Лидер

— Временная блажь, пока я не найду правильный выход из положения, — отворачиваюсь, когда Игорь ловит мой взгляд, и глубоко вдыхаю, блокируя жалящее эмоции.

Сейчас нельзя поддаваться панике. Уже три дня прошло с того момента, как я вернулась в нашу квартиру. Описать словами чувства, которыми меня накрыло в то мгновение, нельзя. Нет таких красочно-грязных фраз и словосочетаний для создания правильной картинки. Одно лишь я приняла и не отпускала — мерзость. Мне было очень противно находиться рядом с ним на одной территории и каждый раз прокручивать пленку назад к тому моменту, как он ласкал другую и хотел заняться с ней сексом. Боже…

— Ты в порядке, Маш? — Ирина дотрагивается до моей руки, когда я жадно тяну воздух в себя. — Ты побледнела… Может на балкон выйдем?

— Нет, — улыбаюсь ей и снова поворачиваюсь лицом к залу, наполненному людьми высшей крови, — ненавижу приёмы. С детства.

— Я тоже, — подруга заправляет локон за ухо и смотрит на окружающих свысока, — но иначе полезные связи не установишь. Я вот смотрю Игоряша времени даром не теряет. Обосновался среди местных акул и чувствует себя, как рыба в воде.

Не отвечаю на её едкую реплику. Только кривая улыбка без разрешения растягивается по лицу. Оно в последние дни, как маска, выдает для других то, что они хотят видеть, пока внутри меня происходит тотальная перестройка.

— Семён Филатов явился со своей новой супругой, — Ира старается говорить без умолку, чтобы я не погружалась в свои мысли, и я ей очень благодарная за это, — а Лидии нет. Баб меняют, как верхнюю одежду. — Подруга фыркает и берёт ещё один бокал, опустошив первый. — Резниковы тоже в своём репертуаре. Родители при параде, а сынок и вовсе стал сегодня звездой.

Скольжу взглядом по идеальным лицам семьи Резниковых и на несколько мгновений задерживаю его на их сыне. Парень находится в сторонке. В инвалидной коляске. Выглядит безупречно. Стоит отдать дань генам, внешность у него завидная — смуглая кожа, прокачанные мускулы и смазливое лицо. В общем, он имеет то, чему можно лишь завидовать, кроме возможности ходить, конечно. Теряю интерес, даже толком его не приобретая, и изучаю других гостей благотворительного банкета. Рядом с парнем в коляске стоят еще несколько привлекательных особей, как выразилась бы Ира, которая тоже внимательно их рассматривает. Один из них слишком серьёзный. Одет с иголочки. Второй улыбается так, будто сейчас пребывает на пенной вечеринке, а не на скучном мероприятии, где правит лицемерие и деньги. Он в рубашке и брюках. Галстук стянут до середины грудной клетки. Пуговицы на рубахе расстегнуты сверху. Волосы в беспорядке. Идёт против правил?

— Меня скоро стошнит, — Ира отворачивается, а я поднимаю глаза выше и тут же краснею.

Бунтарь мне подмигивает. Поднимает бокал с шампанским в приветствии и подмигивает!

Отворачиваюсь и пытаюсь вспомнить, что говорила подруга.

— Ты была права, — ставлю бокал на столик, около которого мы стоим, и поправляю платье, — нужно было пойти в бар и напиться от души.

— Мы можем сделать это прямо сейчас, Машунь, — на лице Иры появляется шальная улыбка, — только скажи.

— А как же полезные связи?

— Да к черту их! — отмахивается и подается вперёд, шепча мне на ухо. — Мой салон не загнётся, даже если сатана решит снести его, а вот тебе станет легче. Временно, конечно.

Сердце сжимается от прилива радости, но огонь гаснет так же резко, как и возник.

Игорь…

Если я уйду без предупреждения, то не знаю, что взбредёт в его голову. Плечи рефлекторно опускаются. Кто бы мог подумать, что я захочу сбежать от человека, которому отдала своё сердце на хранение?

— Идём? — Ира улыбается, а я тяжело вздыхаю, поглядывая через плечо на мужа. — Что не так? Боишься своего Отелло?

— Есть дельные мысли? — прикусываю губу и борюсь с желанием попросту сбежать.

Совсем по-детски. Я не могу так подставить свою семью. У Игоря сейчас столько власти в руках, что страшно представить о последствиях. Знаю, что не шутит. Угрозы не беспочвенны.

— Руки на стол, — приказывает Ира, пока я мысленно метаюсь, как зверь в клетке.

— Что?

— Делая, что я говорю, — с долей раздражительности бросает в мою сторону и делает вид, что кого-то высматривает.

Упираюсь ладонями в край стола и ловлю боковым зрением каждое движение подруги. Хорошо, что мы давно знакомы, иначе нас ждал бы провал. Опускаю голову и часто дышу. Притворяться особо не нужно. Моё состояние в последние дни оставляет желать лучшего. Синяки под глазами и отсутствие мотивации бороться. Лишь мысли-мысли-мысли… Убивающие… Крошащие все установки, над которыми работала годами… Всё потеряло смысл…

— Что с ней? — его голос, как удар ножа в спину.

С трудом сдерживаю порыв выпрямиться.

— Она серая с самого начала, если ты не заметил, муж года, — не удерживается от шпильки Ира и приобнимает меня за плечи, — я домой её отвезу.

— Маша?

Игорь встает на нашем пути, вынуждая смотреть ему в глаза. Сердце предательски ёкает.

— Я плохо себя чувствую и хочу отдохнуть.

— Потому что не ест толком, а бокал шампанского срубил её, как капля никотина лошадь, — Ира убивает Игоря взглядом, — не подскажешь, кто посодействовал?

Муж поджимает губы и отступает. При людях не станет разводить скандал. В его статусе не положено.

— Хорошо, — соглашается под Ирину усмешку, — напиши, когда будешь дома.

— Ага, — подруга ведёт меня к выходу, — напишет обязательно, чтобы ты любовника в вашей постели не застал.

— Ира… — охаю от того, насколько она резка в выражениях.

— Я ещё слишком мягка, Машунь, — играем спектакль до тех пор, пока не оказываемся за пределами ресторана.

Свежий воздух врывается в лёгкие, и я буквально им захлёбываюсь. Вместе с ним впитываю фальшивое чувство свободы. Поднимаю голову и смотрю на звёздное небо, пока меня не дёргает Ира. Мы садимся в такси, и я бросаю взгляд на здание, где временно заперт мой монстр. Слегка теряюсь, когда вижу бунтаря. Он улыбается уголками губ и салютует рукой, вызывая во мне странное чувство. Мне ведь не показалось… Неуместные знаки внимания… Встряхиваю головой и смотрю только на дорогу, пока машина движется к бару.

10

POV Яра

Впервые за долгое время я играю на фортепиано и не могу избавиться о саднящего чувства, которое крутится ужом в районе солнечного сплетения. Оно бороздит каждый орган, который находится рядом, и мешает связно мыслить. Пальцы порой соскальзывают с клавиш, и мелодия, созданная для людской радости, нелепо и некрасиво обрывается. Я злюсь. Натягиваю наушники сильнее и снова пытаюсь воспроизвести аккорды в той последовательности и тональности, которая жизненно необходима сейчас, но вновь сталкиваюсь с тремором в руках. Чуть ли не рычу и прохожу взглядом по своей комнате. Мне невыносимо больно быть именно здесь и именно в такой момент. В голове, как саранча, крутятся мысли о разговоре с матерью и отчимом. Их много. Слишком.

Тут всё настолько чужое, что хочется волком выть. Любимые книги, нотные тетради, диски с прекрасными подборками, мягкая кровать с пятью разноцветными подушками, фортепиано, зеркало во весь рост, шикарный шкаф размером с гардеробную, полностью оборудованная ванная комната, куча разных статуэток, привезенных с отдыха — это всё вызывает отторжение и стимулирует желание уехать подальше, наплевав на ответственность и чувства близких людей. Кажется, что во мне поселились две разные личности. Одна воспламенялась от мысли о побеге и мечтала пойти против всего мира с шариковой ручкой в руке в качестве оружия, а вторая давала подзатыльник и давила на совесть, вынуждая остаться и сделать выбор.

Возможно, я бы не вернулась в дом к Филатовым, но беседа с Машей обрубила крылья. Я не ощущала воодушевления после этого, скорее спокойствие с привкусом горечи. У меня накопилось много вопросов, которые я не могла ей задать. Например, нашла ли она управу на своего мужа? Что было в баре? Какие сюрпризы ещё приготовила ей жизнь? И почему она такая грустная временами, когда смотрит на небо и улыбается?