Страница 21 из 51
Все наставницы школы собрались вокруг старшей апсары. Кто-то сидел на циновке, кто-то стоял у окна. Наставница Сахаджанья сидела на корточках возле кресла старшей апсары, хмурясь и поджимая губы. Когда девушки вошли, она единственная не повернула головы и не посмотрела на них.
Гандхарвы из числа охранников школы были тут же. Их красивые лица не выражали ничего. Эти безмолвные стражи были похожи на статуи, и у каждого к поясу крепились веревка и гибкая трость — чтобы наказывать преступивших божественные законы.
Анджали набрала воздуха в грудь, готовясь говорить оправдательные речи, но увидела, что стоит на коленях у старшей апсары, и забыла слова.
— Это было найдено в вашей хижине, — грозно сказала старшая апсара, поднимая на ладони чашку с ягодами басми. — Где вы это раздобыли?
Хема всхлипнула и закрылась сгибом локтя.
— Я спрашиваю: кто посмел передать вам эти ягоды? — взвизгнула старшая апсара и вдруг повернулась к Сахаджанье: — Это ты принесла им⁈
Наставница Сахаджанья молча покачала головой.
— Если узнаю, что за этим стоит кто-то из учителей… — старшая апсара снова метнула подозрительный взгляд в Сахаджанью.
Страх за любимую наставницу подтолкнул Анджали. Она освободилась от объятий Ревати, сделала шаг вперед и твердо сказала:
— Это я сорвала.
Признание обескуражило старшую апсару.
— Как ты посмела? — только и произнесла она, дергая себя за ухо. — Ты хоть понимаешь, чем это может закончиться?
— Простите нас, — Анджали смотрела в пол, не осмеливаясь поднять глаза. — Ревати не допускала до себя мужчин, но она начала толстеть. Мы подруги, я хотела помочь ей… Господин Читрасена не обеднеет из-за горсти ягод, а Ревати…
— Смутьянка! Как ты смеешь⁈ Да вас изгнать мало! — воскликнула старшая апсара.
Хема и Ревати с криком бросились к ее ногам, посыпая головы пылью в знак раскаянья. Анджали осталась стоять. Что-то в ней противилось подобному унижению. Вымаливать пощаду, когда не считаешь себя виноватой — нет, это не для нее.
— Анджали! — шепнула Сахаджанья, указывая взглядом, что и она должна пасть к ногам старшей апсары.
Нехотя, Анджали опустилась на колени, но не произнесла ни слова. Впрочем, этого и не требовалось — Хема и Ревати молили за троих.
— Простите нас, простите… — бормотали они, ползая перед старшей апсарой на коленях, и заливаясь слезами.
Анджали плакать не стала, хотя слезы были бы сейчас очень кстати, чтобы разжалобить старшую наставницу. Если она была еще способна на жалость.
— У вас двоих укорочены цепочки, — старшая апсара указала на Хему и Анджали. — Кто это придумал? Отвечайте.
— Хема ничего не знала, — сказала Анджали. — Это я придумала надставить цепочку Ревати.
— Я не знала, не знала! — взмолилась Хема, складывая ладони в просительном жесте. — Я ни в чем не виновата.
— Лгунья! — крикнула наставница Сундари. — На твоей цепочке не хватает трех звеньев. Ты тоже замешана!
— Я сняла звенья, пока она спала, — сказала Анджали. — Хема ни при чем. Только я одна должна понести наказание.
Хема обернула к ней залитое слезами лицо, светившееся теперь благодарностью.
— Вы нарушили главный закон нашей школы, — отчитывала их старшая апсара, — не донесли, что одна из учениц стала неугодной богам и должна быть изгнана. Мало того, что не донесли, вы пытались скрыть ее вину, украли ягоды из закрытого сада…
— Ревати не виновата, что толстеет, — возразила Анджали, и наставницы возмущенно зашумели. Кто-то приказал ей молчать, но молчать она не могла. — Ревати одна из лучших учениц, она усердна, не надо ставить ей в вину, что она чуть-чуть поправилась. Немного ягод басми — и все пройдет. Боги не могут быть столь жестоки…
На сей раз словесными возмущениями не обошлось, и на голову Анджали обрушился град ударов. Били веерами, метя по ушам и затылку.
Старшая апсара прикрикнула, призывая к спокойствию.
— Ты осмеливаешься возводить хулу на богов? — сказала она. — Ничтожная лгунья и воровка! Ты не смеешь рассуждать о том, что справедливо, а что нет. Твой ум не может понять этого, ты должна с благодарностью принимать все, что посылают тебе боги. Ревати проверят, говорит ли она правду. А ваша вина уже доказана и наказание назначено, вы двое…
— Прошу простить, но наказание должно быть пересмотрено, — подала голос наставница Сахаджанья. — Я заявляю о милости и снисхождении, согласно обычаям об опеке и наставничестве.
— Какая опека? — прикрикнула на нее старшая апсара. — Мы достаточно слышали от этих смутьянок.
— Они действовали из дружеских чувств, а не по злому умыслу, — возразила Сахаджанья. — Это смягчает их вину. Прошу, госпожа, не выносите приговор сейчас. У меня есть, что сказать в их защиту. Есть обычай об опеке и наставничестве, и я…
— Ждите под деревом, — старшая апсара указала девушкам на дверь.
Они вышли и снова уселись под пальмами.
— Наставница Сахаджанья что-то придумала, — успокаивала Анджали подруг. — Вот увидите, она что-то придумала.
Солнце клонилось к закату, когда наставницы во главе со старшей апсарой вышли из дома. Вместе с ними появились и гандхарвы, на ходу разматывая веревки. Анджали, Хема и Ревати испуганно поднялись, полные дурных предчувствий.
Гандхарвы схватили нарушительниц закона под руки и развели в разные стороны. Ревати застонала так горестно, словно сердце у нее разрывалось, но противиться не осмелилась и шла покорно, хотя едва переставляла ноги. Зато Хема как будто взбесилась и даже пыталась укусить за руки стражей, чтобы вырваться.
— Анджали! Анджали! — вопила она.
Но скоро ее крики и стенания Ревати стихли вдали.
Анджали не упиралась, понимая, что сопротивляться бесполезно.
— Куда меня ведут? — только и осмелилась спросить она, но ей не ответили.
Обойдя ашоковую рощу за школой, наказанную вывели к пустырю.
Анджали узнала место, куда ее привели, хотя не была здесь ни разу. Яма! В школе апсар ее называли «патала» — бездна. Хотя бездонной она не была. Три человеческих роста, только и всего. Но для Анджали она сейчас показалась бездонной.
Яма! Наказание для самых строптивых учениц. Вода и хлеб, чтобы не умереть с голоду, и никакой крыши над головой. Сколько ей прикажут просидеть здесь? День? Два? Неделю? Кожа огрубеет, можно простыть, если пойдет дождь, и совсем ослабнуть. А где слабость — там нет красоты. Нет красоты — и ты уже не апсара.
Перед тем, как отправить наказанную в «паталу», гандхарвы отсчитали ей двадцать ударов по пяткам. Одна из старших наставниц следила, чтобы не давали поблажки, и загибала пальцы, отсчитывая удары.
Потом в яму сбросили веревочную лестницу, и Анджали едва смогла встать и подойти к краю, чтобы спуститься в бездну и принять наказание.
— Сколько меня здесь продержат? — спросила она. Но ей опять не ответили.
Спускаясь по лестнице, она прикусывала губу всякий раз, когда приходилось опираться на больную ногу. Когда девушка достигла дна, лестницу подняли. Анджали проводила взглядом веревку, соединявшую ее с верхним миром, и осталась одна. В яме было мало места — даже не вытянешься в полный рост. Пришлось сесть, поджав ноги. Ночью стало холодно, а когда под утро пала роса, Анджали совсем замерзла. Из бассейна ее забрали в одной набедренной повязке и даже не бросили куска ткани, чтобы прикрыться.
Можно было попрыгать и походить, чтобы согреться, но Анджали сделала несколько шагов и со стоном уселась обратно на утоптанную глину. От холода и движения нога заныла еще сильнее, и бродить туда-сюда по яме не было никакой возможности.
Появление солнца Анджали встретила с радостью, надеясь согреться поскорее, но через несколько часов уже мечтала о ночной прохладе. Это в школе можно было скрыться в тени, здесь же, в яме, не было никакого спасения от палящих лучей. Кожа покраснела и начала зудеть. Анджали пыталась прикрыться волосами, но это мало помогало. Воду и кусок сухой лепешки ей спустили в корзине только под вечер, и весь день пришлось мучиться от жажды, не говоря уже про унижение справлять нужду там же, где придется спать.