Страница 101 из 276
При этом как-то подзабылось, что председатель ВЦИК и секретарь ЦК РКП(б) Я. М. Свердлов, выступая на V Всероссийском съезде Советов с отчётом съезду 5 июля 1918 года, стал первым советским чиновником высшего ранга, который призывал к «красному террору» против контрреволюции и врагов Советской власти, при этом выражал твёрдую уверенность, «что вся трудовая Россия отнесётся с полным одобрением к такой мере, как расстрел контрреволюционных генералов и других врагов трудящихся».
Однако надо было иметь в виду, что аппарат ЧК на местах пока ещё не был готов к таким массовым акциям. Петроградская Чрезвычайная комиссия за период с 1 марта по 6 июня 1918 года рассмотрела всего 196 дел, из которых только 18 были возбуждены по политическим мотивам, остальные были связаны с обвинениями в бандитизме или спекуляции. Да и особой необходимости в этом не было, первоначально большевики действительно вели себя опрометчиво либерально: выпускали из тюрем заключённых, определённых туда «кровавым» Временным правительством, освобождали своих явных врагов «под честное слово» и т. д. Так на свободу вышел бывший начальник Петербургского охранного отделения, куратор Е. Азефа, генерал-лейтенант полиции А. В. Герасимов, «черносотенец» В. М. Пуришкевич получил четыре года общественных работ при тюрьме, но вскоре вообще был прощён новой властью — освобождён после личного вмешательства Ф. Э. Дзержинского и Н. Н. Крестинского, а 1 мая 1918 года декретом Петросовета был амнистирован, под честное слово были выпущены на свободу генерал-лейтенант П. Н. Краснов — будущий группенфюрер ваффен-СС, в конце апреля 1918 года были отпущены из тюрьмы казачий атаман А. Г. Шкуро, арестованный как организатор антибольшевистского партизанского отряда, саботажники-генералы В. Болдырев и В. Марушевский, бывшие министры Временного правительства Н. Гвоздев, А. Никитин и С. Маслов, генерал-квартирмейстер Северного фронта В. Барановский, бывший военный министр Временного правительства, один из лидеров антисоветского «Союза возрождения России» А. Верховский, бывший обер-прокурор Святейшего синода и крупный помещик А. Самарин, председатель «Союза Союзов» А. Кондратьев, организовавший забастовку госслужащих в Петрограде, председатель «Комитета общественной безопасности» В. Руднев, а также десятки других граждан, которых можно было подозревать в чём угодно, только не в симпатиях к советской власти.
28 ноября 1917 года Петроградской ЧК была арестована одна из руководителей партии кадетов графиня С. В. Панина, в распоряжении которой находились фонды министерства народного просвещения Временного правительства. Денежные средства графиня ухитрилась разместить в иностранных банках с условием, что они должны быть выданы только «представителям законного режима». 10 декабря 1917 года состоялось заседание Революционного трибунала, который, учитывая её заслуги перед освободительным движением и «её человеческие достоинства», ограничился вынесением ей общественного порицания, обязав Панину внести в кассу Наркомпроса изъятую ранее сумму.
В. И. Ленин, выступая на заседании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов 4 ноября 1917 года, то есть сразу после свершившегося переворота, озвучил позицию большевиков по отношению к своим противникам: «Нас упрекают, что мы арестовываем. Да, мы арестовываем… Нас упрекают, что мы применяем террор, но террор, какой применяли французские революционеры, которые гильотинировали безоружных людей, мы не применяем и, надеюсь, не будем применять, так как за нами сила. Когда мы арестовывали, мы говорили, что мы вас отпустим, если вы дадите подписку в том, что вы не будете саботировать» (Ленин В. И. ПСС. Т. 35. С. 63).
При этом только по официальным сводкам ВЧК в РСФСР за первые девять месяцев 1918 года контрреволюционерами было убито 15 000 человек, в том числе 7309 участников продотрядов. Только за июль того года жертвами различных террористических проявлений стали 4110 советских работников.
В «Руководящих началах» по уголовному праву РСФСР народного комиссариата юстиции (НКЮ) говорилось, что первое время «без особых правил, без кодексов вооружённый народ справлялся со своими угнетателями… в интересах экономии сил пролетариат должен выработать правила обуздания своих классовых врагов, создать метод борьбы со своими классовыми врагами и научиться им владеть» (СУ, 1919 № 66. С. 590).
Поэтому вполне логично, что 30 ноября 1918 года применение либеральных дореволюционных законов было запрещено (Собрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства, 1918 г. № 85, ст. 899).
При этом ещё в первом декрете 24 ноября 1917 года «О народном суде» в ст. 5 содержалось следующее постановление: «Местные суды… руководятся в своих решениях и приговорах законами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революционной совести и революционному правосознанию. Отменёнными читаются все законы, противоречащие декретам ЦИК. Совет Р. С. и Кр. Деп. и рабоче-крестьянского правительства, а также программам-минимум р.с.д.р. партии и партии с.-р.» Такой подход придавал хоть какую-то видимость законности дальнейшим действиям большевиков, которые они сами иначе как красным террором не называли. В тот далёкий ноябрьский день российское уголовное право навсегда превратилось в железную машину, правила эксплуатации которой находились в исключительной зависимости от политических обстоятельств.
Я. Х. Петерс — член коллегии ВЧК и помощник (заместитель) её председателя — был предельно откровенен в своём интервью меньшевистской газете «Утро Москвы»: «Что же касается расстрелов, то я должен сказать, что, вопреки распространённому мнению, я вовсе не так кровожаден, как думают. Напротив, если хотите знать, я первый поднял вопль против красного террора в том виде, как он проявился в Петербурге».
Немецкий профессор права Липпман, исследовавший уголовное право РСФСР в первые послереволюционные годы, отмечал, что «не будучи связана никакой нормой ни в материальной, ни в процессуальной своей части, не отделяя правовых путей от политических максим, система эта является карикатурой на право и суд… Никакая фантазия не в состоянии придумать такой сатиры на уничтожение идеи правового государства, какая здесь воплощена в жизнь» (Уголовная репрессия в первые годы революции. ЕСЮ. 1922 г. № 3).
Несмотря на принятые экстраординарные меры, террор в отношении представителей советской власти и не думал прекращаться:
— 20 июня 1918 года членом боевой организации эсеров Никитой Сергеевым был убит комиссар по делам печати и пропаганды Моисей Володарский (Гольдштейн) — редактор «Красной газеты».
Уже на следующий день после теракта в приёмную товарища ГЕ. Зиновьева в Смольном прибыли делегации рабочих петроградских предприятий с требованием беспощадного ответа на убийство. Без принятия жёстких мер «наших вождей поодиночке перебьют» — объясняли свою позицию пролетарии.
Газеты призывали: «Не нужно ни судов, ни трибуналов. Пусть бушует месть рабочих, пусть льётся кровь правых эсеров и белогвардейцев, уничтожайте врагов физически!» «Нет больше милости, нет пощады!» «Через трупы бойцов — вперёд к коммунизму!» На многолюдных митингах самый популярный лозунг, написанный на чёрных знамёнах коммунаров: «Пуля в лоб тому, кто против революции!»
Партийная пресса была буквально завалена письмами с мест — рабочие обращались к недобитым классовым врагам через СМИ. Популярная «Красная коммуна» угрожала: «Вас, жирных, за ваши преступления и саботаж надо бы препроводить на утилизационный завод и переварить на мыло, которым пользовались бы труженики, чтобы знать, что их кровь и пот, что вы из них высосали, не пропали даром».
— 10 мая 1923 года бывший капитан-дроздовец, герой Гражданской войны Морис Конради в ресторане отеля «Сесиль» выстрелом из револьвера убил члена советской делегации на Лозаннской конференции Вацлава Воровского и тяжело ранил двух его помощников Ивана Аренса и Максима Дивилковского, после чего спокойно отдал револьвер метрдотелю и сдался прибывшему наряду полиции со словами: «Я сделал доброе дело — большевики погубили всю Европу».