Цена возвращения

Река была быстра, вода холодна даже в этот солнечный весенний день. В начале она обжигала, потом кожа перестала чувствовать, лишь разум равнодушно отмечал, как уходит, высасывается из тел тепло, оставляя после себя стылую пустоту.Справа болота. Слева — крутой песчаный обрыв.

А нет, вон, кажется, ручей. Точно. Туда!

Вот это везение! Ручей неглубокий. С твердым дном, покрытым мелкими камушками, на котором не останется следов. Осталось пройти вверх, насколько возможно. Что это? Собачий лай на левом берегу?

Логично. Погоня идет по обоим берегам, выискивая, где беглецы решатся на переправу. С той точки и начнется настоящая травля, целеустремленная, организованная по всем правилам. Эту местность солдаты знают, было время изучить.

Теперь главное — те, что идут по левому берегу, они пойдут дальше вверх по реке, или свернут вдоль ручья? В любом случае надо идти. Упорно и осторожно. Не ломая царапающих лица веток, аккуратно переступая через поваленные стволы. Собаки не знают запаха угнанных лошадей, только запах людей. Поэтому идти по воде, ни в коем случае не выходить на берег как можно дольше.

Он с ума сошел?

Де Сент-Пуант взмахом руки приказал спутникам остановиться, вышел на берег, снял изодранную куртку и набрал в нее… вонючий свежий кабаний помет! Потом, пятясь на четвереньках назад, руками загладил свои следы. Кабан шел один и совсем недавно, поднятая им муть в луже рядом с пометом еще не успела осесть.

И вновь вперед, до бобровой плотины, напрочь перегородившей ручей. Все, теперь осталось только выбираться верхами, благо место удобное, с плотной густой травой, на которой не останется следов. Зато останется примятая трава, отлично заметная опытному глазу.

Вот тут-то и пригодилась кабанья гадость. Даст спаситель, преследователи решат, что на водопой приходили звери. Только бы следов не оставить…

Все. Дальше идти нельзя. Лошади устали, а без них от погони не оторваться. Осталось привязать их в ближайшей лощине, молиться и надеяться подороже продать свои жизни — людей, которые, по убеждению солдат, убили их товарища, в плен брать никто не будет.

Лай приближался. Пока он доносился со стороны реки… нет, свернули-таки вдоль ручья. Мужчины достали шпаги, Аблемарл протянул девушке дагу, хоть какое-то оружия. Если их настигнут разъяренные солдаты, ее участь будет вовсе незавидной.

Ждать, готовиться к схватке.

Вот лай стал особенно злобным. Ясно, собака учуяла запах де Сент-Пуанта, когда тот ползал за дерьмом. Что дальше? Поймет проводник, что собака среагировала на беглеца, или решит, что отвлеклась на свежий кабаний запах?

Кто знает, но погоня продолжилась. Ближе, ближе… вот они у плотины… снова яростный лай… Есть! Есть Спаситель на свете! Погоня удалялась. Убедились, что тропу протоптали кабаны, и пошли искать дальше, вниз по реке. Счастливых и долгих поисков.

Но далеко уходить нельзя. Сейчас лошади успокоятся, отдохнут. Поедят травку, в изобилии растущую у бобровой плотины, попьют.

В общем, пару часов отдыха они заслужили.

И только потом — в путь. Ближайший город, где можно появиться безопасно, — Кале, до которого раньше следующего вечера не добраться.

Если не встретится какой-либо патруль, если не случится заблудиться среди проселочных дорог, потому что по главным идти попросту нельзя. Двоих оборванцев со шпагами, один из которых — почти мальчишка, и путешествующую с ними такую же оборванку почти наверняка разыскивают по всем окрестностям.

Это лошадям хорошо — трава везде растет. А людям, да без денег, оставшихся у незабвенного лейтенанта де Арбра, совсем тяжко. Вновь ночевка на постели из прошлогодних листьев, родниковая вода вместо сочного бифштекса, вновь дорога, дожди, сменяющиеся душной жарой. Только еще добавились недоуменные взгляды редких встречных, не понимающих, как вообще можно ездить на лошадях без седел.

Глава 34

На подъезде к Кале пришлось встать на стоянку в лесу. Такой компанией въехать в богатый город — значит точно заночевать в ближайшем полицейском участке. Там, конечно, накормят и напоят, но как-то такая забота не слишком вдохновляет.

Так что разруливать ситуацию был направлен виконт де Сент-Пуант. Вот в каком виде был, в таком и отправлен. Только шпагу снял, чтобы вовсе добрых горожан не шокировать. Да и зачем она? Ловкому человеку вполне достаточно длинного плотницкого гвоздя, предусмотрительно подобранного на улице и засунутого за голенище. По крайней мере в прошлом году его брат-близнец уже сослужил отличную службу.

Юноша шел в сторону гарнизона, надеясь, что там его вспомнят по прошлогодним приключениям. Но не дошел. Был остановлен полицейским патрулем, поинтересовавшимся, откуда у молодого человека столько наглости, что решился показаться в центре города в столь непотребном виде.

Ответ о напавших разбойниках, оставивших честного путешественника без гроша, стражей порядка откровенно позабавил. После чего нахалу была отвешена профилактическая оплеуха, сопровождавшаяся настойчивым предложением пройти в полицию для установления личности и последующего наказания. Пока непонятно за что, но тут главное — чтобы человек был хороший.

Эта шутка полицейским показалась весьма удачной. В отличие от виконта, который захотел резко возразить, но, оценив пудовые кулаки собеседников, благоразумно передумал.

Вот и знакомое здание полиции, которое видел не раз, но внутри бывать как-то не довелось. Что ж, все когда-то бывает впервые.

Задержанного не слишком любезно за шиворот ввели в этот храм правосудия и вежливым пинком отправили в полутемную камеру, пропахшую потом, застарелым перегаром и испражнениями не менее десятка постояльцев. Из полумрака на новичка смотрели бородатые рожи, вовсе не располагавшие к душевному общению.

— Доброго вечера честной компании.

— О, к нам пожаловало свеженькое мясцо! — не дослушав приветствия прозвучал откуда-то из угла гнусный голос. — Иди ко мне, маленький, тут будет хорошо.

И взрыв искреннего смеха от оценивших хорошую шутку тонких ценителей.

— Это кто здесь такой прыткий? Обзовись.

— Дядя Рауль меня зовут. Обещаю быть ласковым мужем. Первым. Ты же не захочешь обидеть моих друзей?

— За что сидишь, дядя?

Пригодился прошлогодний, пусть и недолгий, опыт тюрьмы и каторжного этапа. Говорить спокойно, держаться уверенно. Если дойдет до драки, бить насмерть. Получишь проблемы, но сохранишь жизнь.

— Тебе что? Сказано — иди сюда.

Плохо. Бывалые сидельцы так не отвечают, их жизнь научила осторожности. А это — быдло даже по меркам преступного мира. Силы много, понтов — немерено. Такие живут ярко, но недолго.

А дяде Раулю ждать надоело. Встал из своего угла, сделал шаг, протянул руку. Огромный, потный, тупой. Уверенный в своей неуязвимости.

Удар!

Точнее — тычок. Легкий, мгновенный, почти незаметный. Гвоздем в горло, точно в сонную артерию, из которой струей брызнула кровь, черная в полумраке камеры.

Покойник еще пытался зажать рану, что-то прохрипел, но это ненадолго. Вот он падает, еще булькает, сучит ногами. Все, отошел.

А страшный юнец спокойно садится на корточки, брезгуя приближаться к товарищам трупа, и равнодушно интересуется:

— Кто-то хотел быть следующим?

И вот это проняло. Кто-то бросился к двери, застучал, закричал: «Убили! Спасите!». Кто-то просто прижался к стенам, не для того, чтобы убежать, но чтобы хоть на волосок быть подальше от этого звереныша, в динарий не ставящего ни свою, ни чужую жизнь.

Щелкнул засов, повернулся ключ и в камеру вошел полицейский капрал с факелом в руке. Его коллеги остались в коридоре, готовые к любым пакостям со стороны заключенных.

— В чем дело?

Вместо ответа арестанты указали па лежащий в луже крови труп.

— Кто его?

Все показали на сидящего на корточках у стены молодого человека, которого, казалось, происходящее вокруг вообще не интересовало.

Полицейский подошел к нему.