Короткая память

— Директор завода тебя, значит, не устраивает, — определила Ванина.

— Ага, — кивнул парень. — Совершенно не устраивает.

— Открою тебе, мальчик, один секрет, — сказала Ванина. — Начальство, уж извини, себе не выбирают. Работают с тем, какое есть.

— Зато выбирают, в каких отношениях состоять со своим начальством, — ответил парень.

— Не поняла. Объясни.

— Пожалуйста. Пока я всего-навсего рядовой работник, моя зависимость от начальства самая минимальная. Практически — равна нулю. Сделал свое дело, дождался гудка — и гуляй. Принадлежу самому себе. Но чем выше и ответственнее моя должность, тем больше у начальства разных поводов проявить надо мной свою власть. Это не то, то не так... А я не хочу находиться во власти Виктора Яковлевича Соколова. Не хочу, понимаешь? Выслушивать его крики, потакать его капризам, терпеть от него унижение. За что? За какие такие коврижки? За лишнюю сотню? Так она того не стоит. Я сам готов платить по сто рублей в месяц, только бы не пресмыкаться перед Соколовым.

— Нет, Андрей, — сказала Ванина, — ты не сотней расплачиваешься. Ты расплачиваешься своей жизнью...

— Мама...

Но она не дала ему договорить:

— Способный инженер, золотые мозги, дипломную работу напечатали в отраслевом вестнике. Настоящее дело тебе делать. А ты? Торчишь в техническом отделе. Два десятка девиц, кое-как дотянувших до пятого курса, и с ними ты. Прекрасно!..

— Зато не приходится танцевать под чужую дудку и кривить совестью, — сказал он.

— Ложь! — крикнула Вера Игнатьевна. — Ерунда! Только от самого человека зависит, станет он танцевать под чужую дудку или нет.

Андрей сочувственно посмотрел на мать.

— Мама, — тихо сказал он, — да ты же сама не веришь тому, что говоришь.

— Верю, — сказала Ванина. — Верю свято! Никто, слышишь, никто не может заставить человека покривить душой. Если он честный человек.

Андрей покачал головой.

— Нет, мама, неправда, — сказал он. — Покойный отец до последнего часа хотел оставаться честным человеком. А чем это для него кончилось? Организовали на кафедре подлую кампанию, и уже до самой смерти он так и не успел отмыться... А ты, ты сама? Можешь назвать хоть один-единственный день, когда бы не приходилось тебе идти на сомнительные компромиссы? А почему? Да потому что должность у тебя такая. Иначе ты не можешь при всем желании. Вот я и считаю: чистоплотные люди, по возможности, не должны идти в начальники. Им это противопоказано.

— Ну что ж, сын, спасибо, — после паузы сказала Ванина. — Рада была услышать... Только я должна тебя разочаровать. В начальники как раз идти должны только чистоплотные люди. А иначе — беда... Однако напрасно ты считаешь самого себя чистоплотным человеком. Ничего подобного. Ты всего-навсего чистюля. А это совершенно разные вещи. Чистюля хочет, чтобы всю трудную и грязную работу выполнял за него кто-нибудь другой. И — как ты сказал? — на сомнительные компромиссы тоже пускай идет не он, а кто-нибудь другой. А он, чистюля, тем временем пересидит где-нибудь в сторонке. В холодке. И не замарается. — Ванина покачала головой: — Ничего не получится, Андрей. Перевалил на других свою тяжелую работу — значит, уже замарался. Уже — бесчестный человек. Вот и выходит, что чистюля, — она усмехнулась, — тот же самый паразит. Даже если он ни у кого ничего не просит и согласен жить на свои собственные гроши. Просто он, — Ванина развела руками, — грошовый паразит. Понимаешь? Вот и вся твоя глубокая философия.

К зданию заводоуправления подъехала машина.

Ванина вышла из нее, поднялась на второй этаж, открыла дверь с табличкой: «Приемная».

— Здравствуйте, Вера Игнатьевна, — уважительно поздоровалась с ней секретарша.

— Здравствуйте, — ответила Ванина и направилась к другой двери с табличкой «Генеральный директор завода Соколов В. Я.».

...Виктор Яковлевич в рубашке, без пиджака, сидел за столом и разбирал бумаги.

Увидев Ванину, он поднялся и вышел ей навстречу.

— Какие у нас гости! — сказал он.

Они поздоровались.

Ванина опустилась в кресло.

Соколов потянулся было к пиджаку, висящему на спинке стула, но Ванина его остановила:

— Не надо. Жарища, нет сил.

— Все-таки дама пожаловала, — сказал Соколов.

— Ничего, дама простит.

— Ну что ж, — Соколов улыбнулся. — Итак, в чем нуждаемся? Если сама советская власть нас посетила, нужда у города, догадываюсь, изрядная.

— Да нет, — сказала Ванина. — Просто надо посоветоваться.

— Ну давай.

— Не знаю, как мне быть, Виктор Яковлевич, — сказала Ванина. — С одной стороны, ссориться с тобой мне совершенно не резон. Для города ты добрый дядя, можно сказать, курица, несущая золотые яйца. Я обязана всеми силами сохранять с тобой самые нежные отношения...

— А с другой стороны? — поинтересовался Соколов.

— А с другой стороны, нельзя нам сдавать микрорайон без медицинского учреждения. Исполком своей властью должен приостановить все работы по жилью, пока не возобновится строительство поликлиники. Существует программа социального развития, и нарушать ее невозможно... Вот и получается, Виктор Нковлевич: и ссориться мне с тобой никак нельзя, и не ссориться я тоже не могу. Что делать?

Соколов засмеялся:

— Тяжелое у тебя положение.

— Очень, — призналась Ванина. — Не знаю, как и быть.

Из приемной приоткрылась дверь, мужчина, заглядывая в кабинет, сказал:

— Виктор Яковлевич, вы к одиннадцати вызывали. Все в сборе...

— Простите, товарищ, — извинилась Ванина, — через десять минут ваш директор освободится.

Дверь закрылась.

— Значит, так, — сказала Ванина. Я не уеду с завода, пока мы с тобой полюбовно не договоримся.

— А если не договоримся? — спросил Соколов.

— Ну что ты, Виктор Яковлевич, — сказала Ванина. — Обязательно договоримся.

Рудневы ужинали.

— Алла, — сказал Олег Сергеевич жене, — помнишь, была такая Ирина Антипова? Моя старая знакомая. Я когда-то рассказывал тебе о ней.

Алла Борисовна взглянула на мужа.

— А чего это ты вдруг вспомнил? — спросила она.

— Была у меня сегодня, — сказал он.

— Ну и что? — Алла Борисовна засмеялась. — Ставишь меня в известность?

— Да нет, — сказал он. — Просто рассказываю... Отец ее, Антипов Василий Егорович, у нас работает. Диспетчером. Дочка разошлась с мужем и переехала жить к отцу.

— Ну видишь, как удачно, — сказала Алла Борисовна.

— Почему же удачно? — не понял он.

— Снова — свободная женщина. Невеста на выданье.

— Не волнуйся, пожалуйста, — попросил Руднев.

— А я и не волнуюсь, — удивилась она. — С чего ты взял?

— Жаль мне ее, — помолчав, сказал Руднев. — Когда-то королевой была. Все парни с ума сходили. Пальцем шевельнет, и готовы были в огонь и в воду.

— И ты тоже готов был?

— И я тоже, — сознался он. — А сейчас — как побитая собака. В глазах — страх и тоска. Здорово же, как видно, ей, бедняжке, досталось.

— Не делай мне больно, — попросила Алла Борисовна. — Сейчас заплачу.

Он не обратил внимания на ее слова.

— Пришла проситься на работу, — сказал он. — А у нас, понимаешь, ни одной ставки. Все под завязку. Может, у тебя в больнице что-нибудь есть? Регистраторшей или еще куда... Она окончила школу и два курса института.

— Нет, — сказала Алла Борисовна. — И у нас, как на грех, все под завязку. Такая, понимаешь, незадача.

— Ладно, — сказал он. — Что-нибудь придумаем.

— А как же, — согласилась она, — обязательно придумаешь. — После некоторой паузы Алла Борисовна поинтересовалась: — А раньше ты не знал, что она сюда, в город, приезжает?

— Знал, — ответил он. — Отец ее ко мне приходил, советоваться насчет работы.