Твой пока дышу

По всем канонам я должна была визжать в припадке, но лишь досада опоясала всё моё естество, вырываясь наружу с одним лишь вопросом.

Какого хера?!

Надо отдать Солнцеву должное: он заставил себя действовать через боль и страдания. Довольно грубо толкнул в живот, повалив плашмя, присел сам и развернулся, сделав ногой весьма удачную подсечку.

Неизвестный подобной прыти и слаженности от нас не ожидал, да и стоял слишком близко, с грохотом приземлился на бок, выронив пистолет, но от задуманного не отказался. Задрал правую штанину и резво выхватил из-под резинки нож.

Дима превосходил силой и мощью, но в ловкости пальму первенства держал противник, шныряя из стороны в сторону и увиливая от прямых точных ударов пудового кулака Солнцева, словно уж.

А возле моей ноги лежит пистолет… Манит, падла, зовёт…

Не трогай! – приказываю себе, продолжая наблюдать за вознёй на полу с каким-то тупым равнодушием.

А если я окажусь на линии огня и не смогу предотвратить неизбежное? – глухо отбивает в голове угроза. – С кем останется моя девочка? Моя малышка, моё счастье…

Не трогай! – вторю с надрывом, а сердце пропускает удары, когда лезвие ножа достигает ведущей руки Димы.

С нечеловеческим рыком Солнцев бросается на противника, совершенно зверея, но эта слепая ярость ему лишь мешает. Как и ранение. Но лично мне мешает спокойно отсидеться тот факт, что неизвестный, кувыркнувшись через голову в сторону, потянулся к щиколотке левой ноги.

Резко сажусь, хватаю пистолет с пола, становлюсь на левое колено, прижав пятку к полу, выключаю предохранитель, целюсь, поддерживая стреляющую руку второй снизу, и делаю выстрел в тот момент, когда неизвестный вскидывает руку.

Никакой дрожи, моё дыхание ровное и спокойное, движения отработанные и естественные, а выстрел точный. Даже спустя два с лишним года тело не забыло ни этой тяжести в руке, ни мощи отдачи. Напротив, я стала сильнее, прокачалась, таская на руках свою шестнадцатикилограммовую принцессу, попутно делая домашние дела. И этот факт на столько приятно удивил, что я с недоумением уставилась на свою руку, продолжающую сжимать чужое оружие, и чуть не упустила из вида момент, когда противник выскользнул из комнаты, прижимая простреленную руку к торсу и зажимая рану здоровой рукой, в которой поблескивает лезвие ножа, отражая свет от фонарей с заднего двора.

Солнцев было подорвался следом, но, бросив беглый взгляд сначала на меня, потом на свою руку, передумал.

– Догонишь! – выпаливаю, подрываясь на ноги.

– Догоню, – кивает медленно и ещё более медленно подходит, – угадай, что я с ним сделаю?

Морщусь и чувствую захват на своей правой кисти.

– Заберу это… – продолжает осторожничать, сверля меня взглядом.

Отдаю ему оружие и шумно выдыхаю:

– Вот урод!

– Не думай об этом, главное, мы оба в порядке, – вопрос вертится у него на языке, бегущей строкой читается в глазах, но он его так и не задаёт. И это недоверие, хоть и имеющее под собой реальные основания, серьёзно задевает.

Он мог бы просто спросить. И я бы честно ответила, что стрелять меня научил бывший, владеющий сетью магазинов оружия. Тактично умолчала бы о том, что это не первая простреленная мной конечность, но это даже не ложь, а излишние детали.

Но он не спросил. И я, насупившись, сменила тему.

– Да как же… – бубню, протягивая руку к его ране. – Надо обработать. Может даже зашить… к врачу надо. И полицию вызвать.

– Кого надо я вызову, – выдавливает улыбку и целует в лоб, – а рана пустяковая. Продезинфицировать и перевязать. Справишься?

– Да… – мямлю неуверенно и силюсь улыбнуться.

Чаще я сама была пациентом, а когда случалось так, что доставалось кому-то ещё, всегда рядом был тот, кто брал на себя обязанности полевого врача. Эмир… скучаю по нему. По всем своим друзьям скучаю, оставленным в другом городе, не друзья они потому что. Семья… но отец моей дочери там же. А я не железная.

Мотаю головой из стороны в сторону, прогоняя настырные воспоминания из прошлого, но стресс настоятельно требует выхода и на глазах наворачиваются слёзы.

– Линда… – заметно расслабляется Дима, вновь почувствовав себя сильным мужчиной рядом со слабой женщиной. Пытается одновременно и обнять одной рукой, и отвести вторую, чтобы не заляпать мой роскошный кружевной комплект, купленный по случаю, своей кровью. – Всё в порядке, я со всем разберусь.

Торопливо вытираю слёзы и отстраняюсь, командуя:

– В ванну. Живо.

Голосок дрогнул, Солнцев улыбнулся.

Провёл пальцами по моей обнажённой спине, взял за руку и повёл за собой.

Зря я влезла… зря, сам бы справился. Всё, чего я добилась – поселила в его голову массу лишних мыслей, и все они довольно далеки от случившегося. Не о покушении на свою жизнь он сейчас думает, а о том, что его женщина с оружием обращается как опытный киллер. О том, что его ласковая кошечка, смущающаяся под откровенными взглядами и увиливающая от близости, не испытывает ни страха, ни волнения. О том, что сориентировалась молниеносно, жёстко осадив его, чтобы убрать с линии огня. О том, что без колебаний выстрелила в человека, попав точно в цель. О том, что нет в моём ответном взгляде сожаления о содеянном, лишь тревога.

Но я боюсь. Боюсь, что заморочившись на мне, он упустит суть. Боюсь, что начав раскапывать моё неприглядное прошлое, он забудет о себе. И отчётливо осознаю, что это начало конца.

– Урок мне на будущее, – слабо морщится и отвлекает себя разговором, когда я начинаю промывать рану, – всегда ставь дом на сигнализацию.

– Может, просто грабитель? – вымучиваю гипотезу, ни на секунду в неё не веря.

– Может, – вторит без выражения, – я разберусь, не волнуйся.

– Конечно, только… – собираюсь с мыслями, чтобы начать неприятный, но необходимый разговор, но он осаживает меня:

– Линда, – берёт пальцами за подбородок и устанавливает зрительный контакт, прежде чем высечь: – Я разберусь.

Его холодный требовательный взгляд ставит крест на дальнейшем диалоге по существу.

– Конечно, – скупо улыбаюсь и он отпускает мой подбородок, похлопав по ягодице.

– Займись делом, медсестричка.

Рана в самом деле оказалась пустяковой. Неглубокая, кровь не хлещет сплошным потоком, я довольно быстро справилась с повязкой, закрепив стерильные марлевые салфетки пластырем и для надёжности перевязав своё художество бинтом. Приладила озорной бантик, Дима фыркнул и покачал головой с улыбкой, в задумчивости погладил по попе и вынес вердикт:

– Сегодня останешься у меня, – возражать я и не думала, садиться за руль с такой кашей в голове было, по меньшей мере, неосмотрительно, молча кивнула и он отлепился от мраморной столешницы раковины. – Побудь тут, осмотрю дом и поставлю на сигнализацию.

Не было его довольно долго, но я даже с места не сдвинулась, глядя на своё отражение в огромном зеркале.

Почему всё так? Почему именно сейчас? На мне что, проклятие? Чуть только на горизонте появляется мужчина, появляются и новые проблемы. Я ведь оставила всё, всех оставила, открестилась от прежней жизни, была тихой и незаметной, ни во что не впутывалась, растила дочь и радовалась её первым успехам. Я просто захотела кроху женского счастья…

Невольно начинаю ухмыляться. Довольно злорадно, на самом деле.

С чего я вдруг решила, что могу себе это позволить? Мечтала стать матерью и получила это. Через боль и страдания, через подлость, через обман, но получила. Но этого показалось мало… пожинай плоды.

Прячу акулью улыбку и только в тот момент замечаю, что Дима наблюдает за мной через зеркало, наверняка пытаясь влезть мне в голову и понять, о чём я думаю.

О вечном, милый. О долбанном вечном законе подлости.

Разворачиваюсь к нему, и он протягивает мне моё платье, недвусмысленно намекая, что на продолжение не настроен.

– Жду внизу. Поужинаем. И… не трогай ничего в комнате.

Трогать я и не собиралась. А вот осмотреть было бы неплохо, но предстать перед ним требовалось в кратчайшие сроки. Если начну шнырять из угла в угол доморощенным сыщиком, он точно забьёт сигнал тревоги. Даже думать не хочется, что он предпримет в таком случае. И до чего докопается…