Изгои Интермундуса

Внутри меня все в страхе сжимается, в преддверии чего-то страшного...

Глава 25. Антракт

Победоносный смех с легким оттенком иронии разносится по, будто вымершему залу.

– Не видел, только потому, что закрывал глаза при ее появлении? – мужской голос с раздражающими высокими нотками разрезает нависшую тишину. И он обращается ко мне.

Ярость пронзает подобно раскаленному копью, а страх мерзким пауком проползает по сердцу. Страх не за себя. Страх за нее.

Но стоит руке Деи скользнуть по моей груди, душащий страх и защитная ярость сменяются праведным гневом.

Он. Пришел. За ней.

Я. Ее. Не. Отдам.

Нервное напряжение настолько сильное, что мне трудно себя контролировать. И когда отталкиваю Дею в сторону, то она падает на пол. Ее «ай» и ушибленная мягкая часть бедра – меньшее, что ей грозит. Есть вероятность, что Хэдин решит напасть на нее прямо сейчас.

Я выступаю вперед и встаю между Деей и Хэдином Секстус Игнэусом.

– Только тронь ее и я… – слов недостаточно, чтобы выразить все негодование, бурлящее под моей кожей, поэтому я лишь указываю лезвием Гладиуса в сторону Хэдина.

– Как страшно, уже боюсь, – отпрыск Шестой Семьи насмешливо поднимает руки вверх будто бы сдаваясь. – Не думал, что благородный принц из легендарной Второй Семьи такой беспринципный лжец.

Хэдин явно наслаждается моим бессилием. Лишь раз взглянув на нас с Деей, любой венефикус поймет, что Связи, в той мере, в которой она должна быть, между нами нет. Ведь если бы все было наоборот, нам бы ничего не стоило преодолеть барьер, окутавший Актовый Зал.

– Я ведь почти поверил, что с девчонкой из Примус Лунарис тебя ничего не связывает, – Секстус Игнэус продолжает расхаживать взад-вперед, неспешно растягивая слова, то ставя правую ногу на первую ступеньку подмостков, то убирая, явно дразня. – Ты так убедительно уверял меня в том, что судьба Деи Лунарис тебе не интересна, а выходит все с точностью да наоборот, я прав?

– Тебя это не касается, – холодно бросаю. – Тебе лучше убраться, если ты не хочешь, чтобы я взаправду лишил тебя головы.

– Хм… – Хэдин потирает подбородок, не переставая изучающее разглядывать меня, – ты считаешь, что сможешь со мной справиться? Со мной – посланником самого Короля, наместника Великого Регема, Изокрейтса Примус Лунариса?

– С каких это пор дядя Изо стал королем? – спрашиваю я, стараясь унять нахлынувшую дрожь.

Нет сомнений: Изокрейтс жив, и в этом нет ничего хорошего. Он был сдержанным и спокойным, но я всегда испытывал в присутствии брата короля смутную тревогу. Будто бы его мягкость и уступчивость – плохо сделанная маска. И я уверен, что дядя Деи ищет ее явно не для долгожданного воссоединения. Что же делать? Я не могу отдать Хэдину ее, но и сражаться в школе полной людей – не вариант.

Погодите-ка…

– Вижу, ты, наконец, заметил, – пропустив мимо ушей мой вопрос, продолжает Игнэус, заметив, как я начал беспокойно переводить взгляд с одного ряда на другой. – Это заклинание очень удобно, когда имеешь дело с людьми, они всегда были слабее венефикусов, потому нагнать на них Мглу Дурмана не составило труда.

Из-за неожиданного появления Хэдина Секстус Игнэуса, я совершенно не обратил внимания на то, что зрители, ровно, как и ученики, участвующие в постановке, никак не отреагировали на случившееся. Ведь, по меньшей мере, их должен был поразить из неоткуда взявшийся юноша с изображением горящего костра на груди, в красно-оранжевом плаще и говорящий на незнакомом языке. Но вместо этого – никакой реакции, лишь гробовая тишина.

– Что ты с ними сделал? – крепче сжимаю в руке меч и отступаю на шаг вправо, заслонив вставшую с пола Дею.

«Теон?»,– беззвучно зовет меня девушка, ее испуг и смятение настолько сильные, что пробивают барьер, заражая меня неустойчивыми эмоциями.

«Все в порядке»,– бросаю быстрый взгляд в ее сторону, слегка улыбнувшись, –«не подходи ближе, прошу».

– Они живы, – поясняет Хэдин, – если тебя это интересует. Но слегка… спящие. Хотя тебе не о них стоит переживать. Тебе разве не интересно, что уготовано тебе и твоей принцессе?

Я напрягся, готовясь одним прыжком преодолеть расстояние между мной и Хэдином и впечатать его ухмыляющуюся физиономию в одну из ближайших светло-абрикосовых стен. Но в этот момент краем глаза улавливаю какое-то движение в третьем ряду слева от меня. Старушка в уродливом светлом-синем ляпистом платье – кажется, бабушка Оли Корнечук из нашего подъезда – поднимается со своего места. Озадаченно пялюсь на нее, не понимая, как 75-летняя бабка смогла противостоять заклинанию венефикуса.

– Только посмей, – неожиданно высоким и мелодичным голосом, словно песня, произносит старушка. Меня это сбивает с толку, и я на секунду теряю врага из поля зрения.

Мотнув головой, она в мгновение ока преображается: дряблые морщины разглаживается, при этом изменив форму лица, одутловатое тело на глазах становится тоньше, волосы темнеют и завиваются мелкими кудряшками в районе висков.

– Мерзкий предатель, – заканчивает, ставшая девушкой старушка. Маленькое кукольное лицо омрачает гримаса отвращения.

Перевожу взгляд на Игнэуса, но он только улыбается, надутый от самодовольства.

Теперь мне все ясно. Чтобы незаметно пробраться на спектакль, Хэдин, так же как и его спутница, принял облик одного из гостей. И судя по пустому месту в первом ряду, ближе к краю, его выбор пал на Аллу Николаевну Белых, нашу классную. И давно он ее заменил? Когда? И как я не заметил...

– Ниа – из Третьей Семьи Тертиус Лингеус, – Хэдин прерывает мои мысли, кивнув в сторону девушки, которая жестом руки материализует лук и предупредительно натягивает тетиву со стрелой. – Думаю, тебе не нужно описывать ее способности. Скажу одно, такая избранница – мечта любого венефикуса.

– Но она не твоя, – уточняю я, стараясь скрыть нахлынувшее облегчение.

Это уравновешивает наши силы. Если бы они были Связанными, то я бы не смог с ними справиться. Когда между двумя образуется Septimus Sensu, их мощь возрастает в несколько раз, и действия становятся более скоординированными. Хоть они и становятся уязвимее. Почему же Изокрейтс послал этих двоих? Неужели, он настолько нас недооценивает?

– Через пару сол, возможно, мы и станем одним целом, – Хэдин поворачивается к лучнице, многозначительно улыбнувшись.

Та, смутившись, немного опускает лук. Это мой шанс! Я спрыгиваю вниз, с силой толкнув Хэдина. Под его тяжестью стулья, плотно стоявшие ровным рядком, разъезжаются в разные стороны, несколько одурманенных людей из второго ряда падают на него сверху. Движением руки я срываю драпировку со столов, стоявших вдоль стен, и накрываю ею барахтающегося Секстус Игнэуса. Ниа пускает в меня стрелу, но я успеваю увернуться. И тут же чувствую обжигающую боль в левом плече: Дея, вскрикнув, падает на пол.

– Дея! – повернувшись, уже делаю шаг в ее сторону, как получаю удар в спину.

Перехватывает дыхание: пытаюсь отползти, но натыкаюсь на стену. Развернувшись, вижу нависшего надо мной Хэдина – с его Гладиуса капает красная жидкость. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы понять – это моя кровь. С пониманием, онемение сменяется жуткой болью, такой, что начинает гудеть в ушах, и слова Хэдина тонут в мерзком тумане, постепенно окутывающем сознание. Но я все равно не могу отвести взгляд от Деи, бездвижно лежащей на полу сцены: она становится для меня расплывчатым белым пятном.

– Она жива, – Хэдин носком сапога тыкает меня в правую скулу, повернув мое лицо так, чтобы наши взгляды встретились. – «Стрела Дурмана», материальное заклятие, очень эффективна, она еще около часа будет без сознания. Девчонка нам нужна целой и невредимой. Пока что.

– Я… – выдыхаю, пытаясь сформулировать угрозу, но кулак врезается мне в солнечное сплетение. Грудь обжигает огнем, и я не могу сдержать рвущийся крик. Я повержен.

Любовь всегда делает нас уязвимыми. Всегда…