Начало всех Начал

Она вскинула красивые тонкие брови.

— Лилит? Почему?

— Красивое, — пояснил Адам счастливо. — Я не мог придумать ничего красивее…

Она помолчала, губы ее шевелились, повторяя почти неслышно это имя, наконец кивнула.

— Ладно, пусть будет. Чего от тебя ждать, существо из глины? Мог еще хуже что-нибудь придумать…

— Это самое лучше, что есть на свете! — запротестовал Адам, потом насторожился: — Постой-постой, почему это я из глины? Пощупай меня, я вовсе не глина!

Она поморщилась.

— Очень мне надо щупать глину. Ты создан из глины, я это знаю.

Он вскинул голову, над верхушками деревьев порхают ангелы, похожие на крупных жуков-светлячков, которым велено освещать сад и услаждать слух в нем живущих пением, а еще небо прочерчивают багровые молнии пролетающих старших ангелов, архангелов и уже выделившихся из них серафимов и херувимов.

— Быстро же тебе доложили, — сказал он горько. — Понятно, хорошая новость ковыляет, а плохая летит… Впрочем, полагаю, важно не то, из чего сделано, а что получилось. Из меня получился царь природы и венец творения! А из твоих ангелов — жуки на побегушках.

Она промолчала, обдумывая, он медленно шел рядом и чувствовал, как от ее тела идут такие чувственные волны запахов, что разум начинает мутиться, отступать стыдливо в темную норку, а он сам, Адам, не выдержал, схватил Лилит в объятия.

Она уперлась ладонями в его грудь, чувствуя под пальцами мощные пластины разогретых мускулов.

— Ты чего?

— Все животные по паре, — сказал Адам горячо. — Наконец-то и мы!

Она сказала надменно:

— Мы не животные.

— Все равно, — ответил он с настойчивостью. — Мы есть! Мы наконец-то вместе… Как хорошо.

Слегка упираясь, она позволила себя уложить на траву, Адам повалил ее на спину, но Лилит вывернулась, глаза дико засверкали.

— Ты чего?

— Господь сказал, — ответил Адам, — плодитесь и размножайтесь! Вот я это… размножаюсь.

— Попробуй без меня, — посоветовала она брезгливо.

— Как?

— Вон козы, — усмехнулась она, — вон коровы…

Он сказал рассерженно:

— Ты смеешься надо мной?

Она покачала головой.

— А если я не хочу?

— Почему?

— Да просто не хочу, — ответила она. Глаза ее дико блеснули. — Почему я должна делать то, что хочешь ты?

Он произнес гордо:

— Господь сказал, что отныне я — хозяин этого мира! Он велел поклониться мне даже ангелам.

— И что, — спросила она с интересом, — поклонились?

— Поклонились, — сказал он с достоинством.

— Все? — спросила она недоверчиво.

— Почти все, — ответил он нехотя.

— Интересно, — промолвила она задумчиво, — кто же это такие смельчаки, что отказались… Странный здесь мир! Даже ангелы могут выказывать своеволие. Хотя им, думаю, это труднее, чем нам. Отстань от меня! Убери руки! Не лягу я под тебя.

— Почему? — спросил он. — Ты создана для меня.

Она закусила губу.

— Да? Но даже если и так… Я чувствую, что у меня есть силы этому воспротивиться. А раз так, не смей прикасаться ко мне!

Он тупо смотрел ей вслед, она взвилась в воздух и унеслась стремительнее, чем брошенный сильной рукой камень.

Он поплелся к Творцу, тот ощутил его зов раньше, чем Адам открыл рот. Неземной свет, полыхающий, но не режущий глаза, на миг сжег половину райского сада, и тут же все восстановилось в первоначальном виде.

Перед Адамом образовалась пламенная фигура, повторяющая его собственные очертания.

— Лилит, — выдохнул Адам. — Что с нею не так? Господь, Ты создал, как сказал мне, пару… А какая же это пара?

— Лилит, — прозвучал отеческий ответ, — так же уникальна, как и ты, Адам. Она создана из того же огня и света, что и ангелы.

— Она ангел?

— Нет.

— А кто?

— Ее создавал для тебя, — ответил Творец, — для человека.

Он спросил тупо:

— А почему не так, как меня? Может быть, потому и не получается у нас ничего?

— Потому что такое, как ты, — начал объяснять Создатель, — уже не сотворить! Такие взлеты не повторяются. Ты — Моя надежда, Адам. Тобой и буду заниматься. Потому весь этот мир — для тебя. Все животные в нем — для тебя. Горы, океаны, реки, ручьи и вся земля — для тебя. Это Я тебе уже говорил, но еще скажу, чтобы ты запомнил и берег этот мир. Другого уже не будет! Если этот загадишь, то… Даже ангелы, хоть и не для тебя, но признали тебя властелином этого мира!

— А Лилит? — спросил он.

Ему показалось, что на огненном лице промелькнула улыбка.

— Ах да, что тебе горы и океаны, которых ты еще не видел… Для тебя главное — эта женщина, не так ли? Да, Адам, как Я уже сказал, повторяю еще раз, Я создал ее тоже для тебя.

— Спасибо Тебе, Господь!

Снова огненная улыбка, как молния, промелькнула в том месте, где должен быть рот у пылающего человека.

— Ну да, за создание мира не поблагодарил, а вот за создание женщины…

— Прости меня, Господи!

— Ничего, Я все понимаю, Адам. Я в самом деле все понимаю.

— Однако, Господь, — сказал Адам уныло, — если Ты создал Лилит для меня, то почему она отказывается подчиняться мне?

Творец задумался, Адаму показалось, что Творец размышляет слишком долго, он же всеведущий и всемогущий, потом сообразил по наитию, что досталось ему вместе с искрой души, что Господь одновременно решает мириады мириад дел, многие далеко за пределами этого мира, что не больше песчинки в Нем самом, а Он следит и управляет за всем во всех мирах и тем, что за пределами миров.

— Ладно, — ответил Творец несколько отстраненно, — иди погуляй, а Я пока поговорю с Лилит. Дело в том, что у нее тоже свободная воля… не в той мере, как у тебя, но в этом мире сам воздух делает свободными.

Адам поклонился и ушел, выпрямив спину и держа плечи гордо развернутыми. Да, подумал Творец, этот мир делает всех свободными, но не стала бы эта свобода свободой прыгнуть в пропасть. Как, не удерживая от прыганья в бездну, не дать им туда свалиться?

Лилит возникла по его желанию перед ним, удивленная и обескураженная, что чья-то воля перенесла ее сюда, но увидела грозный лик Всевышнего, смиренно поклонилась.

— Ты звал меня, Творец.

— Лилит, — спросил Творец, — почему ты не желаешь поклониться Адаму? Все ангелы поклонились ему, как Моему наследнику в этом мире!

Лилит спросила возмущенно:

— Это их дело, но почему я должна поклониться Адаму?

— Он муж твой.

— Ну и что? Он мне муж, я ему — жена. Но я — это я. Я даже не из глины! Почему я должна ему поклониться?

Он подумал, сказал веско:

— Я думаю, твой поступок и твои слова надо назвать… ну, скажем, гордыней. Пусть будет такое слово. И объявим его… ее, гордыню, грехом. Нужен порядок.

— Ты объявишь?

Он подумал, отмахнулся.

— Потом, потом. Позже. Сейчас рано. Для запретов тоже нужно созреть. У малых детей их еще не бывает. А потом из первого запрета разрастутся другие, их будет очень много. Не дозволено будет человеку гордиться ни происхождением, ни ростом, ни силой, а только умением и личным опытом.

Он задумался на миг, а Лилит спросила быстрым льстивым голоском:

— А правду говорят ангелы, что весь этот необъятный мир Ты создал… и все-все в нем, всего за семь дней?

— Правда, — ответил Он.

— Здорово! Как Ты все успел… И все продумал!

Он кивнул, соглашаясь, потом поморщился, словно колебался, принять комплимент или сказать правду, наконец сказал неуклюже:

— За семь дней… Но это Моих дней.

Она вскинула красивые брови.

— Твоих?

— Да.

— А они не такие, как у… меня?

— Нет, конечно, — ответил он раздраженно. — Я ведь тоже не такой, как ты могла заметить.

— А какие Твои? — спросила она наивно. — Сколько моих дней входит в один Твой?

— Не знаю, — огрызнулся Он. — Много, очень много. Бесконечности дней! Это Я так сказал, что семь дней. А раз Я сказал, что семь, то это и есть семь. Просто нужна мера отсчета, вот она и будет. А вообще-то для Меня это один день, в начале которого Я создал… то, что создал, потом все это… ну, звезды, зверей, гадов… Просто семь раз Мне удалось нечто… нечто удачное. А все неудачные попытки не в счет. И никто отныне считать не будет! Их не счесть. Так что семь, поняла?