Страница 10 из 79
Завышенная талия сарафана была украшена золотистыми пайетками, таким же образом были украшены и бретельки. Шёлковый муслин красиво присборенный на груди, лёгкой волной ниспадал до самых щиколоток. Золотистые шлёпки на небольшой платформе были завершающим штрихом.
Подойдя к туалетному столику, Лори расчесала высушенные волосы и собрала их в нарочито-небрежный узел. Закончив, она тоже отправилась искать хозяйку.
Двигаясь на звук голоса, Лори добралась до комнаты, которую можно было назвать столовой. Помещение было поделено длинной стойкой, по одну сторону которой была кухня, распространявшая острый запах специй, а по другую сторону располагались низенькие диваны и столик. Предзакатные лучи, заглядывая в окна, придали всей обстановке розовый оттенок.
Фатьма, нисколько не беспокоясь о том, что её никто не понимает, разговаривала с Антонеллой по-арабски, одновременно накрывая на стол. Девочка же с серьёзным видом слушала непонятную речь и помогала расставлять тарелки.
Эта картина вызвала на глазах матери слёзы. Нелли с рождения отличалась какой-то странной вдумчивостью, редко свойственной малышам. Она почти не плакала и никогда не проказничала. Глядела на мир не по-детски смышлёными голубыми глазами… которые сейчас восторженно блестели. Фатьма показала как нужно есть блюдо, приготовленное на ужин: руками, помогая себе кусочком плоской лепёшки. Нелли изумилась такому способу поглощения пищи, к которому она с энтузиазмом присоединилась. Чего нельзя было сказать о её матери. Настроение Лори, улучшившееся после душа, теперь стремительно покатилось вниз. Нервы задёргались так, что не дали почувствовать вкус пищи – всё равно что бумагу есть. Пряности и приправы обволакивали густыми и острыми ароматами, не давая свободно вздохнуть. Вдобавок Фатьма, продолжавшая изъясняться на какой-то «тарабарщине», выводила из себя. За окном уже начали сгущаться сумерки, и молодая итальянка всё больше ощущала себя загнанной в угол. Слишком поздно пришло понимание, что она, возможно, приняла неправильное решение. Решение, от которого они с дочерью могут пострадать. Осознание того, что уже ничего не исправить, тревожило. Беспокойство растекалось по венам, заставляя нервничать.
Они уже закончили ужин, к которому Лори почти не прикоснулась, и перебрались в другую комнату, где Фатьма принялась, нанизывая различные бусины, собирать браслеты и бусы. Нелли тоже позволили копошиться в коробочках с фурнитурой, чем она занималась с неподдельным восторгом.
Лори была рада, что её дочь так увлеклась, потому что сама она была не в состоянии играть с ней. Отсутствие интернета, с которым была связана вся жизнь, никак не улучшало настроения.
Наступление ночи не принесло покоя.
Нелли уже посапывала, давно и крепко уснув, а её мать елозила по кровати, не находя себе места. Простыня из хлопка неприятно кололась, не давая удобно улечься, батистовая ночная сорочка скручивалась узлом. А липкая жара попросту выгоняла из кровати.
Лори даже собралась устроиться на полу, когда почувствовала непреодолимое желание выбраться из дома. Она, словно лунатик, бездумно подчинившись странной прихоти, стремительно и бесшумно двигалась в посеребренной луной полутьме чужого дома. Через стеклянную дверцу выбравшись в небольшой садик, женщина устремилась туда, где что-то звало её, обещая некие блага. Лори шла, уверенно лавируя среди кустов и деревьев. Если бы её спросили, как она нашла дорогу, почему так хорошо ориентируется в незнакомом месте и, главное, почему оставила ребёнка одного – она не сумела бы ответить. В данный момент Лори волновало только то, что ожидало её в конце пути.
А ожидала её речка. Маленькая речушка, которая серебрясь, пересекала участок Фатьмы поперёк…
Ведомая зовом женщина без раздумий вошла в тихо журчавшие воды. Они едва достигали середины икр, но это не останавливало. Сорочка полетела в сторону… И под лучами луны цвета белого золота обнажённое женское тело заплескалось в скупых волнах ручья, словно исполняя мистический ритуал.
ГЛАВА 8
Лучик солнца скользил по щеке, дразня тёплым светом. Добравшись до белокурых волос, он заплутал в их золотом мареве и рассыпался искрами…
Проснувшись, Лори потянулась. От души. Со смаком. Она не могла припомнить, когда в последний раз проделывала это с таким удовольствием.
Хлопковое постельное бельё источало лёгкий аромат жасмина. Приятное на ощупь, оно словно ласкало кожу. Сорочка из тончайшего батиста с изящной вышивкой невесомо обнимала тело. И молодая итальянка не могла понять, что на неё вчера нашло и почему её всё так раздражало. Вся её издёрганность, нервность, её беспокойство и тревога – весь этот непонятно откуда взявшийся негатив как будто смыло лаконичными тёмными водами. Щёки Лори порозовели от смущения, когда она вспомнила, как голышом кувыркалась в крошечной речушке. Оставалось только надеяться, что этого никто не видел.
Нелли в кровати не оказалось, но её приглушённый голосок доносился из другой комнаты.
Энергично вскочив с кровати, молодая женщина обратила внимание на часы. К её удивлению они показывали семь утра.
- Может из-за разницы во времени, - пробормотала сама себе Лори.
Другого объяснения у неё не было. Всё дело было в том, что она – ярко выраженная «сова». Уснуть раньше полуночи у неё не получалось, а чтобы проснуться хотя бы к десяти утра требовалось три чашки крепкого кофе. Даже появление ребёнка не перестроило её внутренние часы. Нелли, проснувшись утром, могла спокойно лежать гукая и посасывая пальчик, и лишь сильный голод мог подвигнуть её привлечь к себе внимание тихим хныканьем.
Лори умывшись, надела вчерашнее платье. Руки неосознанно, но с чисто женским удовольствием погладили дорогую ткань. Пусть в этом доме и не было ничего, что говорило бы о техническом прогрессе аравийцев, но ковры и текстиль здесь были высшего качества.
Переходя, в поисках дочери, из одной комнаты в другую, женщина отмечала их сказочную, но при этом очень уютную атмосферу. Итальянка не понимала, почему она так неадекватно реагировала на это давеча. Вообще, её вчерашнее поведение никак не соответствовало её характеру – спокойному и взвешенному. Только однажды этот характер изменил своей хозяйке. Вернувшись после долгого лечения домой, она так хотела наверстать упущенное, что бездумно окунулась в ночную жизнь Лампедузы. Это был бунт подростковых гормонов, которые будучи загнаны в жесткие рамки больничным режимом, получив свободу, безудержно забурлили, заглушая голос рассудка. Странное было время. Время, когда разум капитулировал. Время – пролетевшее в пьяном угаре и не оставившее после себя четких воспоминаний. Отрезвило лишь сообщение врача о наличествующей трёхнедельной беременности. После этого Лори снова стала спокойной и взвешенной. И хотя родители в красках расписали семнадцатилетней девушке о трудностях материнства, тем более такого раннего, всё же решила оставить ребёнка. Лёжа ночью в постели, накрыв живот руками, она представляла себя на месте крохотного, едва зародившегося человечка и понимала, что не хотела бы, чтобы какая-то неразумная мать решила избавиться от неё. За всю беременность и три года после неё ни разу не мелькнула мысль «а стоило ли?» Ни одного мгновения она не пожалела о сделанном выборе. Маленькая девочка была самым лучшим, что случилось в жизни семьи Кьянти. Нежное ласковое создание никогда не капризничавшее и любящее обниматься…
У матери выступили на глазах слёзы умиления, когда она нашла свою дочь самозабвенно занимавшуюся перекладыванием фасоли из одной чашки в другую. Гладкие бобы иногда выскальзывали из маленьких ручек и задорно скакали по столу, а Нелли смеясь, пыталась их поймать. Фатьма готовила завтрак и с улыбкой наблюдала за игрой. То, как хозяйка умудрялась развлечь девочку, предлагая вместо игрушек предметы домашнего обихода, вызвало признательность со стороны молодой итальянки.
- Доброе утро, сеньора Фатьма, - поприветствовала Лори хозяйку, считая, что незнание языка не освобождает от соблюдения этикета.