Страница 42 из 46
Впереди же, в одной версте, виднелась освещенная восходящим солнцем Белая Глина. Она невольно манила меня к себе, как мне казалось в этот утренний час, своим мирным видом и тишиной.
«Не увлекайтесь и не удаляйтесь», – вспомнил я совет полковника Кутепова, но, наклонившись внутрь броневика, я дотронулся до плеча шофера, произнеся: «Вперед!»
Широкая, заросшая травой улица станицы переходила в площадь; от церкви к земской больнице перебегали отдельные красноармейцы; они удивленно смотрели на броневик и не стреляли, не стрелял и я. За площадью начинались дома городского типа, и из их окон там и сям выглядывали испуганные лица.
Броневик остановился. Вокруг тишина… Внезапно на широкой улице, уходящей в сторону, откуда должен был наступать полковник Дроздовский, появился автомобиль. Он мчался с большой скоростью прямо на мой броневик.
– Легковой автомобиль! – крикнул мне поручик Бочковский и стал наводить свой пулемет.
– Подождите… Не открывайте огонь, – остановил я его. – Еще неизвестно, чей автомобиль, с той стороны должны подойти наши…
Но в это время легковая машина поравнялась с нами. В ней сидели четыре человека в кожаных куртках. Стало ясно – большевики.
– Огонь! – закричал я пулеметчикам.
Большевики обернулись и с недоумением смотрели на меня. Еще мгновение – и автомобиль исчез бы за поворотом. Заработал пулемет. Пули подняли пыль вокруг автомобиля. Большевики пригнулись… Уйдут, уйдут – стучало в голове… Но автомобиль вдруг потерял управление, налетел на телеграфный столб, сломал его как спичку, врезался в забор, проломал его и влетел в сад…
– Ну, наверное, все убиты, – радостно сказал мой шофер Генрих, открывая настежь свое окно.
Я схватил карабин, спрыгнул с броневика и бросился в сад. Автомобиль с разбитым радиатором стоял упершись в дерево. На сиденье лежало свернутое красное знамя. В кустах смородины кто-то тихо стонал. Я раздвинул кусты. На траве лежал человек в кожаной куртке, у него была перебита нога.
– Кто ты?
– О, не убивайте меня, – взмолился раненый. – Я ни при чем! Я только шофер…
– Кого ты вез?
– Товарища Жлобу…
Товарищ Жлоба, ну, черт с ним! Я повернулся и вышел из сада. Эта фамилия мне ничего не говорила. О, если бы я знал, кто такой товарищ Жлоба и какую роль он будет играть впоследствии, я перевернул бы весь сад и нашел бы его.
У крыльца дома билась в истерике девушка – она испугалась пулеметной стрельбы. Я пробовал ее успокоить, но она смотрела на меня испуганными глазами и продолжала громко рыдать. От станции железной дороги бежали красноармейцы, неслись тачанки с пулеметами и походные кухни. Все это устремилось на Ново-Покровскую.
«Верный» помчался за ними. На узкой улице броневик врезался в гущу людей и повозок, и сразу же застучали его четыре пулемета. Все смешалось. Валились убитые и раненые, а обезумевшие живые бросались во дворы, прыгали через заборы и прятались в садах.
Через несколько минут улица была очищена. Стонали лишь раненые. Валялись брошенные повозки и пулеметы. На одной тачанке продолжал сидеть рослый парень, видимо ничего не соображавший от испуга.
– Иди сюда! – крикнул я ему, – да тащи свой «кольт».
Парень покорно принес пулемет и робко спросил, что я ему еще прикажу. По временам из-за домов выскакивали красноармейцы, но сейчас же прятались при виде броневика. Мои пулеметчики выпускали короткие очереди и замолкали.
За насыпью железной дороги лежала цепь, которая открыла по «Верному» редкий огонь. Мы ответили и пошли к станции. Из-за построек выскочили конные и сейчас же скрылись, но я успел заметить синие погоны. Свои!.. Партизаны!..
Я вышел из машины и пошел на станцию. Навстречу мне шли три офицера.
– А мы приняли вас за большевиков, – сказали они смеясь. – Видим, со стороны большевиков броневик катит…
– А флаг?
– Да разве его разберешь… Впрочем, вы тоже по нас пальнули!
«Верный» с трудом перебрался через мостик и выскочил на площадь в юго-западном углу Белой Глины. На площади стояла и пыхтела такая же железная коробка, как «Верный», немного только пониже. Из бойниц выглядывали пулеметы. Красный броневик!
– Зарядить бронебойными! Вперед!
У меня вспыхнула мысль – сблизиться с красным броневиком вплотную и, пользуясь преимуществом в высоте, прыгнуть в него; если же это не удастся, то просто бросить в красную коробку ручную гранату.
К нашему удивлению, команда красного автомобиля не приняла боя. Видя приближение «Верного», большевики выпустили очередь, выскочили из машины, перепрыгнули через плетень и скрылись в кукурузе.
«Черный Ворон» – прочли мы гордую надпись под красной звездой. Машина была в исправности, мотор еще работал, в пулеметах были продернуты ленты.
Пулеметчик Кобенин забрал «добычу» – сахар и ботинки, поручик Бочковский – запасные пулеметные части, а шофер Генрих – ключи и цепи, каждый по своей специальности… Зачеркнув мелом «Черный ворон», я надписал – «Партизан».
Вдруг из переулка неожиданно вылетел башенный бронеавтомобиль и полным ходом устремился на нас. Мы бросились к «Верному», но наша тревога была напрасна – это был «Корниловец», работавший со 2-й дивизией. Из машины вышел в замасленной и порванной гимнастерке капитан Гунько129. Вольноопределяющийся Кобенин торжественно преподнес ему ботинки…
Оставив «Корниловца» на площади, я вернулся к земской больнице, где нашел полковника Кутепова.
– Я вам приказывал не увлекаться, – набросился он на меня, – а вас только и видали! Полтора часа пропадали! Я беспокоился о вас, – добавил он уже мягче и, показывая на валявшиеся трупы красноармейцев, спросил: – Это работа «Верного»?
– Так точно. Куда прикажете сдать?
– А, и пулемет есть! Отдайте стрелкам. А за лихую работу спасибо всей команде…
Солнце поднималось все выше. На северо-восточной окраине трещали пулеметы и над нашими головами рвались шрапнели. Там наступала наша родная 3-я дивизия, и большевики, не знавшие, что Белая Глина уже занята, оказывали упорное сопротивление.
– Поезжайте на северо-восточную окраину и поддержите 2-й Офицерский полк, – приказал мне полковник Кутепов. – Только опять не увлекайтесь особенно…
У мельницы я встретил 3-й эскадрон 2-го конного полка под командой штабс-ротмистра Цыкалова.
– Как дела? – спросил он меня.
– Прекрасно. Вторая и первая дивизии давно вошли в село…
– Ну а наши понесли большие потери. Хорошо бы атаковать красных с тыла…
– Так за чем же дело стало? Валяйте за «Верным».
Наш броневик помчался по улице; сзади, наклонивши пики с черно-белыми флюгерами, галопом скакал эскадрон. Но скоро лошади вымотались и отстали; лишь штабс-ротмистр Цыкалов да еще два всадника продолжали скакать за нами. Впереди через улицу перебегало много красноармейцев, стараясь скрыться в садах. Не останавливаясь, я обстрелял их из пулемета и полным ходом свернул в улицу направо. Здесь я неожиданно врезался в густую массу большевиков, которые, свернувшись в колонну, спокойно отходили к центру села.
Растерявшийся шофер без моей команды остановил машину… Остановились и пораженные видом броневика большевики. Несколько мгновений продолжалось это взаимное изумление, а затем разом заговорили мои четыре пулемета. Услыша стрельбу и расстреливаемые в упор красноармейцы валились на землю, убитые и вместе с ними живые, не стараясь бежать. Затем, перепуганные, они надевали на штыки свои фуражки в знак того, что сдаются. Я приказал им сложить в одно место винтовки и построиться. В это время прискакал штабс-ротмистр Цыкалов с двумя всадниками и занялся пленными.
На окраине села у мельницы «Верный» снова встретил около батальона большевиков, прижал их к забору и заставил положить оружие и сдаться.
В это же время по улице вдоль ручья понеслись пулеметные тачанки, кухни и разные повозки. Я на «Верном» обогнал их и передними повозками загромоздил дорогу. Обогнув квартал, мы снова устремились к мельнице, где захватили пять пулеметов.
129
Гунько Игорь Дмитриевич. Штабс-капитан. Участник похода Яссы—Дон. В Добровольческой армии; в июне 1918 г. командир бронеавтомобиля «Корниловец», затем бронеавтомобиля «Витязь», командир дивизиона бронеавтомобилей. Капитан. Убит 31 октября 1918 г. у с. Пелагиада Ставропольской губ.