Страница 3 из 5
— По словам гражданки Локтевой Веры Ильиничны, вернувшись с работы, она переложила в шкафы и холодильник привезённые домой продукты и отправилась выносить мусор. Спустилась во двор, к стоящим там мусорным контейнерам. Мусоропровод в их подъезде, как и в соседнем, не работает и никогда не работал. А во дворе она повстречала подругу — болтала с ней примерно три четверти часа. Подруга её слова подтвердила. Светловолосого мальчишку, к слову, Вера Ильинична не видела ни когда выходила с мусорным ведром, ни когда возвращалась.
— Говорю же: я ушёл.
— Показания гражданки Локтевой твои слова не подтверждают и не опровергают. Потому что в это время мальчишка мог подняться на этаж выше — чтобы не попасться на глаза Оксаниной матери. Ну а потом парень воспользовался тем, что дверь осталась незапертой: вошёл в квартиру, взял на кухне нож и зарезал Оксану Локтеву — такова сейчас основная версия следствия. Мотивы мальчика следствию пока неизвестны. Выясняем и причастность к преступлению матери убитой, которую вчера госпитализировали с диагнозом инсульт.
— Вера Ильинична в больнице? — переспросил я.
— Что тебя удивило? — сказал Каховский. — То, что вчера довелось пережить Локтевой, и молодого на больничную койку свалит. А Вере Ильиничной уже больше сорока — Оксана была поздним ребёнком. Локтева не так давно пережила смерть мужа. Теперь вот — дочь… Но ты не о том думаешь, зятёк. Здоровьем Локтевой занимаются врачи. А вот твои проблемы накапливаются. Подруга убитой вчера заявила, что видела тебя раньше — возле семнадцатой школы. Объяснить тебе, что это значит?
— Меня будут искать в школе?
— Какой догадливый мальчик. Возьми с полки пирожок. Завтра мои стажёры вместе с подружками убитой пройдут во время уроков по кабинетам, где занимаются четвёртые и пятые классы. Если их поход не увенчается успехом — навестят и шестые. В третьи они не пойдут: девчонка припомнила, что около школы ты был в пионерском галстуке. Глазастые у Локтевой подружки. Так что уже завтра они тебя опознают. А потом на тебя укажут пальцем и прочие жильцы подъезда, что видели тебя с книжкой в руках. Поверь мне, зятёк: ты идеальный кандидат на роль убийцы.
— А как же презумпция невиновности? — спросил я. — Мою вину ещё доказать нужно. Сделать это будет непросто — потому что я девчонку не убивал, и даже не заходил в её квартиру. Кроме рассказов о том, что я читал в подъезде книгу, вы ничего не найдёте. У вас нет против меня никаких улик. Точно так же в убийстве девчонки может быть виноват любой, кто проживает в том подъезде. Особенно те, чьи окна выходят во двор. Убийца увидел, как ушёл я. Потом заметил около мусорных контейнеров Веру Ильиничну. А если ещё и квартира не была заперта…
Я замолчал.
Потому что услышал, как Каховский усмехнулся.
— Всё забываю, что тебе, зятёк, всего лишь десять лет, — сказал Юрий Фёдорович. — Спасибо, что напоминаешь об этом. Рассуждать, как ты, может только глупый мальчишка. Вот объясни мне: зачем следственной группе изобретать велосипед, если у неё уже есть идеальный кандидат в преступники? Даже два: о Вере Локтевой тоже стоит помнить. У вас обоих была возможность зарезать девчонку. Вот в этих двух направлениях моя группа и будет копать прежде всего. Но и других соседей проверим — не переживай.
— Тётки, что сидели у подъезда, видели, как я уходил.
— Видели. Вот только они путаются во времени. Трое утверждают, что ты ушёл до того, как Вера Ильинична вышла с мусорным ведром в руках. Две говорят, что ты появился, когда Локтева уже болтала с подружкой. Одна и вовсе считает, что ты «выскочил» из подъезда перед самым приездом машины скорой помощи. Так что их показание можно трактовать не только в твою пользу. То же самое, кстати, они говорят о Локтевой — разберись теперь: вышла та в хорошем настроении, или «выбежала, как ошпаренная».
Каховский вынул из пачки сигарету, закурил.
— Ты пойми главное, Михаил, — сказал он. — Мы обязаны найти преступника. Начальство уже торопит: убийство в нашем городе — не рядовое преступление. А потому нет смысла искать чёрную кошку в тёмной комнате — особенно если все уверенны, что её там нет. Подозрительный мальчишка — это замечательный кандидат в убийцы. Мы обязаны отработать эту версию. И мы её отработаем. Не сомневайся, зятёк: найдется много желающий закрыть дело убитой школьницы в ближайшее время. А значит: на тебя и твоих родителей будут давить — пока ты не сознаешься.
— С чего бы это мне сознаваться? — спросил я. — Вы, правда, считаете: я признаюсь в том, чего не делал?
Я отогнал от своего лица дым.
Каховский пожал плечами.
— Не ты первый, зятёк, не ты последний. Ты просто пока не представляешь, как на тебя навалятся. И на твою маму — тоже. Чем можно надавить на неё, я тебе уже описал. А ведь ей будет грозить реальное наказание: она давно уже совершеннолетняя. Вам это всё объяснят. Пообещают, что твою маму не тронут, если ты признаешься в убийстве. Скажут, что тебе только десять лет, поэтому за преступление тебе почти ничего не будет. Пообещают, что ты отделаешься осмотром у врачей — расскажут, что тебя пока нельзя даже в закрытую школу отправить.
Юрий Фёдорович вдохнул новую порцию дыма.
— Вполне возможно, что даже не обманут, — сказал он. — Поначалу. Все порадуются быстрому закрытию дела. А твоя мама, быть может, сохранит работу и не обзаведётся судимостью. Но это в лучшем случае. Не советовал бы тебе, Михаил, надеяться на такой исход. Потому что сразу после суда твоя мать станет родителем малолетнего убийцы. Её судьба уже ни у кого не вызовет сострадания. А заработать за её счёт галочку в личном деле захотят многие мои коллеги. Почти не сомневаюсь, что ей отмерят «подарков» по полной программе.
Каховский заскрипел ручкой стеклоподъёмника — сплюнул на землю через вдвое увеличившуюся щель в окне.
— Ты тоже не отделаешься только беседами с психологами и психиатрами, — продолжил майор милиции. — В палату с решётками может и не угодишь. Но и в покое тебя не оставят — это я тебе обещаю. Как тебя в школе обзывали раньше?
— Припадочный, — сказал я.