Страница 147 из 276
В качестве ответной меры европейские партнёры панской Польши усиливали военную помощь её официальному правительству. Командование польской армией принял на себя французский генерал-майор Максим Вейган, возглавлявший англо-французскую миссию, несколько сотен «добровольцев» из числа боевых офицеров французской армии стали в ней военными советниками. Их усилиями были достаточно оперативно созданы самые современные подразделения: например, такие как служба радиоразведки, радиоперехвата и расшифровки секретной переписки.
На стороне Польши воевали американские лётчики в составе 7-й (им. Тадеуша Костюшко) и 9-й эскадрильи, в распоряжении которых были итальянские и французские самолёты — лучшие в своём классе. Командовал авиацией 6-й польской армии полковник Седрик Э. Фаунтлерой[153], до этого служивший в 94-й истребительной эскадрилье ВВС США.
Несмотря на усилившееся сопротивление противника, массовые потери и дезорганизацию в тылу, РККА продолжала наращивать наступление для того, чтобы к августу 1920 года взять Львов и Варшаву.
Военно-политическая обстановка на западе Европы оставалась крайне сложной — после чудовищных последствий Мировой войны все государства без исключения переживали экономический кризис и, как следствие, революционные беспорядки. В Германии и Венгрии местные левые реально претендовали на власть, и вероятное появление в центре Европы «победоносной Красной армии Владимира Ленина и Льва Троцкого» действительно могло изменить весь геополитический расклад на многие десятилетия вперёд.
При этом принципиальной проблемой для советского руководства была фактическая блокада Польши, в результате которой объективная информация о положении в этой стране у Политбюро ЦК практически отсутствовала. В результате планирование СВО основывалось на абсолютной фантазии о лояльности угнетённых панами братьев — рабочих и крестьян — в совокупности с политической несостоятельностью Речи Посполитой.
Троцкистская идея, апологетом которой оказался и командующий Западным фронтом М. Тухачевский: «Нет никакого сомнения в том, что если бы на Висле мы одержали победу, то революция охватила бы огненным пламенем весь Европейский материк», — потерпела сокрушительный крах. В свою очередь, сам Л. Д. Троцкий называет специальную военную операцию по захвату Польши «твёрдым планом Ленина».
В итоге катастрофического военного поражения Красной армии в плену у поляков оказались более 100 000 красноармейцев, не менее 70 000 из них погибли от голода, болезней и издевательств в польских концлагерях[154]. На Родину вернулись не более 28 000 человек. Все командующие фронтами и командиры соединений РККА, участвовавшие в Польском походе — М. А. Тухачевский, А. И. Егоров, ГД. Гай, С. С. Каменев, А. И. Корк и др. — были казнены в 1937–1939 годах как участники антисоветской военно-троцкистской организации. Бездарного руководства армиями и собственного бахвальства им никто не забыл.
В 1920 году большое количество приговоров, в основном касавшихся дезертировавших с передовой, постановленных РВТ Западного фронта, вызвали озабоченность в Москве. 2 августа председатель РВТ РСФСР направил командованию Западного фронта решение Политбюро ЦК в виде циркуляра, в котором указывалось, что применение расстрелов к дезертирам возможно только в исключительных случаях. Достаточной мерой наказания для нарушителей признаны условное осуждение и конфискация имущества.
Во время Кронштадтского мятежа в марте 1921 года, который возглавил старший писарь линкора «Петропавловск» анархист Степан Петренко, именно Лев Троцкий обратился к восставшим морякам и рабочим с ультиматумом: «Если выбудете упорствовать, вас перестреляют, как куропаток».
Осаждённая крепость, несмотря на предательство лидеров мятежников, отчаянно сопротивлялась и была взята штурмом войсками 7-й армии только со второй попытки[155].
Восставшие потеряли убитыми свыше 1000, ранеными более 2000 человек. Потери войск Петроградского военного округа составили 1912 человек убитыми и 1208 ранеными. Большевики, оценивая вооружённый мятеж как реальную угрозу собственной власти, принимают против сдавшихся солдат и матросов самые жестокие меры. Дела арестованных по обвинению в участии в контрреволюционном восстании рассматривали наделённые судебными функциями «революционные тройки», хотя такой внесудебный орган, вообще-то, не был предусмотрен действующим законодательством, — п. 5, 6 ч. II Декрета ВЦИК Советов от 12.04.1919 «О революционных трибуналах»:
«5. Революционные Трибуналы избираются местными Советами или их Исполнительными Комитетами, в составе председателя и 2-х членов Трибунала. В тех случаях, когда необходимо существование параллельных Отделений Трибуналов или выездных сессий Трибуналов, избирается до 15 кандидатов, в зависимости от местных условий, в члены Трибунала, которые работают, согласно настоящему положению, по указанию и назначению Трибунала.
6. В Трибуналы избираются исключительно ответственные политические работники, сроком на один месяц. Каждый член Трибунала может быть отозван и до срока постановлением тех же советов или их Исполнительных Комитетов». [3.1]
Из более чем 10 000 человек, прошедших через них, 2103 были приговорены к ВМН (это без учёта казнённых по горячим следам, то есть без судебной волокиты), 6447 получили различные сроки заключения. 2 ноября 1922 года к пятилетию Октябрьской революции решением ВЦИК значительная часть рядовых участников восстания была амнистирована.
Созданные «для войны» Революционные военные трибуналы проводили достаточно жёсткую карательную политику, принявшую массовый характер. Обстановка на фронтах потребовала объединения усилий всех карательных органов, о чём свидетельствовало циркулярное письмо ВЧК от 17.04.1920 № 4 «О взаимоотношениях чрезвычайных комиссий и трибуналов», разосланное местным отделам и содержащее разъяснение положений Декрета ВЦИК от 18 августа 1920 года, утвердившего положение о военных трибуналах.
В качестве демонстрации компромисса между трибуналами и чрезвычайными комиссиями документ был подписан председателем ВЧК Ф. Э. Дзержинским совместно с секретарём-докладчиком Кассационного трибунала Н. Д. Крыленко. В письме, в частности, отмечалось, что «трибуналы и ЧК в идеале должны представлять собою единый орган борьбы», но пока этого нет, говорилось в письме, необходимо проводить строгое разграничение между функциями и правами тех и других органов.
Декрет выступал основным законодательным актом, регламентировавшим деятельность общих революционных трибуналов, которым законодатель увеличил срок полномочий членов трибунала (три месяца), для согласования работы чрезвычайных комиссий и трибуналов ввёл в обязательном порядке в РТ представителя губернской ЧК: «член коллегии губчека, входящий одновременно в состав трибунала, должен в этом случае явиться той живой связью обеих коллегий, которая поможет установить между обоими учреждениями теснейший контакт и тем изжить наконец до конца тот антагонизм и ведомственные трения, которые до сих пор наблюдались между обоими учреждениями». При трибунале вводилась должность следователя-докладчика, который должен был готовить заключения, по поступившим делам и докладывать своё заключение на заседании революционного трибунала (СУ РСФСР. 1920. № 48. Ст. 214; № 89. Ст. 454).
Маститый поэт, в недавнем прошлом отчаянный рубака-кавалерист Михаил Голодный (Эпштейн) из «Смены» писал в стихотворной балладе «Судья ревтрибунала»:
153
Начальник Генерального штаба генерал Тадеуш Розвадовский в своём приказе от 1 сентября 1920 года отметил, что только за два дня, 16–17 августа, американские лётчики выполнили более 125 боевых вылетов, сбросив более 7,5 тонн бомб.
154
По всей видимости, трагические события в Катыни весной 1940 года были «симметричным» ответом «ясновельможным панам» на истязания и массовые убийства советских военнопленных в польских концлагерях. В соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года сотрудники НКВД на аннексированной территории Западной Беларуси и Украины разыскивали и арестовывали офицеров польской жандармерии и сотрудников администраций тюрем и лагерей, виновных в массовых репрессиях, — все они были приговорены военно-полевыми судами к расстрелу.
155
Руководитель Кронштадтского ВРК С. М. Петренко ранним утром в день перед наступлением регулярных войск уехал на автомобиле по балтийскому льду в финский Гельсингфорс, позднее был завербован ОГПУ, работал в Финляндии на советскую разведку.