Страница 2 из 4
– Возьми же себя в руки, Гильда! – шептала она. – Замолчи, пожалуйста, не будь такой дурой. Нас разыгрывает Берти или кто-то другой из мальчиков.
– Нет, нет! Это настоящий налет, Флосси! Это самый настоящий бандит. О боже, что же нам делать?
– Нет, но какая реклама! Какая потрясающая реклама! В утренние газеты уже не попадет, но вечерние, конечно, напечатают.
– А во что она обойдется нам? – простонала Гильда. – О Флосси, Флосси, сейчас я упаду в обморок! А может, нам лучше закричать? Ты только взгляни, как он страшен в этой черной маске!.. Боже мой, боже мой! Он убивает бедного маленького Альфа!
Поведение грабителя действительно внушало тревогу. Он подбежал к машине и за шиворот вытащил шофера из кабины. При виде маузера коротышка водитель тотчас же перестал протестовать, послушно откинул капот машины и вытащил из мотора свечи. Лишив свою добычу возможности двигаться, замаскированный бандит с фонариком в руке шагнул вперед и остановился у дверцы машины. На этот раз он не проявил той резкости, с которой обошелся с мистером Рональдом Баркером, и хотя его голос и манеры оставались суровыми, все же вел он себя учтиво.
– Сожалею, сударыня, что вынужден вас побеспокоить, – обратился он к дамам, приподнимая шляпу, и его голос был заметно выше того, каким он разговаривал со своей предыдущей жертвой. – Позвольте узнать, кто вы.
Мисс Гильда не могла произнести ничего связного, зато мисс Флосси оказалась особой с более твердым характером.
– Нечего сказать, хорошенькое дельце! – воскликнула она. – Хотелось бы мне знать, какое вы имеете право останавливать нас на дороге?
– У меня мало времени, – ответил грабитель более сухо. – Потрудитесь отвечать.
– Скажи же ему, Флосси! Ради бога, будь с ним мила! – шепнула Гильда.
– Мы артистки театра «Гэйети» в Лондоне. Возможно, вы слышали о мисс Флосси Торнтон и мисс Гильде Маннеринг? Всю прошлую неделю мы играли в «Ройял» в Истборне, а в воскресенье решили отдохнуть. Ну, вас устраивает мой ответ?
– Я вынужден потребовать ваши кошельки и драгоценности.
Обе дамы испустили пронзительный вопль, но, как и мистер Рональд Баркер незадолго до них, обнаружили, что непреклонное спокойствие незнакомца принуждает к повиновению. Они торопливо отдали кошельки, а на переднем сиденье автомобиля скоро выросла кучка сверкающих колец, браслетов, брошек и цепочек. В свете фонарика брильянты мерцали, словно электрические искорки. Грабитель прикинул в руке сверкающий клубок.
– Тут есть что-нибудь особенно вам дорогое? – спросил он, но мисс Флосси не собиралась идти на компромисс.
– Не разыгрывайте из себя Клода Дюваля! – воскликнула она. – Или берите все, или ничего не берите. Мы не намерены принимать из милости крохи нашего же собственного добра.
– За исключением ожерелья Билли! – поспешно заявила Гильда и протянула руку к короткой нитке жемчуга. Грабитель с поклоном вернул ей ожерелье.
– Что-нибудь еще?
Храбрая Флосси, а вслед за ней и Гильда внезапно разрыдались. Слезы женщин произвели совершенно неожиданный эффект: грабитель поспешно бросил драгоценности на колени ближайшей к нему дамы.
– Вот, возьмите. Все это только мишура. Для вас она представляет ценность, для меня никакой.
Слезы немедленно сменились улыбками.
– А наши кошельки можете взять. Реклама нам дороже всего. Но что у вас да странный метод зарабатывать на жизнь – это в наше-то время! Вы не боитесь, что вас поймают? Все это так удивительно, будто сцена из какой-то комедии.
– Возможно, из трагедии, – заметил бандит.
– О, надеюсь, что нет, я уверена что нет! – одновременно воскликнули обе артистки.
Но грабителю было некогда продолжать разговор. Далеко на дороге показались две маленькие светящиеся точки. Предстояло новое дело, и им нужно было заняться отдельно. Он развернул автомобиль, приподнял в знак прощания шляпу и поспешил навстречу очередной жертве, а мисс Флосси и мисс Гильда, высунувшись из приведенной в негодность машины и все еще переживая свое приключение, наблюдали за красным пятнышком стоп-фары, пока оно не слилось с темнотой.
Но в этот раз грабитель мог рассчитывать на более богатую добычу. Освещая дорогу четырьмя большими фарами, на возвышенность взбирался роскошный шестидесятисильный «даймлер»; его ровное глубокое похрапывание свидетельствовало о большой мощности мотора. Подобно старинному испанскому галиону с высокой кормой, груженному сокровищами, автомобиль шел своим курсом, но должен был остановиться, когда встречная машина развернулась у него перед самым радиатором. Из открытого окна лимузина высунулось разъяренное, покрытое красными пятнами лицо. Грабитель увидел высокий лоб с большими залысинами, отвислые щеки и маленькие злые глазки, проглядывающие из складок жира.
– Прочь с дороги! Сейчас же убирайся с дороги! – резким, скрипучим голосом крикнул путешественник. – Хери, поезжай прямо на него. Или иди и вышвырни его из машины! Он пьян, говорю тебе, он пьян!
До этого манеры современного сухопутного пирата можно было назвать даже учтивыми. Теперь они стали грубыми. Когда шофер, плотный, сильный человек, подстегиваемый выкриками своего пассажира, выскочил из машины и вцепился грабителю в горло, тот ударил его по голове рукояткой револьвера. Шофер со стоном упал на землю. Переступив через распростертое тело, незнакомец с силой рванул дверцу автомобиля, схватил толстяка за ухо, не обращая внимания на его вопли, выволок на дорогу. Потом, неторопливо занося руку, дважды ударил его по лицу. В тиши ночи пощечины прозвучали, как револьверные выстрелы. Побледневший, словно мертвец, и почти потерявший сознание толстяк бессильно сполз на землю возле машины. Грабитель распахнул на нем пальто, сорвал массивную золотую цепочку со всем, что на ней было, выдернул из черного атласного галстука булавку с крупным сверкающим брильянтом, снял с пальцев четыре кольца, каждое из которых стоило по меньшей мере трехзначную сумму, и, наконец, вытащил из внутреннего кармана толстяка пухлый кожаный бумажник. Все это он переложил в карманы своего пальто, добавив жемчужные запонки пассажира и даже запонку от его воротника. Убедившись, что поживиться больше нечем, грабитель осветил фонариком распростертого шофера и убедился, что тот жив, хотя и потерял сознание. Незнакомец вернулся к хозяину и начал яростно срывать с него одежду; полагая, что пришел его конец, толстяк задрожал и в ужасе заскулил.
Неизвестно, что собирался сделать бандит, но ему помешали. Какой-то звук заставил его повернуть голову, и он увидел невдалеке огни быстро приближающейся с севера машины. Несомненно, она уже повстречалась с ограбленными и теперь шла по его следу, набитая полицейскими со всей округи.
В распоряжении грабителя оставались считанные минуты. Он бросил валявшегося на земле толстяка, вскочил в машину и на полной скорости помчался по шоссе. Немного погодя «роллс-ройс» свернул на узкую проселочную дорогу и полетел по ней, не сбавляя хода. Лишь после того, как между ним и преследователями оказалось пять миль, неизвестный рискнул остановиться. В уединенном месте он пересчитал добычу всего вечера: тощий бумажник мистера Рональда Баркера, более толстые – четыре фунта в обоих – кошельки актрис и в заключение великолепные драгоценности и туго набитый бумажник плутократа с «даймлера». Пять бумажек по пятьдесят фунтов, четыре по десять, пятнадцать соверенов[1] и некоторое количество ценных бумаг представляли солидную добычу. Для одного вечера вполне достаточно. Пират спрятал награбленное в карман, закурил и продолжал путь с видом человека, совесть которого абсолютно чиста.
В понедельник утром, на следующий день после насыщенного событиями вечера, сэр Генри Хейлуорти, хозяин Уолкот-олд-плейс, не спеша позавтракал и направился в кабинет, собираясь перед уходом в суд написать несколько писем. Сэр Генри был заместителем главного судьи графства, носил титул баронета и происходил из древнего рода; судействовал он уже десять лет и, кроме того, славился как коннозаводчик, вырастивший много отличных лошадей, и как самый лихой наездник во всем Уилде. Высокий и стройный, с энергичным, тщательно выбритым лицом, густыми черными бровями и квадратным подбородком, свидетельством решительного характера, он принадлежал к числу тех, кого предпочтительнее иметь в числе друзей, нежели врагов. Ему было около пятидесяти, но он выглядел значительно моложе. Единственным, что выдавало его возраст, была маленькая седая прядь, которую природа, подчиняясь одному из своих капризов, поместила над правым ухом сэра Генри, отчего его густые черные кудри казались еще темнее. В то утро он был рассеян и, раскурив трубку, уселся за письменный стол и глубоко задумался над чистым листом почтовой бумаги.
1
Золотая монета достоинством в один фунт стерлингов.