Страница 9 из 92
Попытка Роджера Бэкона придать религиозный статус монгольской политической доктрине, найти ей место в духовном универсуме и абсолютное игнорирование этой доктрины Джувайни свидетельствуют о неком феномене XIII в., для описания которого ни христианская, ни мусульманская культуры не имели адекватного языка.
На вопрос, почему Монгольская империя не стала христианской империей (а также мусульманской, буддийской), следует дать такой ответ:, это была империя Вечного Неба. Монголы сражались и победили киданей, исповедующих буддизм, кереитов и найманов, приверженцев несторианства, мусульман и христиан всех толков и направлений. Был ли у них стимул обратиться в религию одного из покоренных ими народов, если Вечное Небо повелевало им править всей землей?
Иногда исследователи, занимаясь интеллектуальными играми, сравнивают фигуры пророка Мухаммада и Чингис-хана как основателей мировых империй. Разумеется, сравнение не в пользу Чингисхана. Я не понимаю, почему очередная мировая религия, культивирующая комплекс неполноценности перед Создателем и рабскую покорность перед ним и признающая полную непогрешимость жреческого сословия, лучше, чем принцип свободы вероисповедания, провозглашенный Чингис-ханом. И в чем благо мировой религии, насаждаемой огнем и мечом и объявляющей все, кроме себя, инакомыслием? Почему бы тогда не сравнить Чингис-хана с Александром Македонским, который также не был озабочен созданием мировой религиозной общины. А. М. Хазанов пишет: «Арабы положили начало новой цивилизации. Монголы не сделали и не могли сделать этого, хотя они много способствовали культурным и другим связям между различными цивилизациями. Монгольский пример лишь подтверждает то, что кочевое общество не способно создать новую цивилизацию или мировую религию. Примечательно, как мало по сравнению с арабами монгольские завоевания изменили религиозную картину мира, значительно меньше, чем его политическую и этническую карты. Лишь на короткое время монголы соединили различные, уже существовавшие цивилизации в Pax Mongolica»[35].
На мой взгляд, реальная практика веротерпимости стоит всех религиозных войн, вместе взятых. Что касается утверждения о неспособности кочевников создать цивилизацию, то дело не в кочевниках, которые как раз-то и создали новую цивилизацию[36], а в историках, не способных разглядеть новое явление.
Глава 2.
«Силою Вечного Неба»
Монголы принимали разнообразие мирового религиозного опыта без попытки придать одной из доктрин исключительное положение. Двор великого хана Менгу уделял равное внимание и буддистам и мусульманам даже в такой тонкой сфере как прогноз предстоящей военной кампании. В мире религиозных распрей столь широкий подход выглядел как аномалия и был отвергнут современниками и не понят нынешними исследователями. Мы же, напротив, обратим пристальное внимание на то, что при монгольских дворах несли службу представители самых разных религиозных групп и направлений. Такие примеры в истории есть, но они немногочисленны. Например, время правления римского императора Коммода (180–192), на которое выпадает момент триумфа восточных культов и, в частности, митраистских мистерий в Риме.
Хулагу, прежде чем принять решение об осаде Багдада, вел переговоры с халифом ал-Муста'симом (1242–1258) и затребовал у своего окружения астрологический прогноз, закончившийся диспутом между астрологами. Дело в том, что среди мусульман считалось, и не без основания, что покушение на власть халифа самым неблагоприятным образом отразится на судьбе претендента. Предсказывали в этом случае и череду природных катастроф. Предостережения прозвучали из разных уст. Известно, что ответил халиф на предложение покориться и стать данником монгольского хана. Халиф назвал себя Джахангиром (властителем вселенной), «владыкой моря и суши, кичась знаменем Магомета, ибо "здесь оно, — говорил он, — и ежели я сдвину его с места, погибнешь и ты, и вся вселенная"» (Киракос Гандзакеци. 60). Мусульманский мистицизм лицом к лицу столкнулся с монгольским имперским мифом, согласно которому деяниям хана покровительствует Вечное Небо. Хан оказался предусмотрительней халифа, поскольку пригласил на службу мусульманских астрологов. Почему хан, окружая себя представителями чуждых монголам религий, не рисковал утратить статус законного правителя в глазах кочевой аристократии? Потому что истинной «религией» монголов, уповавших на волю Неба, было стремление к могуществу и господству. Создание империи предполагало стягивание в одну точку сакральных потенций от всех подвластных монголам земель и церквей.
Астрологический прогноз преследовал единственную цель — дать возможность хану поступить в согласии с волей высших сил. Однако предсказание шести катастроф внушало серьезные опасения и грозило парализовать волю к победе. Буддийские астрологи, изложив свой прогноз, в диспуте с мусульманским звездочетом не участвовали, но по настоянию Хулагу состоялся спор между мусульманскими астрологами. Структуры повседневности Монгольской империи предполагали раздельное существование магических картин, поэтому поединок между придворными буддистами и мусульманами был исключен. Еще раз обращу внимание на универсальный характер имперской политики. У монгольских ханов был свой надежный способ гадания на бараньей лопатке, и не стоит сомневаться, что такие гадания были проведены. Однако был заказан и астрологический прогноз, причем, у мусульман. В имперской матрице нашлось место и мусульманам и буддистам. Это прямая иллюстрация к типологии религиозных учений Роджера Бэкона, полагавшего, что монголы почитают единого всемогущего Бога и горят желанием повелевать миром. При таком сочетании доктрины и целей нет места религиозным предрассудкам. Вечное Небо (Тенгри) брало под свое покровительство и мусульман и буддистов.
Согласно «Сборнику летописей» Рашид-ад-дина, события развивались так: «Хулагу-хан совещался насчет того похода с государственными мужами и придворными сановниками. Каждый из них высказывал что-либо согласно своему убеждению, [Хулагу-хан] призвал звездочета Хусам-ад-дина, который сопутствовал ему по указу каана, чтобы избрать час выступления в путь и привала, и приказал ему: "Расскажи без лести все то, что видно в звездах". Вследствие [своей] близости он обладал смелостью и решительно сказал государю: "Нет счастья в покушении на род Аббасидов и в походе войска на Багдад, ибо доныне ни один государь, который покушался на Багдад и на Аббасидов, не попользовался царством и жизнью. Ежели государь не послушает слов слуги своего и пойдет туда, произойдут шесть казней: во-первых, падут лошади и воины захворают, во-вторых, солнце не будет всходить, в-третьих, дождь не будет выпадать, в-четвертых, поднимется холодный вихрь и мир разрушится от землетрясения{10}, в-пятых, растения не будут произрастать из земли, в-шестых, великий государь в тот же год скончается". Хулагу-хан на эти слова потребовал доказательства и взял письменное свидетельство. Бахши{11} и эмиры согласно сказали: "Поход на Багдад — само благо". Затем [Хулагу-хан] призвал ходжу мира Насир-ад-дина Туей и посоветовался с ним. На ходжу напали подозрения. Он предположил, что его хотят испытать, и сказал: "Из этих обстоятельств ни одно не случится". [Хулагу-хан] спросил: "Так что же будет?" Насир-ад-дин ответил: "А то, что вместо халифа будет Хулагу-хан". После этого [Хулагу-хан] призвал Хусам-ад-дина, чтобы он поспорил с ходжой. Ходжа сказал: "По общему признанию всех мусульман многие из великих сподвижников [посланника божьего Мухаммада] пали жертвою и то никаких бедствий не случилось. Ежели говорят, что это-де особое свойство Аббасидов, то ведь Тахир из Хорасана пришел по приказу Ма'муна и убил его брата Мухаммад-Амина, а Мутаваккиля при помощи эмиров убил сын, а Мунтасира и Му'тазза убили эмиры и гулямы и точно так же еще несколько других халифов были убиты рукой разных лиц и никакой беды не произошло"» (Рашид-ад-дин. Т. III. С. 39).
35
Хазанов А. М. Мухаммед и Чингис-хан в сравнении: роль религиозного фактора в создании мировых империй//Хазанов А. М. Кочевники и внешний мир. СПб., 2008. С. 444.
36
Золотая Орда. История и культура. Автор концепции выставки М. Г. Крамаровский. СПб., 2005. См. раздел: Золотая Орда как цивилизация.