Страница 151 из 276
В альянсе с троцкистами выступали члены Федерации анархистов Иберии. Вместе с интернациональными бригадами, которые создавались Коминтерном, в боевых действиях принимали участие около 3000 военных специалистов и советников из СССР, в основном лётчики и танкисты, против 80 000 итальянских и немецких добровольцев, участвовавших в войне.
Особо не скрывавший своих симпатий к троцкистам поэт Михаил Светлов активно поддерживал Левую оппозицию в ВКП(б), вместе со своими коллегами Михаилом Голодным и Иосифом Уткиным издавал оппозиционную газету «Коммунист» — нелегальное СМИ печаталось непосредственно в квартире Светлова, и при всём этом он ухитрялся оказывать материальную помощь семьям арестованных. До сих пор не особо понятно, о ком же на самом деле писал замечательный поэт в своей знаменитой «Гренаде»:
В троцкистской дивизии POUM, защищавшей Мадрид, сражался молодой английский писатель и журналист Джордж Оруэлл.
Республиканцы сумели в достаточно короткое время практически полностью развалить систему административного управления и экономику тех районов, которые находились под их контролем. На аграрных территориях, где традиционно католическая церковь если не подменяла собой муниципалитеты, но уж точно существовала с ними на равных, анархисты начали массово разорять монастыри, выгонять монахов, конфисковывать у них и без того скудные продовольственные запасы и т. д. До такой глупости ещё додуматься надо… При этом на передовой и троцкисты, и анархисты демонстрировали массовый героизм и отвагу. Советские военные советники сражаются с ними плечом к плечу, 59 из них станут Героями Советского Союза, около 200 погибнут смертью храбрых. Испанский опыт, очевидно, продемонстрировал не только растущую популярность троцкизма в международном коммунистическом движении, но и его реальную опасность для политического руководства СССР в случае начала нового мирового конфликта, тем более что Гражданская война в Испании впервые позволила троцкистам создать собственные военизированные формирования, получить опыт партизанской и диверсионной работы.
В ноябре 1936 года сотрудниками Специальной Группы Особого Назначения (СГОН) при НКВД СССР с помощью агента Марка Зборовского («Марк», «Тюльпан»), внедрённого в ближайшее окружение сына Троцкого Льва Седова, удалось захватить часть архива Международного секретариата троцкистов, некоторые из материалов были переправлены в Москву через советское посольство во Франции. Из документов следовало, что троцкисты планировали подготовку и проведение масштабного I съезда IV Интернационала, который должен был состояться летом 1938 года в Париже.
В марте 1937 года Лев Троцкий предпринимает эффективный PR-ход, организуя кампанию по расследованию обвинений, предъявленных ему на московских процессах, для чего был создан специальный комитет во главе с известным американским философом и общественным деятелем Джоном Дьюи (Commission of Inquiry into the Charges Made against Leon Trotsky in the Moscow Trials). Помимо всего прочего, эта организация должна была решить прикладную задачу: обеспечить Троцкому получение вида на жительство в США. Тем не менее в её состав не входили откровенные адепты опального вождя, скорее известные либеральные учёные и журналисты, которых трудно было заподозрить в симпатиях к коммунистам, пожалуй, за исключением двоих: бывшего члена исполкома Коминтерна Альфреда Росмера (Грио), который считался другом Льва Давидовича, и профсоюзного лидера анархиста Карло Треска, снискавшего себе славу неутомимого борца с итальянской мафией.
Для сбора доказательств комиссия организовала работу двух своих полномочных отделений в Нью-Йорке и Париже с участием адвокатов Делепина и Модильяни, а также известных политиков, журналистов, юристов и профсоюзных деятелей. В качестве юридических советников выступали адвокаты Джон Финнерти[158], ставший знаменитым как защитник анархистов Сакко и Ванцетти, а также Том Муни и Альберт Гольдман, приглашённый в комиссию самим Л. Троцким.
Участие профессиональных юристов требовалось в связи с тем, что комиссия, несмотря на отсутствие каких-либо полномочий, проводила свои заседания в форме судебного заседания и в соответствии с правилами англосаксонского судопроизводства. Троцкий был подвергнут перекрёстному допросу и позднее писал в своей статье, опубликованной в одном из номеров Бюллетеня оппозиции: «.. руководство допросом перешло во второй половине сессии от моего адвоката, А. Гольдмана, к юридическому советнику Комиссии, Д. Финнерти. Сталинцы обвиняли его в том, что он вёл допрос „слишком мягко“. Может быть. Со своей стороны я ничего не желал так, как недоверчивых, боевых и резких вопросов. Но положение Финнерти было нелёгким. Показания, какие я дал, и документы, которые я представил, разрушали обвинение полностью. С формальной стороны вопрос сводился отныне к критической проверке показаний и документов. Но это была задача отчасти европейской Подкомиссии, а главным образом — пленарной Комиссии в Нью-Йорке».
Учитывая, что официальные мексиканские власти этой работе не препятствовали, то первоначально планировалось, что все заседания проводятся открыто в одном из публичных залов Койоакана. Однако расходы на обеспечение безопасности участников оказались слишком велики, поэтому в этих целях решили использовать частный дом, принадлежавший анархисту и популярному художнику Диего Ривере, где был зал, вмещавший более 50 человек. Пресса (независимо от направления), а также представители рабочих организаций и профсоюзов получили свободный доступ для освещения работы комиссии.
На одном из заседаний председатель комиссии профессор Д. Дюи заявил о том, что «если Лев Троцкий виновен во вменяемых ему действиях, никакая кара не может быть слишком суровой. Исключительная серьёзность обвинений есть, однако, дополнительный мотив для обеспечения обвиняемому полного права представить для опровержения их любые доказательства, имеющиеся в его руках. Тот факт, что г. Троцкий лично отвергает эти обвинения, сам по себе не может иметь веса в глазах Комиссии. Но тот факт, что он был осуждён без предоставления ему возможности быть выслушанным, имеет величайший вес пред лицом совести всего мира». В итоге обвинения, предъявленные советской властью Л. Д. Троцкому в Москве, были опровергнуты как собранными материалами, так и показаниями, которые были представлены самим «подсудимым» и были подтверждены подлинными документами. Вердикт Международной Комиссии был оглашен Джоном Дью на митинге с участием 2500 человек, состоявшемся 12 декабря в Нью-Йорке:
«Вердикт.
1. Ведение московских процессов убеждает всякое непредвзятое лицо, что не было сделано никаких попыток для выяснения правды.
2. В то время как признания вообще требуют чрезвычайно серьёзного рассмотрения, эти признания заключают в себе такие невероятности, что они убеждают Комиссию, совершенно независимо от того, каким способом они добыты, в их несоответствии действительности.
Обвинения
3. На основании всех данных мы находим, что Троцкий никогда не давал Смирнову никаких террористических инструкций ни через Седова, ни через кого бы то ни было.
4. На основании всех данных мы находим, что Троцкий никогда не давал Дрейцеру террористических инструкций ни через Седова, ни через кого бы то ни было.
5. На основании всех данных мы находим, что Гольцман никогда не был посредником между Смирновым и Седовым в какой бы то ни было террористической деятельности.
6. Мы находим, что Гольцман никогда не встречался с Седовым в Копенгагене, что он никогда не являлся с Седовым к Троцкому; что Седов не был в Копенгагене во время пребывания Троцкого в этом городе; что Гольцман никогда не видел Троцкого в Копенгагене.
158
Дж. Финнерти выступал в качестве адвоката бывшего старшего майора госбезопасности Лейбы Фельдбина (Александра Орлова) — резидента НКВД и советника республиканского правительства Испании в 1937–1938 годах, сбежавшего из СССР.