Не причиняя обид

Получила наследство, огромное предприятие, которым обязана управлять, потому что дала Джону слово. Только к чему мне все это богатство, когда хорошего человека нет рядом?

Вторая потеря.

Кати неслышно вошла в кабинет, закрыла за собой дверь и застыла. Я сидела в кресле Джона за большим столом, положив голову на локоть. Мне было бы плевать, если бы сюда вошёл кто-то из партнёров. Я всё равно оставалась бы неподвижной.

– Сегодня снова пасмурно, – проговорила я, не поднимая головы. – Небо такое же серое, как и моё настроение.

– Эл, ты должна взять себя в руки. Прошло уже много времени, а ты продолжаешь скорбеть. Вряд ли Джону это понравилось бы.

Я выпрямилась и теперь видела в руках Кати поднос с кофе.

– Я не могу принять… не хочу… Всё в этом городе напоминает о нём, а уезжать я не хочу. Устала я от переездов.

– Не обязательно уезжать далеко.

– Я решила продать его квартиру. – Пожала плечами. – Может, это и не правильно, но я даже заходить туда не могу.

– Помню твою истерику, когда мы его вещи убирали.

С тех пор слёзы высохли, я почти не плакала. С одной стороны хотела его помнить, а с другой – забыть. Вновь мой взор пал на серое небо за окном.

– Не скрыться от воспоминаний, не правда ли?

Кати молчала, поэтому я посмотрела на неё.

– Ты теряла когда-нибудь близкого человека?

Она виновато потупила взгляд. Куда ей понять меня? Желая мне счастья, подталкивая к Джону, она сделала больнее.

– А я теряла, – с горечью ответила я на ее молчание. – Отца Нильсы убили у меня на глазах. Можешь представить, каково мне сейчас?

Не сумев подобрать слова утешения, Кати крепко меня обняла. И в этих объятиях я чувствовала всё: сострадание, сожаление и печаль. Мы стояли так, не отходя друг от друга очень долго.

– Давай поедем на остров? – тихо проговорила она. – Вместе. Я обещаю, что буду рядом до тех пор, пока ты не обретёшь равновесие.

В этот день я отказалась от этого предложения. Но спустя неделю, когда воздух Куэнки начал душить, я подумала, что Катила предложила наилучший вариант. Мне необходима была смена обстановки.

***

США, штат Мэриленд, г. Балтимор

2028 год

В просторный холл больницы Джонса Хопкинса вошла пожилая пара. Мужчина поддерживал с трудом передвигающуюся женщину, заботливо вёл её к стойке, ласково что-то приговаривая. «Вот она – настоящая любовь», – подумала я и отвела взгляд в сторону.

Нильса крепко сжимала мою руку. Я знала, как ей неуютно в таких местах, но одну оставить не могла.

– Мам, скоро мы увидим дядю Стаса?

– Скоро.

– Честно-пречестно он больше не будет носить маску супер-героя?

– Да, Нильса. Дядя Стас решил показать своё лицо.

– Ух ты! Интересно, он красивый? – задалась вопросом моя дочь. Её русский был очень слабым, ломаным и неправильным, но она желала говорить со Стасом, поэтому постепенно стала выхватывать русскую речь. И сейчас, несмотря на англоязычную среду, она пыталась говорить со мной на русском языке. – А, мама?

– Скоро увидим.

Я ни в чём не ограничиваю Нильсу. Её родной язык считается испанский, именно на нём она начала говорить. Я не хотела, чтобы она знала русский, но изменила свой принцип, когда встретилась с Денисом и его семьёй. Моя дочь не избежит русскоязычного общения, тогда пусть знает. Английскому и итальянскому она училась спонтанно. Нильса может выразить мысль на любом из этих языков. И всё же мы редко говорим на русском или английском. Чаще всего мы общались на испанском, чем обижали Стаса.

– Если бы я понимал хоть слово из того, что вы тут болтаете. Тараторите как трещётки. Как вам это вообще удаётся?

На это мы с Нильсой хихикали, а после переключались на русский.

К нам подошла полненькая медсестра и велела следовать за ней. Сердце наполнилось волнением от мысли, что уже через пару минут увижу лицо Стаса. Он показал мне свою настоящую фотографию. Светловолосый красавчик. В такого сложно не влюбиться. Его бывшая девушка действительно сотворила зло, когда лишила Стаса его красоты.

В больнице Джонса Хопкинса работают лучшие пластические хирурги, и я верила, что они смогут сотворить чудо. Весь июнь и часть июля мы преодолевали ступень за ступенью, чтобы обрести желаемый результат.

Сегодня наступил самый волнительный день.

Медсестра отвела мою пятилетнюю дочь в специальную комнату для детей, а я вошла в палату как раз в тот момент, когда Стасу снимали бинты. Он не шевельнулся, сидел смирно и ждал заветной минуты.

Поставив сумочку на столик, я подошла ближе и начала наблюдать за тем, как открываются сначала лоб, потом глаза. Нос стал ровным и гладким, кожа больше не бугрилась, я увидела очертания чуть выпуклых скул. Розовый цвет кожи меня ничуть не смущал. Доктор предупреждал, что сразу он красавцем не станет. Но то, что я уже видела, вводило меня в состояние, близкое к эйфории.

Стас посмотрел на меня. Его взгляд был холодным и непонимающим. Терпение, родной! Скоро ты себя увидишь.

Бинты были сняты. Медсестра пошла за зеркалом.

– Стас, – прошептала я, не веря в то, что вижу, – ты… стал…

– Тебе нравится? – спросил он сдержанно.

– Да! Конечно, нравится! Спрашиваешь! – я не знала, плакать мне или смеяться. Трепетно, волнительно, волшебно. Я полюбила его душу, а теперь у него есть прежняя красота. – Можно, я сама? – забирая у медсестры зеркало, попросила я. Она с улыбкой мне его передала и отошла к двери. – Ты готов? – обратилась я к Стасу.

Он неуверенно кивнул.

Счастье – это не только то, что хранишь в памяти, но и то, что переживаешь. Дрожащие пальцы Стаса касались новой кожи, чуть неузнаваемого лица. Ни следа от уродства не осталось. Деньги и время были потрачены не зря. Я подарила Стасу новую жизнь, как и обещала.

Нильсу привели, когда мы оба успокоились и утёрли слёзы радости. Увидев Стаса, она запищала: «Какой ты розовый!»

Я расхохоталась.

– Это временно, моя милая! – сказала потом, наблюдая, как Стас берёт её на руки и целует в щёку. Первый живой поцелуй. Я нарадоваться не могла.

Мир крутится, события восполняют друг друга. Стас лишился лица из-за меня. Я же это лицо ему и вернула. Более того, я подарила ему всю свою любовь.

***

Галапагосские острова, г. Пуэрто-Айора

2025 год

Знакомые коридоры, статуи, цветы в горшках. Я знала в этом доме каждый уголок, могла с точностью сказать, сколько ступенек ведёт на второй этаж. Когда Джон был в отъезде, я делала в некоторых комнатах ремонт, покупала новую мебель. Я обставила детскую Нильсы с нуля. Раньше в той комнате стояла старая и никому ненужная мебель. Я решила, что подобных «чуланов» в доме быть не должно. Получив статус хозяйки, занялась этим домом вплотную.

Я создала его сама. Может поэтому я свободно дышала здесь. Куэнка давила на меня воспоминаниями, но Пуэрто-Айора совсем не такая.

Я вышла на балкон и застыла, глядя на поблескивающий в лучах заходящего солнца океан. И нет граней у этого места, он круглый, почти как шар. Не приткнуться, не увернуться, не убежать. И в тот же момент чувствовалась свобода…

– Вот ты где.

На балконе появилась Кати – несмотря на переезд, в строгом синем костюме – и поравнялась со мной.

– Мне пора.

– Куда? – удивлённо уставилась на женщину, ставшую не только личным адвокатом, но и подругой.

– Домой.

Я уставилась на неё с ещё большим непониманием. Что значит «домой»? Она ведь обещала не бросать меня в первое время.

И только я собралась возмутиться, как услышала:

– Сняла квартирку в центре. Милая. Приедешь в гости и посмотришь.

– Квартирку? А… как же мой дом? Здесь много места, Кати.

– Прости, но я привыкла жить одна. Я вредная и упрямая. Сколько ни уговаривай, не поможет. Но я ведь здесь, на острове, с тобой. Эла, я верю в тебя. Ты справишься.

И правда. Я долго умоляла её остановиться у меня в коттедже, но тщетно. Кати ни в какую не захотела жить у моря со мной. Её привлекало одиночество. И к офису ближе с центра, чем от меня. И не нашлось ни одного слова, которое помогло бы поменять её решение.