Страница 47 из 84
Вот так они в тот день работали.
Попов забрал дочку, привел домой. Жены еще не было. Пришлось подождать. Пришла жена. Они поужинали. Он сказал ей: «Мне на яму надо». Она устроила ему скандал. «Все люди как люди, а на тебе воду возят». Они крепко поссорились.
На яме Попов застал одного сварщика. Небыков так и не появился. Попов опять пошел в котельную, сказал слесарю Скородумову: «Ну ты хоть будь человеком». Скородумов согласился быть человеком, вместе с Поповым отправился на яму.
Сварщик сидел в яме и чертыхался. Шов-то он заварил, но в трубе, оказывается, еще два свища. Воды полно, никак к ним не подберешься. Решили пока что поставить на свищи хомуты, а там будет видно. Готовых хомутов не оказалось, пошли в котельную их делать. В девять вечера слесарь Скородумов начал их ставить. Темень, ни зги не видно. За целый день не успели подвести к яме освещение. Слесарь Скородумов ставил хомуты, а сварщик Куликов светил» газовой горелкой.
Поставили хомуты, а они не годятся. Подошли жильцы из соседних домой интересуются. «Тепло-то будет?» «До понедельника померзнете, — сказал Попов, — буржуйки ставьте». Жильцы подняли шум. Но был уже одиннадцатый час вечера и Попов велел: «Шабаш, ребята».
Об ограждении ямы, вырытой на самой пешеходной дорожке, никто не подумал. В уголовном деле, в показаниях Попова, сказано про это так: «И в мыслях не было, чтобы специально огородить яму». Попов приволок ящик от магазина поставил у края ямы: авось заметит случайный прохожий.
Повесить сигнальную лампу, осветить опасное место — тоже не было в мыслях. Задвижки на теплотрассе оставили закрытыми, но на замок не заперли. И в мыслях не было, что кто-нибудь попытается их открыть.
В субботу, 8 декабря, ни один из работников ЖКУ к яме не прикоснулся. Отдыхали, гуляли, набирались сил для следующей трудовой недели. А в это время кто-то из жильцов открыл незапертые задвижки, пустил в дома тепло. Яма стала наполняться кипятком.
В воскресенье, 9 декабря, в семь часов утра, случилось первое несчастье. В яму с кипятком упал проходивший мимо Олег Борисович Лихачев. Темно, скользко, а тут — пропасть под самыми ногами. В истории его болезни сказано: «Термический ожог кожи второй-третьей степени. Площадь ожога пятьдесят процентов. Ожоговый шок тяжелой степени. Тяжкие телесные повреждения, опасные для жизни».
Лихачева, к счастью, удалось спасти. На машине «Скорой помощи» его доставили в двадцатую городскую больницу, в специальный ожоговый центр.
Если бы из «Скорой помощи», из двадцатой городской больницы немедленно позвонили в милицию, в исполком, забили тревогу: на углу двух улиц, на самой пешеходной дорожке, стоит неогражденная яма с кипятком, срочно примите меры, — трагедию, наверное, удалось бы предотвратить.
Но никто никуда не позвонил: ни из «Скорой помощи», ни из двадцатой городской больницы. Тоже, видимо, не было в мыслях.
Яма с кипятком ожидала следующую жертву.
Один сигнал, правда, все-таки поступил. В журнале дежурного по райисполкому за воскресенье, 9 декабря, я обнаружил следующую запись: «В 12 ч 30 мин. позвонила женщина. Не назвав своей фамилии, сообщила, что на углу Калужской и Брестской улиц разрыта теплотрасса, бьет фонтан горячей воды, наполнилась целая яма. В 12 ч. 33 м. я позвонил в ЖКУ завода дежурной т. Дюльдевой. Она разъяснила, что работники котельной про яму знают, ничего страшного, можно потерпеть до понедельника».
Коротко и ясно: ничего страшного, можно потерпеть…
А еще через час, около четырнадцати, случилось непоправимое: в яму с кипятком упал катавшийся с горки четырехлетний Андрюша Козьменко.
Мимо шел Сергей Владимирович Богураев, слесарь электроцеха. Увидел и, не раздумывая, прыгнул в яму. Потому что не мог иначе. Потому что о себе не думал. Потому что ребенка спасал. Потому что был человеком…
В яме Богураев пробыл около минуты. Шарил руками в кипятке, искал мальчика. Поднял его, отдал подбежавшим людям. Богураеву помогли, он, теряя сознание, выбрался из ямы. Вызвали «Скорую помощь». Второй раз за этот день на самое место. Мальчика раздели, хотели что-то сделать, что-то успеть…
ИЗ ПРОТОКОЛА ОСМОТРА МЕСТА ПРОИСШЕСТВИЯ. На бугорке, с ямой, находится детская одежда: ботинки красные с черными шнурками, шапка черная меховая, колготки красные, зимнее пальто, желто-зеленая клетка с меховым воротником, брючки красные… Вся одежда мокрая и в грязи…
Еще рядом с ямой лежали проволочные прутья. Сперва не знали, что это такое. Потом выяснили: в тот день Сергей Владимирович Богураев обещал своему сыну Коле сделать просторную клетку для двух попугаев…
ИЗ АКТА СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ. Смерть Козьменко Андрея, 1975 года рождения, наступила от ожогового шока вследствие обширных ожогов горячей водой кожных покровов лица, шеи, туловища и конечностей.
Через восемь дней скончался Сергей Владимирович Богураев.
ИЗ АКТА СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ. Смерть Богураева Сергея Владимировича, 1954 года рождения, наступила от обширных термических ожогов второй и третьей степени общей площадью около 60 процентов поверхности тела.
Вот о чем я сейчас думаю: чтобы предотвратить беду, избежать несчастья, людям, причастным к этой истории, совершенно не требовалось ни кипучего воображения, ни особенной смекалки, ни какой-нибудь редкой догадливости. Врачи «Скорой помощи» и двадцатой городской больницы обязаны были немедленно известить милицию об опасной яме среди дороги уже в силу своей обычной должностной инструкции. Должностные инструкции самым подробным образом регламентируют и порядок производства аварийных раскопок. Все тут предусмотрено, решительно все. И то, что, разрывая трассу, необходимо предварительно оповестить телефонограммой соответствующие районные службы, а копию этой телефонограммы руководитель работ обязан иметь при себе. И то, как надо ограждать места разрытия — прочными и плотными щитами. А на ограждениях следует устанавливать предупредительные надписи и знаки, в ночное же время — сигнальное освещение. Растолковано даже, каким должно быть это освещение, — чтобы обеспечить «хорошую видимость со всех сторон возможного проезда автотранспорта и прохода пешеходов». И про задвижки на теплотрассах четко и внятно записано в инструкции: их нельзя оставлять незапертыми, необходимо всякий раз обвязывать цепями и закрывать на замок.
А вот, поди ж ты, у людей, выполнявших 7 декабря все эти работы, и в мыслях не было соблюсти, исполнить установленные правила. «Не подумал, — страдая, говорит мне сегодня Попов. — Если б подумал, да разве бы не поставил ограждение? Пять, десять минут — все дело».
А я понять хочу: почему он не подумал? Почему у всех, кто колготился в тот день у ямы — спорил, препирался, землю копал, трубу варил, давал распоряжения, — одной-единственной мысли за весь день так и не возникло: а как положено, как требуется эти работы выполнять?
Суета помешала, спешка? Недосуг было задуматься, вокруг себя оглядеться?
Ну хорошо, предположим, 7 декабря замучила суета. Но ведь назавтра, в субботу, день выдался совершенно свободный. Сутки с лишним простояла неогражденная яма, пока не упал в нее первый человек. Было время спохватиться, было… Может, собрались на аварию неумелые, неосведомленные, неподготовленные люди? Нет, неправда. Попов три года назад окончил институт, инженер, работает по своей специальности: теплогазоснабжение. В деле имеется справка: прошел целевое обучение по технике безопасности (двадцать часов) и сдал зачет квалификационной комиссии… Лень, равнодушие, на все было наплевать людям? Да нет, непохоже. Попов отлично характеризуется по службе. В тот день до одиннадцати вечера торчал возле ямы, с женой, помните, поругался. Да и на следствии, прямо скажу, вел себя достойно: ни на кого не пытался переложить вину, не искал зацепок, оправданий: «Я виноват, во всем виноват я». Так сейчас казнится человек — смотреть страшно.