Цена возвращения

Руки сами по себе ощупывают траву, находят листья кислицы и дикого лука, тянут из в рот. Их много, они помогут прийти в себя, хоть как-то восстановить силы.

Судя по солнцу, путешественники пролежали около часа, когда Аблемарл скомандовал подъем. Именно скомандовал, словно солдатам. И это тоже успокоило — если есть командир, то не надо волноваться, не надо думать. Выполняй команды, и все будет в порядке. Ему, командиру, виднее.

— Идем параллельно кромке леса, ищем хоть какую-то дорогу. Туда, — он показал рукой.

— Туда, — де Сент-Пуант показал немного в другую сторону. — Мы пришли оттуда. — Снова показывает, но уже в другую сторону. И вовсе не в ту, откуда они вошли на поляну.

— Умеешь ориентироваться в лесу? — спросил Аблемарл.

— Хорошие учителя были.

— Тогда и веди. Идем на север. Первым делом ищем дорогу. Потом — какого-нибудь селянина, который объяснит, где мы находимся и что здесь вообще происходит. Или ты уже знаешь?

Вместо ответа, де Сент-Пуант просто пошел в выбранном им направлении. Перед этим бросил взгляд на Элис, мол, как ты? Та, в сыром боссе, из-под капюшона которого буквально торчали спутавшиеся волосы, в платье с изодранным подолом, с осунувшимся лицом и блестящими от усталости глазами, уверенно кивнула. Выдержу, не подведу. Отлично!

Пошли. Обходя намертво сросшиеся кусты, перелезая через упавшие полусгнившие стволы, перепрыгивая через рытвины, выдранные корнями упавших деревьев. Медленно. Тяжело. Долго.

Несколько раз пересекали натоптанные тропинки, недолго шли по ним, пока де Сент-Пуант не сворачивал в сторону: «Это не люди, звери проложили». Но вот, наконец, нашли и дорогу. Тут уж ни у кого сомнений не было — здесь не только люди ходили, но и телеги ездили. Когда-то, потому что прямо посередине дороги росло дерево. Липа. Высокая. И чуть дальше, и еще дальше.

Что же, даже заброшенная дорога должна куда-то вести, иначе, зачем ее было прокладывать?

Аблемарл решил идти на восток, в сторону основного тракта. Засада, напавшая на обоз, осталась гораздо южнее, так что особых страхов не возникло, но осторожность никто не отменял. Граф направил де Сент-Пуанта, как показавшего уже свое умение ходить по лесу бесшумно, вперед, метров на сто. Сам пошел с Элис сзади, стараясь не шуметь. Ну, насколько у них получалось, здесь все же не городские улицы — пусть и грязные, но ровные и не усеянные сухими ветками.

А вот де Сент-Пуант действительно, скользил бесшумно, словно рысь — такому невозможно научиться не то что за месяц — за год. Сказалась служба в пикардийском корпусе. Пусть при штабе, но каждую свободную минуту юный виконт старался проводить среди разведчиков, успевших чему-то научить мальчишку.

Вот он остановился, предупреждающе поднял руку. Аблемарл и Элис замерли. Жест ладонью, призывающий сидеть и ждать — они сели на упавшее дерево. Не споря. В лесу главный тот, кто знает лес.

Прямо на дороге, метрах в пятидесяти расположились четверо. По виду — крестьяне, но крестьяне вооруженные. Вилы стояли прислоненные к дереву — они что, в лес сено ворошить пришли? И устроились грамотно, сразу за поворотом дороги. Если б де Сент-Пуант был хуже обучен, вышел бы прямо на них, здравствуйте, мол, не нас ли ожидаете?

Но, поскольку разведчики в свое время обучили его хорошо, почему бы не воспользоваться ситуацией? Полежать, отдохнуть и, главное, послушать.

—… надоело. — Он услышал только конец фразы, сказанный особенно громко. Ничего, аккуратно подобраться поближе, тихонечко… эту веточку отодвинуть, эта — слишком большая — обползти, не торопиться… да, здесь будет в самый раз.

— Не видать нам награды, хрен здеся кто пойдет. Одно слово — демонова дорога.

Говорили на галльском, но с жутким фламандским акцентом, безбожно коверкая слова. Во время недавней войны де Сент-Пуант к такому говору привык, но все равно приходилось вслушиваться, что-то даже додумывать. Получилось примерно так.

— Да ладно, Роб, оне ж не местные, откель им про мертвую деревню знать? А тута хоть заросшая, но дорога, авось и сунутся с дуру.

— Если сунутся — я за ними ни за какие деньги не пойду, — ответил первый голос. — Хотите сдохнуть — без меня идите. Нету там жисти.

— Погодь, Роб, ты ж сам с той деревни. И ничего, живой, женился вон, троих оглоедов настрогал, с тех пор как оттуда съехал.

— Дык то-то же. Вовремя съехал. Мы как увидали, чо та девка наворотила, дык всей деревней свалили. Взяли скотину, пожитки, какие на телегу поместились, да и дали деру. И боле туда ни-ни, ни ногой. Никто из наших.

— А она как вообще, девка-то, в смысле… подержаться там или прижать где?

— Марта? Да так-то справная была. И на морду, и в теле. Уважительно так говорила, да и на парней поглядывала, а как ж? Естество, оно ж свово требоват.

— Небось подкатывал к ней, а?

Роб шумно высморкался, смачно харкнул.

— Дай горло промочить, совсем заморочили. — Что-то булькнуло. — Чо пристали? Не было у нее ни с кем ничего. Так-то, может, кому и дала б потихоньку, но ее папаша… или не папаша он ей — ибо не схож ни волосом, ни ваще? Но строгий. И ни с кем, почитай, не общался, только «здрасьте» да «пока». Как-то мужики, человек пять, может боле, ну как обычно, выпили, да решили его поучить, чо он в самом деле? Дык он их как котят, отделал так, шо оне неделю, как раки беременные, ползали. С лавки до очка и назад. Так что с ними обоими народ не связывался, не. На хрен это счастье.

— И чо, видал, как они колдовали? — спросил кто-то молодой. Это если по голосу судить.

— Так-то нет, не водилось того за ними обоими. Грамоте он ее учил, это да. Книжки разные там. Я ж не знаю, у нас грамотных отродясь не было. Так, деньги да скотину посчитать, это да, а чтоб книжки читать, это нет. Зачем? Только время тратить. Да, еще учил палкой махать, вроде как мечом блаародным, да из лука стрелять. Вот тут, братцы, скажу я вам, было на чо поглядеть. Стреляла девка классно, с полсотни шагов как-то зайца подстрелила. Ей-ей не вру, сам видал.

— Так ни разу и не колданула? Ни она, ни этот типа папаша?

— Не, если б чего было, у нас бы сразу все узнали, вы ж знаете, как в деревне — на одном конце пернешь, на другом обсуждают. Как громко да далеко ль воняло. Не, до того, как те рейтары к нам заявились, ничего такого за ними не водилось.

— А как там было, расскажи! — с придыханием спросил молодой голос.

— Да я уж сколько раз… — Роб, как всякий уважающий себя рассказчик, помялся, поотнекивался, потом прочистил горло и начал. Поставленным голосом, без заминок. Видимо, за годы рассказ был отшлифован до буквы, до запятой. Которых он, однако, не знал.

Стояла средь лесов да болот глухая деревенька. Часть болот крестьяне осушили, получились поля добрые, урожаистые. А по краям — выпасы для скотины, с травой высокой да сочной, как раз то, что коровы любят. А еще дорога через ту деревеньку проходила. Удобная — если кому из Ипера в Дюнкерк надо ехать, аль наоборот, то по ней самое то путь срезать. Тоже какой-никакой прибыток. Вот эта самая дорога, где сейчас сидим.

Получилось так, что двадцать лет назад в ту деревушку приехал мужчина с девчушкой. Договорился со старостой, наверняка что-то заплатил… хотя… платить за право жить той в глуши… но, короче, поселился. Тогда как раз померла одна баба, старая да бездетная, вот в ее хоромы новые селяне и въехали.

Покосившийся дом мужчина подправил, пристроил хлев, привез из города телят, да и занялся ими. Творог делал, сыры, да такие, что в том же Поперинге, да и в самом Ипере их с руками отрывали, только привези.

Но сам в города не ездил. Отдаст, бывало, кому, кто в город едет, потом от него деньги получает. Не все, понятно, но народ за поездку по-божески брал, чтобы не обидеть. Тут как — раз обманешь, так с тобой и работать не будут. Возить хорошие сыры — дело несложное, но доходное, желающих — вся деревня.

Так и жили они с дочкой… или не дочкой? Уж больно непохожи были. Он-то черный, как смоль, а у ней, у Марты, волос светлый. Не белый, как иногда бывает, но и не темный. И лицом не такая, вообще не похожа.