Страница 195 из 276
В 1930 году в советском трудовом праве такое понятие, как трудовая пенсия, в принципе отсутствовало. Было незначительное пенсионное содержание, которое предусматривалось для инвалидов РККА и «старых большевиков», также отдельно существовали выплаты для такой категории трудящихся, как застрахованные рабочие.
До конца 1920-х годов советское социальное страхование в основном сводилось к случайным акциям и обязательствам, которые отличались по охвату и, из-за периодически случавшихся форс-мажорных обстоятельств, практически не применялось. Основные усилия социальных отделов направлялись на оказание помощи беднейшим рабочим в городах, так как для крестьян пенсии и другие социальные выплаты до 1964 года вообще не были предусмотрены.
Декрет от 19 декабря 1917 года СНК РСФСР вообще отменил все пенсии свыше 300 рублей и уполномочил Народный комиссариат финансов пересмотреть все существующие пенсионные дела. Уже 20 декабря 1917 года была прекращена выплата пенсий бывшим членам Государственного совета и Временного правительства. Всем нуждающимся в помощи государства предписывалось обращаться в только что созданный народный комиссариат государственного призрения, который возглавила первая женщина-министр в Европе А. М. Коллонтай[197].
В то же время Декрет от 16 июля 1920 года СНК РСФСР предусматривал выплату пенсий лицам, «имеющим особые заслуги перед рабоче-крестьянской революцией в борьбе с мировым империализмом, с контрреволюцией буржуазии и помещиков, а также в деле социалистического строительства и партийной работе». В случае смерти пенсионера его семья могла получить не только «повышенную» пенсию, но и специальную единовременную выплату, в 15 раз превышавшую среднюю зарплату. Однако новое советское чиновничество мгновенно организовало такие повышенные выплаты «своим» и по всей видимости не всегда бескорыстно. Поэтому СНК пришлось направить на места специальное разъяснение о порядке и условиях начисления персональной пенсии, которым устанавливались две категории заслуг:
— для имеющих особые результаты в революционной, государственной и профсоюзной деятельности, а также для выдающихся деятелей науки, культуры, литературы (назначалась Наркоматом социального обеспечения по ходатайству центральных органов власти);
— для участников в революционной и государственной деятельности на местном уровне, проявленной при этом исключительной преданности и самоотверженности. После смерти персонального пенсионера особые условия распространялись на его детей до достижения ими совершеннолетия и нетрудоспособных родственников.
При этом республиканские пенсии не могли превышать максимальный уровень заработной платы, местные — среднего размера оплаты труда.
21 мая 1928 года ВЦИК и СНК РСФСР принимают новое Постановление «Об утверждении и введении в действие „Положения об обеспечении персональными пенсиями лиц, имеющих исключительные заслуги перед республикой“».
Положение определяло круг лиц, подлежащих обеспечению персональными пенсиями и пособиями. К ним относились:
— лица, имеющие исключительные заслуги перед республикой в области революционной деятельности, советского государственного строительства, военной и профессиональной деятельности, а также в области науки, искусства и техники.
В случае смерти такого лица персональная пенсия могла быть назначена находящимся на его иждивении на момент смерти:
— детям, а также братьям и сёстрам до 16-летнего возраста;
— нетрудоспособным родителям и супругам, отнесённым к первым трём группам инвалидности, а также трудоспособным супругам умершего, если они заняты уходом за его детьми, не достигшими 8-летнего возраста;
— детям, братьям и сёстрам, утратившим трудоспособность до достижения ими 16-летнего возраста.
Размер персональной пенсии не мог превышать полуторного размера основной высшей ставки тарифа ответственных политических работников для соответствующей местности.
Уже через год ВЦИК и СНК утвердили очередное Положение об обеспечении персональными пенсиями лиц, имеющих исключительные заслуги перед РСФСР, в соответствии с которым безусловное право на персональную пенсию предоставлено членам политических партий (не только большевикам), активно боровшимся за народную власть, награждённым государственными наградами, народным артистам и заслуженным деятелям искусств, науки и техники, а также тем, кто подвергался репрессиям от «царского или капиталистического правительства» и т. д.
Наличие дополнительного заработка у такого пенсионера размер персональной пенсии уменьшало. Помимо денежных выплат, им предоставлялись различные льготы: на приоритетное медицинское обслуживание, бесплатное курортное лечение, они были освобождены от налогов на имущество и транспортные средства, а также уплачивали только 50 % коммунальных платежей, при этом имели право на дополнительную жилплощадь.
По этой причине персональные пенсии для советской номенклатуры были чрезвычайно престижны, да и сами указы об их предоставлении публиковались в центральной печати, как о награждении орденами.
Первым таким опубликованным актом было постановление СНК от 6 марта 1923 года о назначении пожизненных пенсий 14 активным участникам «Морозовской стачки» — «людям, которые были зачинателями Революции». Правда, и здесь чиновники внесли собственную «вкусовую» правку, когда установили две категории персональных пенсионеров: союзного и республиканского значения.
Принимая решение об оказании государственной помощи семье В. В. Маяковского, Совнарком РСФСР также постановил выдать матери погибшего поэта Александре Алексеевне единовременное денежное пособие в размере 500 рублей.
Однако даже в этом особом случае Л. Ю. Брик не относилась ни к одной из указанных в Положении категорий. Решение о назначении ей персональной пенсии в связи с гибелью революционного поэта являлось прямым нарушением действующего социального законодательства РСФСР и не соответствовало ни одному из действующих регламентов и инструкций по данному вопросу.
Помимо всего вышеизложенного, ВЦИК и СНК РСФСР дополнительно приняли закрытое постановление, в соответствии с которым исключительные права на литературное наследие В. В. Маяковского в части получения денежного вознаграждения за публикацию входящих в него произведений распределяются следующим образом: И — за Л. Ю. Брик, по 1/6 — за членами семьи, то есть его матерью и родными сёстрами. Здесь какая-либо логика вообще отсутствовала.
Вопрос о наследовании имущества В. В. Маяковского, находившегося в его квартире в доме № 13/15 по Гендрикову переулку, как и самой этой 4-комнатной квартиры, вообще не стоял — Осип и Лили Брик прописаны по данному адресу, следовательно, и имущество (в том числе библиотека) тоже может принадлежать им. Во всяком случае, надо было доказать обратное.
Вопрос с подселением на освободившуюся жилплощадь — типичный для перенаселённой столицы в 1930 году — председателем жилтоварищества по какой-то неизвестной нам причине тоже не поднимался. Вскоре Брик вообще переедут в новую кооперативную квартиру в Спасопесковском переулке в районе Арбата, пай за которую Маяковский внёс ещё 4 апреля, незадолго до своей гибели.
Но у Владимира Владимировича, как мы помним, была ещё одна жилплощадь — «комнатёнка-лодочка», в которой он трагически погиб. Она была закреплена за «научным сотрудником» В. Маяковским решением жилищной комиссии ЦЕКУБУ 20 июня 1928 года. Разрешение действовало до 15 апреля 1930 года, то есть до дня его самоубийства.
В связи с тем, что часть архива и вещей поэта до сих пор находились на Лубянском проезде, Лили Брик обращается с соответствующим заявлением в Московский облисполком — разрешение продлевают на неопределённый срок:
«РСФСР. Моск. Обл. Исп. Комитет.
Областное управление недвижимыми имуществами.
Юридическое бюро. 27 июня 1930 г.
Домоуправлению д. № 3 по Лубянскому пр.
197
Александра Михайловна Коллонтай начала свою деятельность на посту наркома с попытки захвата Александро-Невской лавры, куда прибыла во главе отряда революционных матросов. Как всегда вовремя вмешался председатель СНК РСФСР, и товарищ народный комиссар получила нагоняй за самоуправство от своего непосредственного начальника — В. И. Ленина.