Страница 10 из 71
Город был занесен снегом. Метель. Я сильнее укутался в шубу и спустился по трапу. Надпись над входом в аэропорт — добро пожаловать, как то не воодушевляла. Нас, всех кто прилетает в город и являлся членом экспедиции — встречали. Я показал свои документы и меня попросили подождать пока соберется группа и подъедет автобус. Через двадцать минут приземлилось еще два самолета. Из Санкт-Петербурга и Саратова. Теперь нас было не десять человек, а сорок и нас пригласили занять место в транспорте.
Я ни с кем не общался. Настроение поганое. Да и не было тут тех, с кем бы мне хотелось поговорить. Простые члены боярских семей с опаской смотрели на меня и мою шубу из меха викуньи и не лезли ко мне. Военные общались между собой. Я свой мундир снял. Служба закончилась. Ну а парочка монахов, что стояла в стороне тем более меня не интересовала.
Интересно, повстречаю ли я Светлану Московитую? Ее отец сказал мне, что она сама вызвалась участвовать в экспедиции, заняв место другого члена их рода. Евгений Максимович был взволнован, когда рассказывал мне это и попросил присмотреть за ней, если у меня будет такая возможность. Я пообещал, что сделаю это.
Автобус довез нас до окраины города. Этот район был отцеплен милицией. Пускали только спецтранспорт и участников экспедиции. Рассмотреть город я так и не успел. Из-за метели, что только усилилась не зги не видно. Окна заледенели, и я смотрел на узоры, что нарисовала природа льдом по стеклу.
Проехав три блокпоста, мы остановились. Дверь автобуса открылась, и нас попросили покинуть салон. Спрыгнув с подножки в снег по колено, я задрал голову в небо. Над нами висели десятки огромных дирижаблей, подсвеченных огнями по всему корпусу. Красиво.
Тот же человек что встретил нашу группу в аэропорту, сверился со списком в руках и начал называть нас по фамилии, подсказываю, куда нам идти.
— Боярин, Смирнов. Дирижабль «жар-птица». Каюта семьдесят восемь, вторая палуба. Причальная мачта тринадцать, — указал он мне рукой куда двигаться и я, взяв в руки сумку, пошел в том направлении.
Холодно. Даже через шубу пробирает мороз и ветер со снегом. Не знаю, сколько градусов, но стужа такая, что я стучал зубами. Пришлось задействовать волю. Сразу стало легче. Снег кружился рядом и не касался меня.
Мачта стояла далековато. Шел пешком десять минут, загребая ногами снег.
— Куда? — Грубо спросил меня наряд милиции, что охранял причальную мачту, по-быстрому сваренную из обрезков труб. Было заметно, что вся экспедиция готовилась в спешке.
На грубость я не обратил внимания.
— Туда, — показал я пальцем в небо.
— Документы, — проворчал капитан милиции, что был здесь за главного.
Я снова предъявил паспорт. Мою фамилию нашли в списках, отметили, что я сел на борт и пустили к лестнице.
Поднявшись на пятьдесят метров вверх, я добрался до самого дирижабля и переступил порог этого двухкилометрового железного монстра, носящего имя «жар — птица». Тут меня снова встречали. На сей раз куда более приветливо.
Дирижабль был военным, и служили на нем действующие военные. В данном случае, со мной говорил сержант российской армии. Рядовые что стояли рядом с ним молчали. Автоматы висят на плече. Видно, что им надоело стоять на посту, но служба.
— Добрый день, боярин? — Спросил меня сержант, предлагая мне представиться.
— Смирнов, — подсказал я.
— Прошу за мной. Ваша каюта номер семьдесят восемь. Я вас провожу.
Он меня удивил.
— Вы даже не заглянули в бумаги, что у вас в руках. Помните всех по именам?
— Вы прибыли одним из последних. Да и у меня хорошая память, — ответил мне сержант.
Вот он и повел меня по коридорам корабля, рассказывая на ходу о «жар-птице», своем командире — пилоте дирижабля, подполковнике Пожарском, и об экстренных новостях, что только пришли.
— Торопимся. Уже ночью уходим в поход. Англичане, Немцы и Американцы пронюхали информацию об экспедиции и тоже послали своих кудесников. Сотни их дирижаблей уже держат курс на лестницу в небо.
— Ого!
— Да. Никто такого не ожидал.
— Эта экспедиция становится все более опасной…
— Мы вооружены, — похлопал по железному борту «жар-птицы» сержант. — Пусть только сунутся.
Он довел меня до каюты, вручил ключ от нее и ушел по своим делам.
Комнатка, в которой мне предстояло ютиться, была рассчитана на одного человека, и я выдохнул с облегчением. Бросив свою сумку под кровать, я снял шубу, ботинки и сел на нее. Кровать скрипнула. Проведя рукой по лицу, я попытался сбросить с себя все то напряжение, что копилось уже несколько дней.
Взяв в руки телефон, я позвонил домой. Поговорил с Алисой и Юлианой, которая просила у меня прощения за то, что не попрощалась по-хорошему, и на душе стало как-то легче. Меня есть, кому ждать. Даже Шарик издал свое гав, услышав мой голос из трубки. Я улыбнулся.
В самолете поспать не удалось, так что я вспушил подушку, прилег и закрыл глаза, проспав аж до самого утра. Встал по будильнику и сразу посмотрел в иллюминатор. Под нами проносились облака. Я все пропустил. Ну и плевать. Нашел в сумке халат, тапочки и пошел искать туалет с душем. В каюте удобств не было.
— Доброе утро, — встретил я в коридоре такого же заспанного, как и я парня, лет девятнадцати. Он даже не стал заморачиваться и вышел в общее помещение в одних трусах и зубной щеткой в руках. — Не подскажешь где тут можно умыться?
— Доброе. Сам туда иду. Давай за мной.
Мы пошли рядом.
— А-а! — Хлопнул он себя по лбу, словно о чем то забыл и только что вспомнил. — Жека, — протянул он мне руку для рукопожатия.
— Семен.
Туалет и душевая были общими. Ждать очереди не пришлось. Правда, мыться приходилось, словно мы в общественном бассейне. Никаких кабинок. Общая душевая, старый и пожелтевший от времени кафель на полу и двадцать рожков душа, с вентилями, забетонированными в стену на холодную и горячую воду.
— Стой! — Закричал мне полноватый мужик, когда я занял место под одним из душевых мест и открыл холодную воду.
— А-а, зараза! — Закричал он, отбегая от струи воды, что шла из-под крана, под которым он стоял.
Я растерялся.
— Э-э?
Он понял мое мычание и объяснил.