Страница 32 из 46
Снова смотрю на дракона, развалившегося в кресле. Он явно никуда не торопится. Его лицо непроницаемо, взгляд тёмных глаз направлен чётко на меня.
— Пожалуйста, Роланд, — проговариваю тихим голосом. — Я не видела сына пять дней!
Равнодушно пожимает плечами:
— Я не видел его с рождения.
Боже! Он серьёзно? Внутри закипает.
— Ещё чем предлагаешь померяться? — шиплю ядовито. — Или напомнить тебе, почему так вышло?
Глаза дракона опасно сужаются. Он вдруг резко встаёт. Я инстинктивно отшатываюсь назад.
— Напомни, — произносит обманчиво мягко и делает шаг, выходя из-за стола.
Злюсь на себя: сколько можно уже прятаться и дрожать? Поздно бояться! Самое страшное УЖЕ случилось! Хуже не будет! Вздёргиваю подбородок:
— Ты хотел забрать у меня сына!
— Забрал?
— Что?
— Хотеть и сделать — разные вещи, Софи, — медленно движется в мою сторону, крадётся, как хищник.
Он и есть хищник! Зверь!
Хочется поддаться инстинктам и спасаться бегством, но я заставляю себя стоять на месте.
— Я это сделал? — продолжает Роланд. — Забрал ребёнка?
— Нет! Потому что первая это сделала Я!
Последняя фраза выходит криком. Мне жарко от нервного напряжения, которое тысячами иголочек бьёт по всему телу. Кончики пальцев подрагивают, и я сжимаю руки в кулаки, чтобы не выдать волнения.
Роланд, напротив, невозмутим и спокоен. Только лениво приподнятая бровь показывает мелькнувшую в нём эмоцию — удивление. Бугры стальных мышц перекатываются под тонкой тканью рубашки, натягивая её.
— Я так понимаю, что о содеянном ты не жалеешь, — проговаривает медленно, буравя меня пронизывающим взглядом. — Считаешь, что имела право. Гордишься собой. И своей тупой опасной выходкой.
Он делает последний шаг, сокращая расстояние, оказывается вплотную ко мне. Нависает. Давит. Отключаю чувства. Я камень. Я скала. Я кремень. Теперь мне есть, за что бороться. Хотел бы разлучить меня с сыном — уже сделал бы это. Но я здесь. Значит, нужна ему для чего-то.
Поднимаю подбородок ещё выше. Смотрю на него и наслаждаюсь каждым словом:
— Да! Это было лучшее время для нас с Ленардом! Жалею об одном: что ты нас нашёл! Но если бы пришлось, то повторила бы снова! Не задумываясь!
Замечаю, как нервно дёргается кадык Роланда, как хищно раздуваются его ноздри. Он вскидывает руку, я поднимаю на уровень глаз скрещенные запястья, закрываясь в защитном жесте. Уверена, что ударит.
Но рука дракона стальным капканом смыкается на моём плече. Его лицо приближается к моему. Жгуче-пряный аромат мускатного ореха забивается в нос, дерёт горло, вынуждая хватать ртом воздух.
— И почему я не удивлён? — цедит мне в самые губы. — Чего ещё ждать от табуретки с парой извилин? Что она просчитает последствия? Подумает о рисках для себя и ребёнка? Сейчас, когда в стране каждый день пропадают люди и растёт чёрный рынок опасных артефактов? Нет! Может, она знает, как помочь с пробуждением зверя? Нет! Способна объяснить сыну, как обуздать дракона? Чтобы при первом обороте зверь не взял верх, и не покрошил всех вокруг в фарш? Снова нет! Так чем ты гордишься, Софи? Тем, что чуть не угробила сына и других невинных? ЧЕМ?
— Я… — захлёбываюсь от возмущения и несправедливых обвинений. — Я… всё просчитала! Мы были в безопасности! В полной! Табуретка не в одиночку справлялась! Нам с Ленардом помогали! Со всем помогали, чтоб ты знал! И с оборотом бы помогли!
Выпаливаю всё это, и тут же прикусываю язык, но поздно. Роланд молчит, но лучше бы орал, потому что его зловещее молчание пугает куда больше!
— Кстати, об этом, — рычит он, сжимая моё плечо до синяков. — Иди-ка сюда!
Разворачивается и дёргает меня за собой. Тащит вглубь кабинета к окну. Пару раз я наступаю на подол и чуть не падаю, но его это мало волнует. Затаскивает меня за рабочий стол и грубо толкает в своё кресло.
Нелепо взмахиваю руками, приземляюсь пятой точкой на прохладную гладкую кожу. Роланд исчезает из поля зрения, а в следующий миг кресло одним рывком впечатывает в стол.
Впиваюсь ногтями в лакированные подлокотники, которые упираются в край столешницы. Выхода нет, я в ловушке.
Вздрагиваю от громкого щёлканья выдвижных ящиков. Спустя миг рука Роланда с аккуратными ногтями квадратной формы ударяет по столу. Отпрянываю назад, вжимаясь в спинку кресла, и только потом замечаю под его рукой лист пергамента.
Со звонким раздражённым щёлканьем дракон кладёт параллельно листу чёрную перьевую ручку. Я не вижу Роланда, но чувствую его присутствие за спиной и слышу звенящий от ярости голос:
— Имя, должность, возраст! Кто, когда и как тебя похитил — в глазах общественности всё будет именно так! Выкладывай всё, Софи! Все подробности! Письменно! Я отправлю на виселицу этого полоумного идиота и всех его пособников!
Внутри холодеет. Я не могу предать Шэлдона! После всего, что он для меня сделал! Только не это, иначе не представляю, как потом жить с таким грузом!
— Я не стану этого делать! — пытаюсь подняться, но руки Роланда резко и с усилием опускаются мне на плечи, придавливают вниз.
— Станешь, — низким хрипловатым голосом.
Он склоняется ко мне сзади. Шею щекочет прядь его волос. Левая рука Роланда продолжает сдавливать моё плечо. Правая подхватывает ручку и уверенным жестом вставляет в мои ослабевшие пальцы.
— Ещё как станешь! Иначе я упрячу за решётку уже тебя! Этого хочешь, м? Не хочешь. У тебя просто нет выбора, Софи. Выкладывай! Кто?
14. Пленница
Софи.
Прохладная гладкость ручки скользит во вмиг ставших влажными пальцах. Рука Роланда стальной хваткой сжимает плечо.
Ставлю кончик ручки в верхний левый угол плотного дорогого пергамента, делая вид, что собираюсь начать писать. В голове полный вакуум. Я не могу рассказать о Шэлдоне, но как не рассказывать — понятия не имею.
— Мне больно, — чуть поворачиваю голову влево.
Сжимает напоследок и отпускает, небрежно отшвыривая. Выдыхаю с облегчением, когда слышу звук удаляющихся шагов. Кажется, Роланд отошёл к окну. Морщусь, растирая саднящее плечо.
Проклятье, что же делать?
Как выкрутиться? Отвлечь его? Чем? Надо тянуть время, другого выхода нет.
Кусаю щёку. В ушах шумит. В груди печёт. Глаза отчаянно шарят по кабинету в поисках решения. Фокусирую взгляд на квадратной чернильнице из тёмного камня с белыми прожилками. Разлить её на себя? Слишком далеко, на самом конце стола, я просто не успею незаметно дотянуться.
— Я не слышу скрипа пера, — раздаётся позади ледяной голос. — Нарочно испытываешь моё терпение, Софи?
Быстро оборачиваюсь, убеждаюсь, что Роланд стоит у окна, спиной ко мне. Напряжён. Руки убраны в карманы брюк.
Сердито сопя, начинаю старательно выводить своё имя, имитируя бурную деятельность. Чувствую себя провинившейся адепткой, которая не выучила урок, и сейчас вынуждена позориться и обтекать.
Пододвигаю злосчастный листок к себе поближе. Опираюсь головой на согнутую в локте руку, закрываюсь волосами, будто отгораживаюсь от всего и вся. Вывожу своё имя. Снова, и снова, и снова.
Дохожу примерно до половины листа, когда за спиной раздаются шаги. В поле зрения появляется рука Роланда. Большим и указательным пальцем он поддевает краешек пергамента и лёгким движением выдёргивает его у меня.
Прикусываю губу и жмурюсь. Три, два, один… Меня вдруг резко подбрасывает вверх вместе с креслом, а спустя секунду прямо напротив меня оказывается взбешённое лицо дракона.
Он упирается двумя руками в подлокотники и нависает надо мной. Я задыхаюсь от смеси терпко-пряного аромата мускатного ореха и жгучей ненависти.
— Ты. Издеваешься. Софи? — цедит обманчиво-мягко и ударяет ладонью по столу.
Вздрагиваю от этого резкого звука. Мне страшно. Очень страшно.
Скашиваю глаза на листок пергамента, и с ужасом понимаю, что он весь исписан моим девичьим именем.
Софи Ойсан. Софи Ойсан. Софи Ойсан…