Что-то новое

Ему неловко было чувствовать себя капитаном космического корабля. Это было настоящее исполнение детской мечты, только какое — то не такое. Как будто вместо горного велосипеда на лкнь рождения подарили детский трехколесник. С другой стороны — ну не патрульный же крейсер ему сразу осваивать?

— Тогда чего мы тут торчим? Там дома уже заждались! Ты — то на бренную землю Абеляра спустишься?

— Ну а как же? Должен же я в офис «Центавра» попасть или нет?

— Ну тогда — по коням?

— Ну давай. Поехали!

Кормаки устроились в кабине «Эрнеста», Мич пристроился на приборной панели. Гай с дурацкой улыбкой подумал, что звереныш напоминает ему игрушки в кабинах дальнобойных фур, которые так любят некоторые водилы на родном Абеляре. И головой мотает так же!

— Диспетчер, говорит «Эрнест». Разрешите взлет.

— Взлет разрешаю. Траекторию на экране видите?

— Вижу.

— Доброго пути! Конец связи.

Гай замер на секунду и произнес:

— Ну, с Богом?

— Давай, сына!

Новоиспеченный капитан корабля передвинул рукоятку управления двигателем в положения «ПУСК», дождался появления равномерного гула, сверился с приборами, щелкнул предохранителем и, почувствовав как ощутимо придавило к спинке кресла, потянул штурвал на себя, выводя катер сквозь раздвинувшиеся створки ангара.

По широкому кругу «Эрнест» обогнул Сына Маминой Подруги и ушел в гиперпространство, оставив после себя яркие всполохи и колебания ткани мироздания.

Для малых кораблей проблем с посадкой на Абеляр не было — нужно было только согласиться на досмотр. А делать этого Гай не хотел категорически. Так что оставалась стыковка и пересадка на шаттл.

Быть владельцем собственного корабля оказалось накладно — топливо и место у одного из терминалов «Абеляра‑1» уже обошлось в пять тысяч кредитов. Пока что Гай мог себе это позволить, но следовало задуматься о новом визите в Сезам, если «Центавр» по какой — то причине не выплатит страховку.

— Чего задумался, сына? — Кормак — старший откинулся в кресле шаттла. — Второй глаз у тебя, кстати, тоже зеленеет. Нужно будет маякнуть братьям — кто бы мог подумать, что гипнопрограммы так хорошо работают!

— Да я всё понять не могу, как так вышло что у меня образовалась вдруг целая куча дел! Всю свою жизнь я был достаточно стационарен — сначала тут, на Абеляре, потом — на чертовой Тильде Бэ, после этого — на Ярре… А теперь скачу по галактике, понимаешь ли… И всё это становится похожим на снежный ком! Господи, да я еще даже толком после кораблекрушения не легализовался, а тут то одно, то другое… И самое удивительное, пап, что мне ужасно везет. Я ведь должен был подохнуть раз двести за это время, понимаешь?

— Еще как понимаю. И есть у меня этому самое простое и самое сложное объяснение одновременно.

— Ну — ну, удиви меня?

— Это значит, что ты всё делаешь правильно. Гэлы называют это «Бог присматривает» — «Та Диа аг файрэ». Считай — одна из суперспособностей клирика. Которую очень легко потерять, если сойдешь с истинного пути и начнешь воровать гусей и мучить маленьких детей, например…

— С чего бы мне воровать гусей? — удивился Гай, и они рассмеялись.

В такой жуткой ярости Гай отца не видел с самого раннего детства, с тех пор, когда после своей долгой отлучки он застал старого Шаца с букетом цветов под окнами усадьбы Кормаков. То есть, тогда старый Шац был вовсе не старый, а вполне себе симпатичный молодой человек. В дражайшей супруге Джедидайя С. Кормак никогда не сомневался, но вот сам факт посягательства на то, что он искренне и всей душой считал своим и только своим — вот это привело его в состояние близкое к безумию. Тогда он гнал Шаца пинками до родового гнезда семь километров, и, говорили, сидеть и лежать на спине тот не мог еще пару недель. Теперь, кстати, Шац был приличным семейным человеком и не ошивался под окнами у замужних честных дам, и супруга его была лучшей подругой миссис Кормак.

Теперь ярость старшего Кормака не знала пределов.

— Расскажи — ка, милая, всё с самого начала, — попросил он, стараясь глубоко дышать.

— Они приехали на пяти машинах — такие крепкие, коротко стриженные ребята, похожие на любителей сафари или военных. Все вооружены до зубов! Винтовки, кажется, ничего другого я не видела. Главным у них был такой рыжий мужчина, в приличном костюме… С золотыми запонками! Они сказали что ищут Гая Кормака, человека, который вернулся с Ярра. Они сказали, что если он сам не найдет их в Гуттенберге, то они вернутся и сожгут здесь всё… А потом подъехали Шацы, и Вессоны, и Мюллеры, и Чаропки, все, конечно, не с пустыми руками — девчонок — то я сразу соседям звонить отправила. И эти ребята немного пыл поумерили. Ну а уж после того как старый Мастабай с сынами и внуками заявился, да Мартинесы с Караджичами…

— Всё — всё, любимая, я понял. Большое тебе спасибо, ты очень помогла. Уж поверь, больше эти наглецы сюда не заявятся… — Джедидайя Кормак увел супругу в дом, корча при этом сыну страшные рожи и кивая на вход в погреб.

Гая долго уговаривать не пришлось. Он двинулся в погреб, на котором висел кодовый замок. Набрав комбинацию, парень открыл дверь и спустился по лестнице. Там, в прохладной глубине, вместе с тушенкой из мяса туров и овощной консервацией отец хранил арсенал.

— Сынок, ты знаешь, что это за уроды? — спросил он, спустившись следом за парнем.

— Я видел их в первый раз, когда прилетел сюда с Иоахимом. По описанию сразу узнал рыжего хлыща.

— Так, то есть у нас есть дата прилета и внешний вид… Придется посидеть на телефоне и кое — что прояснить. Ты ведь понимаешь, что мы не можем допустить, чтобы такое поведение просто так сошло им с рук? Тем более, у нас есть адрес того заведения, где они обосновались.

— Ну, они ведь приглашали меня в гости? Вот я и приду, — усмехнулся Гай. — Пап, а это что такое?

Парень указал на ящик с какими — то футуристического вида баллонами и трубами.

— Это? Это «Инсинератор», сын мой… Я ведь не просто так на Абеляре оказался, а в составе группы огневой поддержки боевой двойки братьев — клириков Шона и Ноа Конноли… Я был огнеметчиком!

— Но сейчас — то ты не собираешься…

— Слушай, а почему бы и нет?

Они подъехали к мотелю «Желудь и лист» глубокой ночью.

— Пап, это, всё — таки частная собственность! — Гаю очень не хотелось устраивать тут маленькую победоносную войну.