Не причиняя обид

Эта идея въелась в моё сознание, словно паразит, и я почти это сделала.

– Клаус, если меня несколько дней не будет, ты сможешь заменить меня?

– Никаких проблем. А почему тебя не будет?

– Э… это касается лечения Джона. Хочу свозить его к источникам.

О его болезни уже все знали. Передавая мне компанию в октябре, Джон провёл всеобщее совещание, где и сообщил новость о своём страшном недуге. «Эла Салазар, моя законная супруга, отныне встанет во главе компании», – заявил он.

Только вот нервы мои не выдерживали.

– Я давно советовал вам попробовать оздоровительные источники.

– Вот твоему совету я и решила последовать.

Довольный Клаус выпятил своё круглое пузо вперёд.

– Не волнуйся, Эла, без тебя тут ничего не случится.

– Я знала, что могу на тебя положиться.

Уладив всё на работе, я помчалась за Нильсой. Джон подарил мне машину, заставил сдать на эквадорские права. Передвижения по городу стали быстрее. В багажнике лежали две дорожные сумки. Я планировала выехать из Куэнки куда угодно, лишь бы подальше от проблем.

Рассчитавшись с няней, я усадила Нильсу в детское автомобильное кресло, хорошо пристегнула. Настроила зеркала и была готова к путешествию. Побег для меня – это уже что-то обыденное, не требующее усилий. Отключила телефон и выехала на дорогу.

Пока ехала по городу, всё было хорошо. Я чувствовала эйфорию и лёгкое волнение. Но вот мы проехали знак, где Куэнка перечеркнута, и что-то изменилось. Глаза защипало.

Джон наверняка сидит в любимом кресле, его ноги накрыты клетчатым пледом. Сиделка суетится где-то рядом, а его взгляд направлен в пустоту. Он ждёт меня, чтобы взять за руки, чтобы посмотреть на меня, поговорить и лишний раз убедиться, что не одинок.

Глянула в зеркало заднего вида: Нильса спала.

Впереди увидела заправку, заехала, остановилась, сделала глубокий вдох, потом выдох.

Что я делаю? Джон не просто один из мужчин. Он стал моим мужем, первым мужем. А я эгоистично бросила его на произвол судьбы. Каково человеку уйти из этого мира кинутым, обманутым и недооценённым.

Я развернулась.

До Куэнки я добралась к двум часам ночи. Дома была почти в три.

Сначала уложила Нильсу в кроватку, затем пошла в спальню, надеясь на то, что Джон уже спит, но его там не оказалось. Его нигде не оказалось, и сердце моё упало.

Позвонила сиделке.

– Мне необходимо было отлучиться. Приехала домой, а мужа нет. Где он?

– Я звонила вам, сеньора Салазар, – ответила сиделка, – но ваш телефон был вне зоны доступа.

– Да, батарея села, – соврала я, чувствуя, как меня начинает потряхивать. – Где Джон?

– Он в больнице, сеньора. Он очень плох.

Боль пронзила грудную клетку, внутри всё сжалось, а голова пошла кругом. Слёзы полились по щекам, прорисовывая множество тонких дорожек. Неужели в этом виновата я?

***

Италия, г. Милан

2028 год

– Значит, ты русский.

Я отодвинула электронное меню в сторону. Официант не спешил к нам. Парень всё ещё сидел в маске, и мне интересно было, как он будет есть.

– Да, я русский.

– Откуда родом?

– Из Приозерска.

Его ответы были сухие и короткие, приходилось клешнями вытягивать информацию. У меня нет в Приозерске ни одного знакомого, и сама я там никогда не была. Теперь я чётко связывала его с моим побегом. Псих? Маньяк?

Подошёл официант, улыбнулся мне и спросил, что будем заказывать. Я наугад ткнула на пиццу с морепродуктами. Официант покосился на человека в маске, сразу стало понятно, что ему неловко, да и парень ссутулился, стараясь спрятать лицо. Я отослала официанта.

К счастью, в этой пиццерии все столики были отделены друг от друга узорчатыми перегородками, и другие люди не могли нас видеть ни под каким углом.

– Ты из Приозерска. Как ты узнал обо мне?

– Это трудно?

– Нет, но найти меня было трудно.

– Отнюдь.

– Если бы ты был более разговорчив, думаю, мы могли бы решить многие вопросы. Я впервые увидела тебя в Германии, и то совершенно случайно. Ты напугал меня до чертиков. Зачем? Зачем звонил и дышал в трубку? Зачем преследовал? Ты был в Китае?

– Нет.

– В Японии?

– Нет.

– Чёрт, – больше себе сказала я. Как бы его разговорить? – Послушай, Стас, я не знаю, что ты хочешь от меня. И пока ты сам не скажешь, мы дальше не продвинемся.

– Это очень длинная история.

– Хорошо. У меня есть время. Я готова тебя выслушать, – я сдёрнула с шеи шарф и бросила на соседний стул.

– Нет. Она не понравится тебе.

– Мне вообще вся эта ситуация не нравится. Я могла бы сдать тебя полиции, но я сижу здесь, перед тобой. Почему не хочешь воспользоваться возможностью?

Нам принесли пиццу, но я не собиралась просить его снять маску, а просто пригласила жестом приступать и сама взяла кусочек. Стас смотрел на аппетитную пиццу, но не решался снять маску.

– Я больше не испугаюсь, обещаю, – осторожно сказала я.

Стас отвернулся. Он не решался показать мне своё изуродованное лицо. Я подумала, что у него нет выбора: он либо останется голодным, либо снимет маску. Но я рано радовалась. Стас взял вилку и нож, переложил кусочек пиццы на свою тарелку, очень мелко разрезал и вилкой отправлял пиццу в рот через отверстие в маске. Я плохо видела его губы, их оттеняли чёрные стенки папье-маше. На лице Стаса была белая маска с чёрными безобразно нарисованными губами и чёрными глазами представленными в виде всполохов огня. Не знаю, что страшнее – маска или его собственное лицо.

– Мы учились в одном университете… в Питере, – наконец признался он, и с этого момента я обратилась в слух. – Я учился на другом факультете и… был на год старше тебя. Встречался с девушкой по имени Олеся, мечтал стать богатым и знаменитым, как и многие мальчишки в моём возрасте.

– Значит ли это, что ты был… другим? – я изобразила на своём лице маску. – С тобой случилось несчастье?

– Да. И ты виновата в том, каким я стал.

Я чуть пиццей не подавилась.

– Я?!

Стас оставался спокойным. Впрочем, под маской его эмоций не угадать, но глаза серые, как пасмурное небо, оставались холодными и неподвижно пугающими.

– Ты. Однажды ты пришла на вечеринку со своими подружками вся такая красивая, излучающая свет. Я засмотрелся… влюбился… Да, наверное, так бы я это чувство назвал тогда. Влюбился, попытался заговорить, но ты меня вежливо отшила.

Напрягла память, но скольких парней я так отшивала, на пальцах не пересчитать. А Стаса настоящего я совсем не знаю.

– Спустя месяц Олеся стала замечать, что я к ней похолодел, – продолжал он, ковыряясь вилкой в тарелке. – Я заболел тобой, фотографировал тебя исподтишка, подлавливал на территории универа, желая пригласить погулять, но стеснялся. Боялся, что ты снова меня отошьёшь.

– Что же случилось потом?

– Потом? – он замолчал на долгие три минуты. Отпив немного воды через соломинку, он выдал: – Олеся поняла, что нашим отношениям конец. Мы ссорились, я игнорировал её и… как-то раз она нашла все фотографии, которые я сделал, назвала психом, помешанным на юбках, угрожала, будто сделает так, что на меня ни одна девушка больше не взглянет. А через пару дней воплотила свою угрозу.

Я замерла, в ужасе думая, насколько жестокими могут быть люди.

– Плеснула мне в лицо серной кислоты. И вот…

– Как же это ужасно, – прикрыла рот ладошкой. – Что же стало с Олесей потом?

– Ничего. Она уехала, и я её больше не видел. Да и не хотел.

– Почему же ты не сделал пластику?

– Возвращение лица занимает долгое время – операции делают частями. Родители не смогли мне помочь, у нас не было достаточно средств на это. Моё лицо очень сильно повреждено.

– Нет средств на операции, но есть средства ездить за мной по пятам? – смекнула я и даже подмигнула.

– Это со стороны выглядит очень странно, знаю. Я смирился со своим уродством и отказался от медицинской помощи.