку на подвижность, а не на защищенность от урона.

Следом за первым, поспешил к выходу и второй научный сотрудник. Правда, перед этим, он перевел рычаг на стене, и прибитых к земле животин тут же начало выгибать дугой. Когда дверь за людьми закрылись, собаки начали выть. Сперва тихо, но постепенно их голоса набирали громкость, и скоро их вой уже обрушивался на меня со всех сторон.

«Это так они „почистили“ ритуал Аненербе? — задался я вопросом. — А что же тогда было в оригинале? Люди вместо собак?»

Впрочем, зная нацистов, я бы не удивился. Для них что люди, что кошки, что собаки — никакой разницы. Пожалуй даже, лучших друзей человека они зачастую ценили гораздо больше самого человека. А если уж он еврей или представитель какой-то другой «неполноценной» нации…

Мне было непонятно, как начерченный на земле символ, пепел, прожектора, электроды и пропущенный через живые тела ток, может создать прокол между мирами. Но, естественно, всю процедуру простому исполнителю никто объяснять и не собирался. Как-то работает — вот и все, что мне требовалось знать.

Примерно через минуту, в центре знака начал формироваться вихрь. Такой, миниатюрный, подобные порой можно увидеть в осеннем парке, когда ветер, гуляя по пустым дорожкам, закручивает палую листву в спираль. Но этот постоянно рос в размерах, пока не поднялся до самого потолка, а он тут, на минуточку, больше шести метров был.

Наконец, вихрь словно бы взорвался изнутри, выстрелив в разные стороны чем-то похожим на светящуюся пыль. И в центре символа вдруг повисло зеркало. Дрожащее, похожее на озерце ртути, которое каким-то образом расположили вертикально к полу. И золотого цвета.

С едва слышимым хлюпаньем сквозь гуляющую крохотными волнами поверхность прошла рука. Здоровенная, не меньше чем у меня, когда я в боевой форме находился. Но при этом — изящная, будто бы даже, женская.

Длинные пальцы, серая, похожая на замшу, кожа. Аккуратные, но очень опасные даже на вид когти. И суставы. Я отметил, что их было на один больше, чем у человека, отчего пальцы выглядели бескостными.

Как только рука саварана — а это мог быть только он — появилась в нашем мире, собаки прекратили выть. Кажется, они все одновременно издохли. Но я отметил это машинально. Все мое внимание было приковано к демону, который выходил из прокола.

Похоже, это действительно было существо женского пола. Ярко выраженная грудь, правда, без сосков. Плавные изгибы тела, чешуйки в паховой зоне — все на это указывало. Да и лицо — не морда, а именно лицо, почти человеческое, тоже однозначно было женским.

Я бы даже красивым его назвал. Портили его лишь желтые глаза, в которых было по два звериных зрачка. Голову саварана (саваранки?) украшали короткие рожки, числом пять штук.

«Барон. — вздохнул я с облегчением. — Ну хоть тут не соврали!»

Пришелица вышла из золотой ртути полностью, и я заметил, что между ягодиц у нее находится тонкий хвост, с костяным жалом на конце. Оглядевшись по сторонам, она остановила взгляд четырех зрачков на мне, и плотоядно улыбнулась. Честно слово — как женщина, предвкушающая отличный секс!

Интер-2

— Как думаешь, Василий? Не зря мы это затеяли?

Фраза Винера вырвала Окелло из хоровода мыслей. Он даже не сразу смог понять суть вопроса старого товарища. Но сосредоточившись, вновь натянул на лицо привычную улыбку, и ответил.

— О чем ты, Борис? У нас разве был выбор?

— Он есть всегда. — фыркнул профессор. — «Да» и «нет». Это константы.

— Тьфу на вас, математиков! — хохотнул Окелло. — Жизнь не так проста, как эти ваши формулы.

— Законы. И ты не прав. Вся, с твоего позволения, жизнь, вполне себе укладывается в простые и понятные алгоритмы. Это люди все усложняют.

Винер нервничал. Это было понятно. Не каждый день из архива вытаскивается проект, отряхивается от пыли и кладется на стол, как последний из всех возможных планов. Второго заместителя Комитета Контроля Сверхвозможностей сегодняшняя ситуация беспокоила только с практической точки зрения. Получится или нет? Далеко идущие планы, стратегия и вытекающие из них решения тоже держались в голове. Но от дела не отвлекали.

— Ты все просчитал. Проверил на несколько раз. Видишь результат. — Окелло пожал плечами. — Беспокоится имеет смысл только за то, справится ли Виктор с Бароном или нет. Потому что, если у него не выйдет, то следующим твоим подопытным кроликом станет Зима. А ты знаешь, как в ЦК относятся к ее образу.

Винер сморщился. Чистый ученый, он терпеть не мог, когда в его расчеты вмешивалась политическая необходимость. Окелло знал — будь на то воля основателя кибернетики, первой бы к Барону отправилась именно любимица Политбюро и знамя советских сверхов. В ней он, по крайней мере, был полностью уверен.

А вот в Викторе нет. Таких как он не зря называют «темными лошадками». Одного того, что он пришелец из другого мира — альтернативного здешнему — уже было достаточно для недоверия. Но, по мнению Василия, именно это и делало Глебова таким прекрасным добровольцем-испытателем. Пусть он неизвестная величина, но так ведь и не стоит за ним никто. И бесится в случае провала не станет.

— Василий… — кашлянул Борис. — Помнишь, я выдвигал предположение, что демоны имеют свою цивилизацию. Не просто охотничью иерархию, построенную на силе и возможностях?

— Конечно. — отозвался Окелло. — Вполне вероятное допущение. А к чему ты про это заговорил.

— Понимаешь… Когда мы с Виктором это обсуждали, у меня сложилось мнение, что он об этом уже осведомлен.

— Да?

— И знает даже больше, чем мы. Во время разговора он довольно мало удивлялся, а порой явно замолкал, чтобы не сказать лишнего.

— Вот как? Ну, может быть он просто сделал выводы? По большому счету, они ведь на поверхности лежать, а Глебов человек наблюдательный и неглупый. Даже оказавшись здесь, он не так уж много глупостей совершил. Быстро исправлялся, где делал неверный шаг. Он вполне мог просчитать ситуацию.