Страница 33 из 51
— Думаете, кто-то сделал мне подарок, как будущей невесте? — спросила Анджали, волнуясь. Она уже достала зеркало и примеряла драгоценности, любуясь их великолепием. Сердце ее билось, как птица. Вдруг это господин Шакра так щедро одарил ее? В знак того, что заметил и желает подбодрить? Ведь именно его она призывала во время танца, когда исполняла бахаи на кинжалах. И он пообещал, что станет ждать ее сваямвары…
— Но здесь нет натха — кольца для носа, — оторвала ее от возвышенных мечтаний Сахаджанья. — Почему прислали шрингарпатти — украшение для невесты, а кольцо для носа — нет? Ведь натх — это принадлежность мужу, это то, что указывает на богатство мужа.
— В самом деле… — Анджали перетряхнула ткань и перебрала украшения. — Кольцо могло выпасть, — предположила она. — Могло потеряться, наставница.
— Могло, — произнесла Сахаджанья с сомнением.
— А может, это прислали вам? — поддразнила Анджали, ластясь к ней.
Сахаджанья смутилась, покраснела и ударила ее по макушке веером:
— Кто может мне такое прислать⁈ — воскликнула она, притворно гневаясь. — Понятно, что это для тебя, маленькая смутьянка! Но они и правда подойдут к арангетраму, как нельзя лучше. Тот, кто подарил их, знает толк в красоте и танцах.
— Ах, как хорошо-то! — Анджали примерила ожерелье и залюбовалась блеском темных красных камней. Ожерелье было как раз такой ширины, что не скрывало грудей, а спускалось между ними, отяжеленное подвеской с камнем, ограненным в форме капли.
— Это большая честь, но и большая ответственность. Такой подарок усилит зависть со стороны остальных, — сказала Сахаджанья со вздохом. — Будь осторожнее.
— Конечно, наставница, — ответила Анджали беззаботно.
Слух о том, что Анджали удостоилась драгоценного подарка от таинственного поклонника, облетел школу уже на следующий день. Наставница Сахаджанья по страшному секрету шепнула об этом нескольким подругам, которые отличались болтливостью попугаев, а потом только напускала на себя таинственный вид, рассказывая о подарке нехотя, как о чем-то обыденном.
Все это создавало вокруг Анджали особый ореол. Кто-то предполагал, что на нее обратил внимание сам царь гандхарвов, кто-то сплетничал, что талантливая танцовщица приглянулась самому Каме — богу любви. Ведь недаром прислали красные камни — камни, цвета сердечного огня, цвета страсти.
Казалось, вся Тринака только и говорила, что о предстоящем празднике в честь очередного арангетрама выпускниц. Анджали была горда, как павлин, хотя Сахаджанья всячески предостерегала ее, чтобы не зазналась и не потеряла голову от внезапно свалившейся славы.
Через несколько дней после подношения драгоценностей, в скромный дом наставницы Сахаджаньи явилась сама главная апсара — дайвики Урваши. В сопровождении Гандхарвов стражей и прислужниц, каждая из которых соперничала красотой с апсарами, дайвики Урваши попросила показать ей подаренные украшения.
Она долго перебирала браслеты, ловила солнечные лучи камнями колец и ласково улыбалась.
— Ты далеко пойдешь, — похвалила она Анджали и погладила ее по щеке так небрежно, словно приласкала котенка. — Кто же сделал такой, поистине, царский подарок? Но в этих делах тайна — самое притягательное, верно? Хм… змеи на гравировке… очень необычно… — она бросила браслет в общую кучу украшений и удалилась.
После ее ухода, Анджали принялась рассматривать подарки новыми глазами. Как же она не заметила? На браслетах были выгравированы не языки пламени, как ей показалось сначала, а змеи, вставшие на хвосты.
— Здесь, действительно, змеи, — сказала наставница Сахаджанья задумчиво. — Ты уверена, что не наделала глупостей?
Анджали передернула плечами:
— Змеи… Что из того? Для танцовщицы змея — не самый плохой знак. Это знак быстроты и выносливости. Как раз то, что надо для арангетрама.
— Может и так…
«Змея благословила мой танец, когда я молилась господину Шакре, — подумала Анджали, гладя рисунок на золотой поверхности. — Сейчас он напомнил мне об этом».
— Думаете, дайвики приходила, чтобы похвалить меня? — спросила она у наставницы.
— Едва ли, — Сахаджанья собрала украшения в узел из ткани и припрятала его на дно сундука. — Она явилась только для того, чтобы сделать для Джавохири украшения еще больше и еще ярче, чем твои. Не удивлюсь, если по жребию вы с Джавохири попадете в пару.
— Что это значит? — спросил Анджали, нахмурившись.
— Это значит, что одна из вас должна будет получить титул дайвики, а другая отправится на служение людям. Я уверена, что ты перетанцуешь любую из претенденток, но Джавохири…
— Перетанцую и ее, — заявила Анджали. — Не волнуйтесь, наставница. Танец — это не только быстрота ног, это еще и могущество сердца. У моего сердца есть цель, и это даст мне такую силу, что сама дайвики Урваши не сможет со мной соперничать.
Наставница лишь покачала головой, слушая хвастливые речи.
[1] Подлинные слова одной из выдающихся индийских танцовщиц — Лилы Самсон
13
Претенденток, закончивших школу, было больше пятидесяти. Чтобы не утомлять судей, девушки должны были выступать в день по двое, и праздник в Тринаке обещал растянуться на месяц.
Когда объявили результаты жеребьевки, Анджали выпало танцевать в четырнадцатый день вместе с Джавохири. Услышав это, наставница Сахаджанья крепко сжала руку своей воспитанницы. Девушка почувствовала, как сердце тоже сжалось, будто его сдавили ледяной рукой, но тут же прогнала ненужные страхи. Перед арангетрамом надо пребывать в божественном спокойствии, только так можно победить.
Первые выступления уже начались, но наставница запретила Анджали их смотреть:
— Посмотришь, и невольно начнешь повторять, увидев какие-то удачные движения. А твой танец должен быть только твоим танцем. Насмотришься, когда пройдешь испытание.
Накануне выступления Сахаджанья и вовсе запретила Анджали танцевать, разрешив только упражнения на гибкость мышц. На ужин было мясо во вкусной фруктовой подливке, а утром Анджали получила лишь чашку кусочков теста, вываренных в молоке. Такая пища давала силу, но не отягчала желудок.
На рассвете наставница и ученица прибыли во дворец господина Камы, где проходили состязания танцовщиц. Горожане уже толпились у ворот, ожидая разрешения войти. Сахаджанья озаботилась закутать Анджали с макушки до пяток, но ее все равно узнали. Набежали зеваки, на девушку указывали пальцами, просили открыть лицо, молили показать тело, чтобы удостовериться, что кожа и вправду — молочно-белая.
— Дайте дорогу! Разойдитесь! — кричала Сахаджанья, но ее призывы тонули в многоголосом шуме.
Их толкали со всех сторон, и Анджали со страхом подумала, что стоит оступиться и упасть, поклонники затопчут ее, как стадо диких слонов. Но еще больше она испугалась за наряды для выступления, которые несла в корзине. Толпа напирала так, что хрупкая преграда из веток уже не спасала. Корзину смяли, и Анджали закричала, боясь, что смяли и тщательно отглаженную ткань.
Помощь пришла неожиданно — Коилхарна, пробившийся сквозь толпу гандхарвов, принялся раздавать направо и налево удары, ловко орудуя палкой.
— Пошли вон, дети шелудивых ослов! — орал он, бросаясь на гандхарвов, как безумный. — Она — моя! Только моя!
В любое другое время Анджали пришла бы в ярость от этих слов, но сейчас она только укрылась за спиной своего защитника, оберегая драгоценную ношу.
— Бешеный щенок, — хохотали гандхарвы, благоразумно отступая, потому что никому не хотелось получить палкой по голове, а бил Коилхарна прицельно. — Да он совсем спятил от любви!
Лишь оказавшись под защитой дворцовых стен, Анджали и наставница Сахаджанья перевели дух.
— Я думала, они нас разорвут, — призналась наставница, приглаживая волосы Анджали. — Благодарю, что помог.
— Пусть только попробуют прикоснуться, — сказал Коилхарна, тяжело дыша. — Разобью голову любому! — он смотрел на Анджали, ожидая восхищения и признательности.