Страница 4 из 79
Героя этой сказки о двух братьях, которая носит его имя после первой, нас не интересующей, части этой истории, зовут Ба-тау. Он египтянин, который, как и многие другие, приехал, чтоб поселиться в финики, а точнее в долине елей, вероятнее всего, чтоб открыть свое дело по торговле древесиной. Однажды, в один из серых и грустных дней, когда Ба-тау находился в долине, он вырвал свое сердце из груди и повесил его на верхушку дерева. Этот жест, при котором Ба-тау вырывает у себя сердце и водружает его на одном из деревьев, под которым он потом проводит свою жизнь, является довольно своеобразным, но относится к тем немотивированным поступкам, которые мы часто встречаем в старых легендах, и которые, надо заметить, можно найти во всех легендах мира. Подобные жесты принадлежат фольклору всех времен.
Далее повествуется, что жена Ба-тау покинула своего мужа, чтоб уехать с египтянами, которые возвращались на родину. Возможно, Ба-тау вырвал свое сердце из груди именно потому, что он был ею брошен. Вернувшись в Египет, жена Ба-тау вскоре стала любимой женой фараона. Но однажды произошло так, что группа египетских солдат отправилась в Сирию, а точнее, в долину елей; неверная жена рассказала им, на каком дереве висит сердце Ба-тау, и они спилили указанное им дерево по ее повелению. В тот же час Ба-тау умер. Но позже, намного позже, Ба-тау вернулся к жизни. Он возрождается в форме Быка и в этом новом обличии должен вернуться в долину Нила. Это, без сомнения, очень странная история, близкая связь которой с мифом Исиды-Осириса, возможно, на первый взгляд и не заметна.
Может быть, в действительности речь идет о легенде бога Хай-тау, которая, в свою очередь, полностью не известна. Такое сравнение можно оправдать тем, что имена Ба-тау и Хай-тау имеют нечто общее, а точнее, второй слог и, кроме того, на одном из сохранившихся древних изображений из Библоса Хай-тау изображен в обществе быка. Но в образе быка, как мы увидели, должен возродиться Ба-тау. Также Хай-тау был покровителем земли Нега, к которой принадлежала и долина елей. И здесь жил Ба-тау, здесь он умер, и здесь же он должен был возродиться.
Как бы ни обстояло дело с проблемами мифологическо-исторической древности, история Ба-тау доказывает в любом случае то, что между Финикией и Египтом существовали тесные связи, что неоднозначно подтверждается раскопками Библоса. К тому же надо заметить, что по мнению египтологов имя Хай-тау обозначает «горящий»6. Подобный эпитет, подходящий солнечному божеству или богу со свойствами солнечного сияния, не может быть обозначением того божества, которое подобно Адонису или Осирису становится жертвой солнца и его сияния. Даже если предположить, что этот бог Хай-тау состоял в некоторых отношениях с повелительницей Библоса, то речь может идти только о враге Богини, а не об одном из ее подопечных. Так появляется Баалат-Гебал как отдельное божество. Она стоит отдельно, абсолютно одна7, точно так же, как богиня Сидури из эпоса о Гильгамеше, которая живет одна в прекрасном саду на берегу моря; или как нимфа Калипсо на своем острове до прибытия Одиссея, и после того, как он его покинул.
И даже если раскопки в Библосе не обнаружили никаких изображений, на которых можно было бы увидеть Адониса, то надо заметить, что в начале раскопок в 1921 году была обнаружена целая коллекция изделий из слоновой кости, имеющих форму египетских фетишей, которые у египтян было принято называть «джед». Это был весьма популярный в народе Египта символ Осириса, так как джед занимал очень важное место в церемониях праздника, который праздновался на протяжении всей долгой египетской истории, начиная с первых династий вплоть до римской эпохи, и символизировал воссоединение царя с Осирисом, то есть превращение фараона в бога.
На протяжении 19-го столетия были предложены различные объяснения для этого джеда. Шампалион узрел в нем эдакий «ниломер», то есть замеритель уровня воды в Ниле. Другие наоборот считали его неким видом мольберта, либо видели в нем алтарь с четырьмя водруженными друг на друга плитами или столб с четырьмя колоннами. В самом же древнем Египте утверждали, что джед представляет собой позвоночник Осириса. Сегодня археологи и египтологи сошлись в мнении, что джед представляет собой дерево, ветки которого обрезаны под самый ствол, или, как это могло бы в геральдике называться, дерево с подчищенным стволом, во всяком случае мертвое, а не живое дерево. Если это определение правильно, или, другими словами, если Осирис везде и в самой дельте Нила символизировался деревом или стволом дерева, то можно допустить, что происхождение этого символа надо искать не в Египте, где вообще не было лесов, а в Финикии, в стране, с которой египтяне находились в постоянных отношениях, а конкретнее, занимались оживленной торговлей дерева и смолы. Кстати, египетские поэты имели обыкновение сравнивать смолу со слезами, капающими из глаз Осириса.
Сама мысль, представлять дух роста не в виде колоска, а в виде дерева, могла родиться у людей, живущих около леса и оттуда черпающих свое богатство, как это было у гебалийцев. Но все-таки надо сказать, что дерево, у которого все ветки под самые сучья обрублены, нельзя назвать характерным финикийским деревом.
Так представить себе ель или кедр финикийцы точно не могли: даже и сегодня, хоть в Ливане и осталось не так много кедров, это дерево занимает почетное место на гербе Ливана, но только как разросшееся, полное силы дерево, а не как голый ствол, лишенный ветвей. Египтяне же, как минимум, живущие в дельте Нила и никогда не бывавшие в Библосе — коих было большинство, знали деревья Ливана, его пихты, ели и кедры только в спиленном состоянии, как голые стволы без веток, в том виде, в каком доставляли их торговцы древесиной в порты дельты, откуда они потом отправлялись в другие города Египта.
Теперь, чтоб вернуться к началу: ствол дерева, о котором рассказывал Плутарх, — ствол тамаринда, разросшийся вокруг тела Осириса, и который из-за его красоты был доставлен во дворец царя Библоса, должен был представлять собой большой джед, или, наоборот, найденные в Библосе джеды из слоновой кости являются миниатюрными изображениями дерева Осириса. Благодаря этому, рассказ Плутарха выглядит не таким уж невероятным по сравнению с тем, как это было раньше на самом деле. И таким образом, сейчас становится очевидным, что между верованиями египтян и финикийцев, и в особенности между фигурами Исиды и Астарты, было много общего.
Но, чтоб исчерпывающе изучить обстоятельства, нужно иметь на руках гораздо большее количество документов, чем мы сегодня имеем, документов, имеющих прямое Библосское происхождение, на подобии тех, что совсем недавно были обнаружены в кургане Рас-Шамра на севере Сирии, и о которых я должен буду рассказать.
Исходник предоставлен проектом "Храм Великой Матери": https://t.me/penebaal
II
АНАТ — АСТАРТА
С тех пор прошло десять лет — это было в апреле 1928 года — когда археологи впервые, совсем случайно обратили свое внимание на местность Рас-Шамра. С тех пор, с 1929 года и до теперешнего времени на этом месте сирийского побережья, находящегося точно напротив острова Кипр, были проведены прекрасно организованные крупномасштабные раскопки. Было найдено огромное количество предметов в захоронениях, дворцах и храмах города, построенного примерно в 1100 году до н. э. и звавшегося Угарит. Самым дорогим из всех вещей, обнаруженных в руинах, были терракотовые пластины, на которых повествовались легенды античной Финикии так, как их записал один из писателей по имени Элимелех в 14-м или 15-м веке до н. э.
В этих мифологических повествованиях, которые можно было бы назвать почти стихами, представлена пожалуй самая живая и впечатляющая фигура той самой богини, иногда называемой Астарт, в действительности же Астарта, но чаще всего обозначаемой как Анат. Даже если эти два имени — Анат и Астарта — являются абсолютно различными, принадлежат они одной и той же богине. Или же речь идет о двух богинях, которые изначально были двумя разными персонами, но, в конце концов, еще в очень древние времена, объединились в одной фигуре.