Страница 7 из 16
Озираясь, я посмотрел на низкие потолки со знакомыми световыми панелями и стены коридора, выложенные декоративной плиткой с логотипом Первой Марсианской компании…
И узнал это место! Прибыв на Марс, здесь я со своими бойцами проходил медосмотр. Вот только обследовал нас другой врач, единственный на весь медблок. Как же его звали? Имя всплыло сразу же: доктор Изабелла Фернандес.
— А где доктор Фернандес?
— Она… — Нгуен замялся. — Ах да, вы же не знаете… Месяцев пять назад на базе произошел несчастный случай. В личных комнатах сотрудников ночью отказала система подачи кислорода. Те, кто не спал или успел проснуться, сумели выбраться, а вот остальные…
Я решил, что произошедшее — дело рук конкурентов. Наверняка служба безопасности Первой Марсианской уже нашла злоумышленников. Повезло, что сам я был в медкапсуле с ее автономным источником кислорода…
Нгуен привел меня в палату, объяснив, что придется пробыть в медблоке, а значит, и на Марсе, еще неделю: необходимо пройти курс мышечной реабилитации.
И только тогда пришло окончательное осознание того, что говорил доктор. Я здесь уже полгода! Дома, на Земле, меня ждут Джослин и Микки! При мысли о дочке я запаниковал: обещал же ей, что мы скоро увидимся!
— Могу я отправить сообщение семье? — спросил я.
— Не думаю, что с этим будут сложности, — ответил Нгуен. — И все же это не в моей компетенции. Дождитесь, когда со смены вернется начальник базы, он ответит на все ваши вопросы.
— Дома хотя бы знают, что со мной случилось?
— Вашу супругу уведомили, — сухо ответил доктор. — Отдыхайте.
Жжение в глазах поутихло, но никуда не делось. Вроде бы успокоившийся текст, так и торчавший на периферии зрения, снова сошел с ума, и перед глазами закружились огненные и ослепительно-белые хвостатые мошки, похожие на миниатюрные кометы. Они вились, выстраивались в строчки непонятных символов и выглядели как помехи в голограмме. Я, сделав вид, что хочу почесать нос, попытался смахнуть их, но рука прошла насквозь. Хуже того, я видел их, даже зажмурившись.
— Еще кое-что, док, — сказал я, когда Нгуен собрался уходить.
— Да, мистер Райли?
— У меня что-то не то с глазами. Они чешутся, и я вижу всякую… — запнулся, подбирая слово, — хрень. Какие-то белые мошки мельтешат.
— Позвольте… — Нгуен приблизился, вытащив из кармана диагностический сканер. — Откройте глаза пошире.
Я оттянул веки, врач направил сканер в один глаз, затем во второй, спрятал прибор и развел руками:
— Медкапсула обязательно исцелила бы ваши глаза, будь с ними что-то не так. Мой сканер тоже ничего не обнаружил. Здоровая сетчатка, идеальное зрение. Сканирование мозга показало, что он здоров. Маркеры нарушений работы нервной системы отсутствуют. Показатель нейронов и синапсов на том же уровне, что и до… инцидента.
Я покачал головой, поморгал, пытаясь смахнуть мошек, но те никуда не делись. Раздраженно почесал глаза уцелевшей рукой и собрался рассказать о загадочных знаках, обретших смысл, но передумал. Побоялся, что меня признают свихнувшимся или, хуже того, задержат на Марсе еще дольше. Джослин и Микки остались одни, а потому лучше разобраться с видениями, когда вернусь домой.
— Полагаю, это последствия комы, — сказал Нгуен. — Вы очень долго не использовали глаза по назначению, сейчас им нужно время для адаптации. Сделаем так. Постарайтесь не думать об этих ваших… — Нгуен покрутил пальцем в воздухе, — мошках. Не обращайте на них внимания, смотрите как бы сквозь них. Понаблюдаем. А сейчас отдыхайте.
Доктор Нгуен покинул палату. Я остался наедине со своими мыслями. Полгода на Марсе в коме? В это все еще не верилось.
Переживаний было слишком много даже для меня. От короткой прогулки к палате тело, привычное к запредельным нагрузкам, утомилось, мышцы ныли, дыхание сбилось, и я прилег. Среди личных вещей, которые кто-то перенес в палату, нашел губную гармонику и поиграл немного, чтобы успокоиться, но сбивался, не в силах перестать думать.
Все еще подтормаживающий разум пытался совместить рассказанное Нгуеном и то, что помнил я сам, в единую картину. Тщетно — мысли прыгали, скакали, прерываемые беспокойством о жене и дочери, и я сам не понял, когда уснул.
Проснулся от смутного ощущения опасности. Волосы на загривке и руке поднялись, в груди появился холодок. В разуме заворочалось смутное воспоминание: казалось, нечто подобное я испытал в той самой пещере под кратером, где охранял ученых.
Спал я на левом боку, а голос раздался справа:
— Что вы помните, Райли?
Голос был незнакомым и принадлежал не Нгуену. Я счел за лучшее промолчать, но говоривший не успокоился:
— Не притворяйтесь, Райли. Сканер мозговой активности заверяет, что вы уже бодрствуете.
Помогая себе здоровой рукой, я сел и посмотрел на говорившего. Невзрачный мужчина в комбинезоне сотрудника Первой Марсианской сидел передо мной, закинув ногу на ногу. Лицо его было будто стертым, без единой запоминающейся детали. Выделялись лишь белесые зализанные волосы.
— Представьтесь, пожалуйста, — сказал я. — Вы не похожи на Донована, начальника базы у кратера Скиапарелли.
— Гражданин Донован более здесь не работает, — ответил мужчина. — Я вместо него. Меня зовут Леонид Карпович.
Руки он не протянул, а представился так, словно сделал одолжение.
— Понятно, — задумчиво протянул я. Чувство, что мужчина представляет для меня угрозу, никуда не делось, хотя было иррациональным. Оттого оставалось неясным, как себя вести. — Видите ли, мистер Карпович, я не помню, что со мной произошло, а доктор Нгуен не ответил на мои вопросы. Как я потерял руку? Что с моими товарищами? Сообщили ли моей семье о том, что я здесь?
Карпович побуравил меня немигающим взглядом, а потом впервые проявил что-то человеческое: вздохнул.
— Никто ничего не знает, Райли. Вы единственный свидетель произошедшего. Все носители информации подверглись облучению неизвестной природы и оказались безнадежно испорчены. Никаких записей не сохранилось даже у выживших рядовых Алекса Волошина и Джоанны Хаец…
— Квон и Рамирес погибли?! — перебил я. — Как?
Карпович покачал головой и невозмутимо продолжил:
— Все, что у нас есть, это картина того, что увидели ваши коллеги, и перехваченная запись вашего сообщения, отправленного боссам на Землю. Мы надеялись, что вы проясните картину.
— А рука? — Я показал обрубок.
— Волошин и Хаец нашли вас, истекающего кровью, возле исследуемого объекта. К счастью, у них при себе был запасной баллон с кислородом и ремкомплект, позволивший восстановить ваш скафандр. Воспользовавшись реактивными ранцами, они подняли вас наверх и успели доставить на базу.
— Где они сейчас?
— Погибли, возвращаясь на Землю, — ответил новый начальник базы. — Их транспортный шаттл угодил в метеоритный поток.
Новость ошарашила, врезала под дых так, что стало трудно дышать. Не верилось, что я мог потерять всех своих бойцов. В голове не укладывалось, что их больше нет, ведь казалось, что мы общались только вчера…
— Так что вы единственный свидетель, — резюмировал Карпович.
— Свидетель чего? Я ничего не помню!
Карпович словно не услышал, начал монотонно задавать вопросы:
— Почему вы покинули экзоскелет? Что случилось с вашим скафандром? Отрубленную руку не нашли, как и тела погибших. Все исчезли, оставив после себя только скафандры и одежду. По следам выстрелов на стенах пещеры эксперты однозначно утверждают, что был бой, но с кем? Что вы скрываете, Райли?
Закрыв глаза, я попытался вспомнить, и от этого усилия заболела голова, а вроде бы застывшие символы опять пустились в хаотический пляс. Когда они выстроились в столбик текста, я снова осознал их смысл: