Королевский ужин

Глава

1

.

В

замке

Марли, Парус, Пейдодна и я сидели очень тихо. Дышать было тяжело от едкой муки, которая проникала в легкие через нос, была во рту и в глазах. Мешок с нами то кидали наверх, доставая из погреба, то клали вниз, от чего наши тела едва не расплющивало массой других мешков. Великаны вокруг то и дело переговаривались между собой: "Яйца сверху положил?" "Разиня, где теперь я возьму нужное количество марципана!" "Ты эти проверял?" "Каждый лично проверил. Никаких мышей!". Хи-хи, никаких мышей. Как же! Мы-мыши тут как тут. Остаться в душном погребе и пропустить ТАКОЕ событие? Мы еще несколько дней назад договорились с Парусом, что тоже поедем. Потом Пейдодна тоже захотел. А когда мы сели в мешок, тут уже был серый Марли. Хотя он и был не самым приятным попутчиком, потому что ел козюли и совсем не чистил зубы, я не корю его за любопытство. Ведь впереди нас ждало захватывающее путешествие. Да что там захватывающее,– грандиозное! Об это весь дворец говорил.

Я как-то пробегал мимо спальни одной из фрейлин и слышал, как одна фрейлина говорила с другими: " Это важный дипломатический ход, и пропустить его было ни в коем случае нельзя . От этого зависит торговый путь через наше государство. Ведь если соседи не захотят открыть границы, нас всех ждет бедствование".

А вторая фрейлина сказала: "Говорят, ее Величество, не очень хотела ехать. Но король настоял, что она непременно должна. Поэтому Кунграрт построил для них целый замок на колесах с тридцатью спальнями, большим холлом для балов и кухней для нашего гениального повара. И говорят, поедут только избранные фрейлины. Я, кстати, среди них. Мне уже даже приглашение пришло". И она достала из-за пазухи красивую открытку, заверенную королевской печатью. Все восхищенно посмотрели на искрившее доказательство правдивости сказанного.

А третья фрейлина добавила: "Фух, как хорошо, что королева меня недолюбливает. Хоть не придется тащиться в этой душной повозке! Интересно, а своего сэра Греда королева берет с собой?" – тут все фрейлины понимающе захихикали. Но в конце зала появился король, и все они резко смолкли, присев в глубоком реверансе.

Так я узнал про путешествие и твердо решил ехать. Меня всегда манил запах специй других стран, когда заморское масло стекало с восхитительного рыбного фрапе, подъеденного тощими фрейлинами.

И вот этот день настал. Мы с Парусом и Пейдодна сели в незанятый мешок с мукой и затаились. Но тут я услышал отчетливое: "Чавк!" от которого сердце упало. Оглядевшись в полутьме мешка я увидел серую фигуру, которая с нервозностью и неимоверным наслаждением пожирала выделения из своего носа. От отвращения меня чуть не стошнило. Ошибиться невозможно. "Марли!" – пискнул я, чтобы хотя бы на минуту прервать этот отвратительный физиологический процесс. "Тик! Парус, Пейдодна! Ребята, и вы здесь?" – его голос звучал несколько смущенно, будто бы мы не знали, чем он занимается круглые сутки, – "А я вот, извините, приводил себя в поряд…ОК!" Его писк потонул в воздухе, поскольку наш мешок на мгновенье завис, после чего жестко приземлился на что-то не очень твердое. Пока мы выбирались из-под завала, мешок продолжал то подлетать вверх, то оседать под тяжестью других мешков.

Наконец, под вечер все стихло, и мы позволили себе тихонько вылезти из мешка. То, что было нами увидено, показалось настоящим чудом. Большая, обитая листовым железом, великанская кухня с полками, заполненными всякой снедью. Столы, с кухонными ножами, в прибитых деревянных пазах, закрепленные для прочности железными скобами на столе. Точила и рубанки, доски для разделывания и склянки с непонятными жидкостями, ароматные травы и куски вяленой свинины под темным потолком, уходившим далеко вверх, бочки с рыбой, тихо плескавшейся где-то в их темных недрах и посреди всего этого гигантская печь, еще не закопченная огнем. От восхищения даже мерзкий Марли прекратил жевать козюли. На столе лежал кусок ветчины величиной со всю нашу нору, в которой я вырос. Его хватило бы чтобы накормить сотню моих голодающих собратьев из бедного квартала. Но я тогда о них вовсе не думал. Я был молод и безрассуден. От запаха закружилась голова, которая, к слову, кружилась не только от запаха, но и от сумасшедшей тряски, в которой мы провели почти весь день.

Едва мы успели опомнится, как Марли кинулся к ветчине. Мы только и видели, как его серая тень метнулась к столу. Но тут дверь заскрипела, и в кухню вошел повар с помощниками. Все они смотрели на эту великолепную кухню с унылым видом. Будто бы попали не в шедевр инженерной мысли, а в унылую тюрьму. Рассевшись по местам, они принялись чистить картошку, резать лук, фаршировать рябчиков, замачивать фасоль, жарить и мыть, пассировать и лущить, давить и растапливать, и все это почти молча. Постепенно это стало напоминать мелькание танца великанов. Ужасающего, но, в то же время, завораживающе прекрасного. И, наконец, одно за другим, стали они выносить блюда к королевскому столу. Я ринулся за ними, пока не захлопнулась дверь, и очутился в большом зале. "Смотри, рыжий Тик" – сказал невольно я сам себе, на секунду застыв в дверном проеме. Но дверь сзади заскрипела и я вышел в огромную залу, полную огней. Большой стол с придворными гудел. Он располагался на нижнем уровне. Вокруг вверх ярусами шли балконы, а за ними были двери, ведшие, очевидно, в спальни фрейлин. Король и королева сидели за отдельным столом на возвышении, чтобы все могли их рассмотреть. Сверкавшие наряды фрейлин не могли затмить роскошное бордовое платье, вышитое рубинами, ее Величества. А ее напудренный парик торчал выше прочих, как бы подчеркивая высокий статус королевы. На фоне этого великолепия, моя рыжая шкурка, которой я всегда гордился, казалась тусклой и невзрачной. Я невольно стряхнул ошметки муки с усов.

Раздался мелодичный звон королевского бокала, и все тут же смолкли. Король встал из-за стола, и обратился к пирующим: "Мои верноподданные. Как вы знаете, скоро Рождество. И, боюсь, оно застанет вас не в ваших теплых домах, а в нашем обществе. Но чтобы вы не грустили, наш повар, господин Пиршеваль, приготовит для нас великолепный съедобный сюрприз, в котором каждому будет подарок и услада". После этих слов раздался ужасающий грохот аплодисментов огромных великанских рук, и смущенный Пиршеваль, или Пирш, как мы его прозвали, поклонившись во все стороны, исчез за кухонной дверью.

Наевшись объедками на полу, я уселся у балконной двери второго яруса, ведшей на открытую терраску на улицу. Здесь приятно дуло прохладой, и сквозивший из нижней щели ветер нес запах зимы. Тоскливой и суровой. Вообще, к слову сказать, терраской этой почти никто не пользовался. Дамам было слишком холодно, а кавалеры не хотели отморозить носы, ведь от этого они становились красными, а дамам не нравились красные носы. Дверь на терраску была плотно прикрыта, но тут, вероятно, наскочившее на большой камень колесо заставило дворец слегка подпрыгнуть, и дверь приоткрылась. Я поспешил наружу.

Чернильные облака плыли над розовым закатом, падавшим мистическим отблеском на бескрайнюю белую равнину. Наш замок представлял собой гигантских размеров карету, которую тянули сорок лошадей. Еще четыре сотни лошадей скакали рядом. На них сидели всадники в черных бурках, охранявшие замок от нападения разбойников.

При таких габаритах, замок двигался удивительно мягко и устойчиво, что, конечно же, делало честь придворному инженеру Кунграрту. Помню, знавал я Кунграрта еще до того, как им начали восхищаться при дворе. Ведь я пришел во дворец вместе с его восковыми куклами, которых ел накануне перед его отъездом.

Незаметно исчез закат и опустилась ночь. Надо было возвращаться внутрь. И тут, к своему ужасу, я заметил, что балконная дверь за мной захлопнулась! Внизу была головокружительная бездна. А ведь я совсем не умел лазить. "Ребята!" – закричал я что было мочи. "Помогите, я застрял!" Но, очевидно, кроме писка у меня ничего не вырвалось из пасти.