Страница 7 из 11
— Да, конечно. Откуда? — усмехнулась она. — Но, знаешь, когда у моей мамы нашли рак, я уехала поступать в Питер, едва она выкарабкалась после химиотерапии. Звучит, ужасно, правда? С одним «но». Я поехала ради неё. Потому что она мне сказала: «Я никогда себе не прощу, если ты останешься из-за меня».
— Это другое, — прохрипел он осипшим горлом.
— Правда?
— Правда. Это измена. Чем бы её ни оправдывали: биологией, антропологией, полигамией, Фрейдом — мы не животные. Это животные по своей сути или моногамны, или полигамны, человек — существо серийно-аморное. Мы можем любить одного человека, а потом любить другого. Природа человека предполагает, что у него может быть больше одного полового партнёра, но брак — нет, отношения — нет. Изменять или не изменять — каждый решает сам. Не бывает такого, что это нельзя контролировать. Ничто не оправдывает измену. Ничто. Ну, это моё мнение.
— Ты читал Фрейда? — удивилась она.
— Конечно. И Фрейда, и Юнга, и Ницше, и… Льва Толстого, и Достоевского лет в двенадцать, впрочем, неважно, — оценил Вадим её иронично поджатые губы.
— А чем ты занимаешься? Ну, по жизни?
9
9
— Создаю компьютерные игры.
— Ты типа программист?
— Типа да. Раньше, когда игры были простыми, их самостоятельно писали программисты, например, «Змейку» создал финский программист Танели Армато, а пасьянс «Косынка» — стажёр Майкрософт Уэс Черри. Сейчас программисты из отдельных ассетов (сценариев, моделей, звуков, анимаций) создают мир со своими правилами и законами с помощью игрового движка и языка программирования. В геймдеве мало быть программистом, надо разбираться в векторной математике и 3D-моделировании, знать процедурную анимацию, кастомные шейдеры, отрисовку текстур, балансировку, дизайн уровней…
Он замолчал, сам себя оборвав на полуслове.
— Как ты сказал, звали того стажёра? — улыбнулась Ирка.
— Чёрт, какой я зануда! — Вадим прикрыл он лицо рукой, посмотрел сквозь пальцы. Высокомерный зануда, как говорил ему отец. — А ты? Куда поступила в Питере?
— Никуда. То есть я не поступила, — стянув зубами с палки, разгрызла она леденец. — Да, я неуч. Мне выйти? Я не оскорбляю ваше высоколобое высочество отсутствием высшего образования?
— Ну-у-у… ради бутербродов…
— Так и знала, что бабушка плохо не посоветует, — кинула она в пакет палку. — Она говорила: зачем тебе высшее образование, учись сосать и готовить.
Вадим снова поперхнулся.
— Спокойно, спокойно, — улыбнулась она. — Это не все мои таланты.
— Да и мне и двух хватит, — усмехнулся Воскресенский.
Чёртова девчонка! И мёртвого расшевелит. Ну вот, теперь он представил её у своих ног на коленях, потом сверху, потом снизу, а кровяное давление доделало всю остальную работу — нестерпимо захотелось поправить тесные штаны.
— У тебя есть кто-нибудь? — спросил Вадим.
— У-у-у, мне нравится ход твоих мыслей, — улыбнулась она. — И что, если нет?
— Я позвоню? — спросил он.
— А что, если, да?
— Так я позвоню?
— А чем тебе сейчас не нравится?
Э-э-э… Чёрт! Да ему всем нравится сейчас, но так бывает только во сне, когда ты без ума от девчонки и такой: «Давай?», а она тебе: «А давай!».
— Просто я тут слышал… — Воскресенский загадочно улыбнулся.
— М-м-м… — промычала она многозначительно. — Что?
— Ничего, — покачал головой Воскресенский, разворачивая последний бутерброд.
— Да говори.
— Он правда из-за тебя топился?
— Конечно, правда. А ещё правда, что он идиот, который прыгнул с затопленной баржи и врезался башкой в обломок пирса. Пирс разобрали, а бетонные столбы, на которых он стоял, остались под водой. Вот об один из них он башку и разбил. Но это, конечно, тоже из-за меня.
— Но у вас что-то было?
Она поманила его пальцем.
Хм… Воскресенский заинтересованно наклонился.
Она вытерла майонез над его губой, облизала палец. Чёрт, он в жизни не видел ничего эротичнее. Глядя на её губы, пахнущие леденцом, голодно сглотнул. М-м-м… и эти духи…
— Он пытался меня поцеловать, — горячо зашептала она в его ухо, — я врезала ему по яйцам и сказала, что в следующий раз пробью башку. Имела в виду кочергой, что схватила у печки и вытолкала его взашей. А он всем растрепал, что меня трахнул, потому с ним такое и случилось. Что я приношу несчастье и глаза у меня как у ведьмы, жёлтые.
— А они жёлтые? — повернулся Вадим заглянуть её в глаза. — Они же… голубые? Хотя…
Ирка увидела выбившуюся из его кудрей волосинку. Дёрнула.
— Ой, — сказал Воскресенский.
— Сделаю куклу Вуду, — улыбнулась она.
— Намёк понял, — усмехнулся он.
— Да, они голубые с жёлтым ободком.
— А у меня синие, как у младенца, — отставил кофе Вадим. — Мама говорила, что я с такими родился, и все ждали, что цвет изменится, а он таким и остался.
Она проследила за его рукой с термосом. Как узкий стакан колбы встал в держатель.
В темноте салона её глаза светились и правда каким-то нереальным светом, ведьмовским.
Ещё сильнее захотелось её поцеловать, особенно после предупреждения о кочерге. Не девчонка, — ловушка. Потянется её поцеловать — рассмеётся в лицо, не потянется — окатит презрением.
Нет, он не простит себя, если не попробует, а если рассмеётся — ну что ж, будут квиты. Вадим уже заманил её в машину, заставил вернуться — никакой дачи показаний для ДПС на самом деле не требуется. Инспекторам глубоко всё равно по какой причине он не справился с управлением, они просто составят протокол для страховой, разве что хозяин забора уже не сможет подать на него в суд, если сочтёт, что тот скрылся с «места преступления».
— А цветочный ларёк тоже ты? — якобы полез он в бардачок перед её коленками.
— Тоже я, — успела ответить она, когда Вадим перехватил руку, уперев в спинку кресла, и наклонился к её лицу. Посмотрел на приоткрытые губы и не стал больше ни о чём спрашивать.
Она закрыла глаза, но не ответила.
Нет, не так.
Она не ответила на поцелуй, но закрыла глаза. Не отпрянула, не впилась зубами в его губу, не оттолкнула, не влепила пощёчину. Закрыла глаза. Улыбнулась.
— Ты ничего не забыл? — спросила, когда он остановился.
Воскресенский машинально подумал про презерватив.
— Резинки у меня нет. Имя я спросил. Что-то ещё?
Она засмеялась.
— Ах да, ты же ведьма. Проклятие, порча. С тобой нельзя. Кочерга опять же.
— Но ты, я вижу, не из пугливых?
Она запустила руки в его волосы. Мурашки побежали по всей голове, оттуда — по всему телу.
Твою мать! Он подхватил её за шею, вдавил в кресло. В голове плыло, в груди бухало, мышцы пресса свело. Плевать! Если она не пойдёт на попятную — на всё плевать.
Он нащупал рычаг кресла, потянул на себя.
Спинка откинулась назад. В этот момент в стекло и постучали.
— Чёрт! — выдохнул Вадим.
Секунду помедлил, приходя в себя. Сел, развернулся. Открыл окно.
— Инспектор ДПС… — представился мужчина в форме и попросил его выйти.
Глава 3
Глава 3
10
10
— Да, знаю я, Рор, знаю: нельзя целоваться на первом свидании, — прижимая телефон к уху, шла по улице Ирка, выслушивая наставления подруги. — Да что мы там и целовались-то, — усмехнулась она. — Больше сексовались.
— Что? Нет! Прямо в машине?
— Угу. Да не свидание у нас было вовсе, так, случайная встреча, — усмехнулась Ирка.
Они проговорили в машине до рассвета, потом пошли к ней. Да и там почти не спали: Ирка — утром пару часиков, когда Воскресенский ушёл, чтобы увезти машину в ремонт.