Научу тебя плохому

— Еся, — щелчок перед глазами выводит меня из размышлений, — Есь, я с кем говорю?

— А? Что прости?

— Боже, дай мне сил.

— Я задумалась, извини.

— Я говорю: обойдемся без консультантов, да?

Я не сразу понимаю, о чем он толкует, но киваю машинально. И лишь спустя несколько секунд, когда, втянув меня в один из магазинов, он жестом останавливает уже спешащую к нам девушку-консультанта, до меня наконец доходит смысл его слов.

Красивая, тоненькая блондинка, в белой рубашке, строгом черном костюме и в туфлях на высоком каблуке, останавливается на половине пути, озадаченная столь быстрым, мгновенным практически и в то же время молчаливым отказом от ее услуг. Удивленно посмотрев на нас, девушка понятливо кивает и, заметив зашедших вслед за нами потенциальных покупателей, одаривает нас доброжелательной улыбкой и направляется к ним.

А меня что-то в этой сцене настораживает. Вроде бы ничего такого, на что стоило бы обратить внимание, но что-то гложет. А потом до меня внезапно доходит!

— Ты чего? — уже двинувшийся в сторону пестрящих одеждой полок и вешалок Марк, тормозит и оборачивается, недоуменно глядя на притормозившую меня.

— Ты здесь часто бывал, да?

Он удивленно вскидывает брови и делает шаг ко мне, нависает надо мной, скалится хитро, взгляд у него меняется, становится хищным-игривым, а я себя мышью, попавшей в когти хищника, чувствую. Он не двигается, ничего не говорит, только смотрит странно и зубы белоснежные обнажает. Словно играет со мной, перед тем как окончательно добить.

— А что, если да? — выдыхает наконец, наклонившись непозволительно близко.

И правда, что? Какая мне, в общем-то, разница? Никакой? Вот никакой ведь, а противный червячок все равно изнутри грызет. Опускаю глаза, себя руками обнимаю, отчего-то веет холодом. А Марк тем временем, воспользовавшись моим замешательством, резко притягивает меня к себе, да так, что я даже пикнуть не успеваю.

— Что, Есь, уже ревнуешь? — подмигивает нахально, и лыбится.

Он издевается, снова надо мной издевается, а меня уже порядком бесят перемены в его настроении. Я дергаюсь, пытаюсь вырваться из цепких объятий, потому что обидно и неприятно все это. И зачем вообще было меня сюда тащить?

— Тише-тише, я шучу, Есь. Бывал я здесь часто, да, с сестрой. Было время.

— С сестрой? — переспрашиваю зачем-то.

К чему мне вообще эта информация? И с каких пор братья сестер по магазинам водят.

— С сестрой, — повторяет, — ей это было нужно. Все, не заговаривай мне зубы, топай давай.

Марк закрывает эту тему и, ловко схватив меня за руку, тянет вперед. Я ничего понять не успеваю, а хватает по пути все, что ему приглянулось, молча вручая все это добро мне. Я сначала не сопротивляюсь, просто опешившая от его напора, не сопротивляюсь до тех пор, пока мой взгляд не падает на ценник.

Максимально охреневшая от цифр на бумажке, я резко торможу, вынуждая остановиться и Марка.

— Что опять?

— Я… я не буду здесь ничего брать.

— Есь…

— Не буду, — остервенело мотаю головой, не желая его слушать.

— Да что не так-то? — чувствую, что он начинает злиться.

Молчу и просто жду, когда до него дойдет. Он ведь знает, прекрасно знает, что мне нечем будет с ним расплачиваться, и зарплаты моей на это все никогда не хватит. Вряд ли за работу на складе столько платят.

— Господи, Еся, перестань грузиться из-за ерунды.

— Ерунды? — получается слишком эмоционально.

— Да ерунды.

— Это не ерунда.

— Ерунда!

— Это дорого!

— Это нормально.

— Нет.

— Да.

— Я не…

— Будешь, и пойдешь сейчас в кабинку, и примеришь все, что я скажу.

— Нет!

— Да, Еся, да. Все, хватить спорить, на нас уже косо поглядывать начинают.

— Я не смогу за все это расплатиться.

— Еся, не беси меня, пожалуйста. Хватит со мной спорить, — в его голосе появляются уже знакомые, угрожающие нотки и я решаю, что продолжать действительно не стоит.

В конце концов, мне ведь не обязательно все это покупать.

Одарив Марка уничтожительным взглядом, напрвляюсь к кабинкам, надеясь, что он за мной не пойдет. А он, гад такой, идет.

— Тебя ничего не смущает? — интересуюсь, когда мы подходим к ближайшей свободной кабинке.

— А должно?

— Но…

— Я хочу посмотреть.

— Чего? — округляю глаза.

— Успокойся, я просто хочу убедиться, что ты померишь все.

Сволочь. Гад. Может он мысли читать умеет?

Громко и недовольно сопя, вхожу в кабинку, откладываю вещи на подставку, Марк притягивает мне остальные. Часть вешаю на имеющиеся в кабинке крючки. А потом резко разворачиваюсь и задергиваю шторку, прямо на глазах у ухмыляющегося парня. Слышу слетевший с его губ смешок, по ту сторону плотной ткани. Гад.

А потом начинается бесконечная череда переодеваний. И каждый раз мне приходится отодвигать шторку и демонстрировать очередные свитер, джемпер, джинсы, штаны и кучу остальных предметов одежды, название которых мне просто неизвестно, и я их вряд ли когда-нибудь запомню. Ибо для меня это все кофта да свитер. В очередной раз отодвинув шторку, смотрю на улыбающегося Марка. Вот кого все это веселит, вот, кто получает удовольствие откровенно надо мной издеваясь.

— Это последнее, — заявляю устало.

— Хорошо, — кивает, улыбаясь, — Ввзьмем все.

— Ты в своем уме? — вырывается у меня против воли, и я тут же прикусываю язык, опасаясь нарваться на очередную перемену в настроении Марка.

Но он, проигнорировав мой необдуманный выпад, продолжает улыбаться.

— Вполне.

— Мне не нужно столько.

— Нужно. Я не буду с тобой спорить, Еся, я уже не раз повторял, что не люблю это дело. Мы берем все, и нет, — останавливает он уже успевшую открыть рот меня, — возвращать ты ничего не будешь.

— Но…

— Все, переодевайся и пойдем дальше. Еще нужны обувь и верхняя одежда.

— Марк.

— Все я сказал.

Ладно, черт с тобой. Нервно дергаю штору, и начинаю стягиваться с себя джинсы и свитер. Пусть этот мистер «не надо со мной спорить» делает то, что ему вздумается. А я просто не буду реагировать.

Переодевшись в свои вещи, подхватываю будущие обновки, часть забирает Марк, и двигаюсь в сторону кассы. Также молча стою у кассы, пока девушка-кассир пробивает покупки и складывает их в большие бумажные пакеты.

Расплатившись, Марк сам берет пакеты, и, поблагодарив работников, кивает в сторону выхода. А я чувствую себя как не в своей рубашке. И вроде ничего страшного не происходит, ну подумаешь, заплатил, я ведь не просила, а все равно мерзко как-то. Я вообще не люблю быть кому-то обязанной, а теперь, получается, обязана.

В выборе обуви и верхней одежды я почти не участвую, молча киваю на предложение продавцов и Марка, решив, что так мы быстрее закончим этот позор. Чувствую себя героиней какого-то наивного любовного романа, мысленно подсчитывая, сколько в результате буду должна и как долго буду расплачиваться. И, судя по всему, выходит, что до самой пенсии. Это я, конечно, утрирую, но посыл в общем-то понятен.

— Ты бы хоть улыбнулась, — первым наше молчание нарушает Марк. — Расслабься, Есь, это всего лишь вещи.

— За которые я не в состоянии расплатиться, — говорю, вновь не успевая подумать.

Марк резко останавливается, с лица его исчезает игривая улыбка, на смену ей приходит совершенно серьезное выражение и уже знакомый тяжелый, давящий взгляд.

— Я разве прошу тебя расплачиваться?

— Просто так ничего не бывает, — отворачиваюсь, не могу смотреть ему в глаза.

— Уверена?

Я уже собираюсь ответить, как взглядом цепляюсь за знакомую фигуру. Чувствую, как внутри все леденеет, как липкий страх сковывает каждую мышцу в теле, как во рту моментально наступает засуха.

— Еся? Ты меня слышишь? — сквозь жуткий грохот в ушах до меня доносится голос Марка.

— Д…да… — киваю, как какой-то болванчик. — Да, нет, ладно, давай уйдем отсюда, пожалуйста.

Хватаю его за руку и тяну в сторону лифтов.