Студёная любовь

Студёная любовь

Глава 1

Синар

— Хочешь трон? Женись!

Я смачно фыркнул на очередной выпад короля, но не ответил — голова после ночных возлияний точно кабак, а в горле пересохло болото. Лучше бы водички подал, чем орать на меня битый час.

— Думаешь, я буду вечно это терпеть? — нахмурился отец, видя, что я не особо желаю выяснять отношения.

Он передвигался по комнате, словно гора Нетра, которая может раздавить любого из живущих на Крите. Бегло посмотрев в стрельчатое окно, за которым расстилались наши земли, покрытые сейчас плотным снегом, папа шумно повернулся и снова поспешил к моей кровати. Тяжелая мантия из шэарийского вепря с неприятным шорохом ползла по камню, каблуки из зубов акрита, тяжело перестукиваясь, оставляли на полу морозные следы стихийной магии, а крепкая челюсть правителя скрипела.

Хоть бы не съел в гневе. Папа один из самых могущественных магов нашей страны. Он может.

Чего злится-то? Ну пришел я домой под утро, потому что развлекался с друзьями до беспамятства. Он что, молодым никогда не был? Пока не встретил ту самую, единственную, влипал в неприятности не меньше моего, дед рассказывал.

Этанский нисс из черного винограда, что подают горячим, несравненно лучший среди спиртных напитков в нашей стране, но похмелье от него жуткое. Стоило пару кубков за плечо слить.

Поморщившись от ломоты в теле, я перекатился по кровати и с рыком уткнулся в подушку, но тут же вскинул голову и глянул через плечо.

— Какой женись, па-а-ап?! Ты же знаешь, что я не готов. Мне никто не по сердцу. Да и брак явно создан не для меня. Или я не для него. Ты ведь женился на маме после сорока оборотов! Куда спешить? Смилуйся!

Перевернувшись, я все-таки приподнялся, а то еще в назидание отправят меня в темницу за неуважение владыки. Папа правит страной более тридцати лет, и равных ему в нашем мире нет. Даже король Имана не столь силен и влиятелен, как отец. Выше и могущественней только боги-создатели, Шэйс и Нэйша.

Лучше бы я прятался под одеялом, чем встретиться с взглядом, обещающим мне особую расправу за непослушание. Отец сегодня явно не в духе: глаза налились алым, и вены на шее набухли до черноты. Какая тьма его укусила?

Король внезапно прекратил расхаживать по комнате. Застыл, словно его грохнули по макушке топориком. Он схватил сильными руками резную спинку кровати у моих ног, наклонился вперед, стал еще серьёзнее и краснее, чем был, и, сведя густые белые брови на переносице, свирепо прошипел:

— Ты надоел, Синарьен! Остепенись! Через два оборота тридцать будет, а ты все не нагуляешься! Как тебе на сердце кто-то ляжет, если ты, словно северный ветер — неугомонный и легкомысленный?! Любви нужна крепость и надежность, искренность и вера, а ты!..

— А что я? — меня перекосило от папиных слов. — Будто любовь — главное в жизни! — крикнув, понял, что хотел иначе сказать, но не затолкать в рот слетевшей фразы. Должен же я хоть как-то попытаться успокоить отца? — Я не готов еще к этой серьезности и крепости, как ты говоришь. Да и большой мальчик, сам решу, когда брачными узами себя связывать!

— Вот как?! — практически взвизгнул король и еще больше нахмурился. — Брак не нужен, жениться не хочешь. Любовь — это пыль?! Одни грязные куртизанки на уме! — Папа скривился, будто кисляка хлебнул. — Как я тебе подданных доверю, если ты ведешь себя, словно озабоченный юнец?! То с этой, то с той пустышкой королевские простыни мараешь! То здесь, то там о тебе непристойные слухи разлетаются! Несерьезно для правителя. Король должен знать, что такое настоящая семья, любовь на всю жизнь, иначе ему нечего будет защищать.

— Я знаю, что такое семья. — Голос прозвучал глухо. — А любовь на всю жизнь… выдумки романтиков, что слагают легенды под крепленое вино. Вы с мамой, — заметив суровый взгляд отца, я поправился, — исключение. Да и от кого семью и земли защищать?! — вскинув руки к потолку, словно молясь богине, я наигранно засмеялся. — У нас беспросветный мир лет двадцать. Ну кроме нескольких волнений на границе… Черное Новогодье не считается — это проделки темных сил, что давно уже утратили власть. Иманцам наши земли не нужны, им своих плодородных хватает, да и мы в тесной дружбе с соседями. Другие миры нас не трогают, потому что мало кто знает об Энтаре. Ты сам говорил, что Нэйша и Шэйс покровительствуют и защищают от любых угроз.

Папа наморщил лоб, провел крупной ладонью по белесым волосам, что растрепались во время спора, и бросил в сердцах:

— Жизнь меняется, Синар! Ты слишком наивен для наследника престола. Меня это, как правителя и твоего отца, не устраивает.

— И ты решил меня перевоспитать с утра-пораньше?

Король длинно выдохнул и покачал головой.

— Я ведь тебя не этому учил, Синарьен, не так воспитывал. В кого ты такой шальной и безответственный уродился? В твоей голове только разврат и выпивка. Ты ведь халатностью разрушишь Криту!

— Да с чего ты так решил?! — Эти нападки уже совсем мне не нравились, потому я повысил голос.

— Я это вижу! — вскрикнул отец и поджал губы, словно запретил себе продолжать.

— Ты не пророк, чтобы видеть подобные вещи, — не удержался я от упрека.

— Синар, думай, что говоришь!

— Эври и Лан тебе не мешают, значит? Устраивают и не разочаровывают? — смачно зевнув, я закинул руки за голову и лег спиной на изголовье кровати. — Тогда пусть они правят после тебя. Я не против.

— Правят? Да? — пробасил король и, сверкнув темными глазами, жутко прищурился.

Как же сладко спалось, пока главный убийца наслаждения не пришел. Вечно заведет воспитательную шарманку, хоть убегай из замка. Стоило утром остаться в таверне, друзья предлагали свободную комнату, но я жуть как не люблю постели, в которых кто-то спал до меня, брезгую, вот и вернулся к себе. А тут такой переполох.

Пока папа молчал, я быстро осмотрел комнату. Надо бы слуг позвать, чтобы убрались. Мы немного переборщили ночью со страстью: комод из ольхи осунулся, бархатная штора свалилась с одной стороны окна, а на кровати настоящий переворот. Хорошо, что не государственный.

Интересно, куда моя жаркая птица подевалась?

Оглянувшись на прикрытую дверь купальни, я откинулся на подушку со сладкой улыбкой — прячется цыпочка. Хе-хе… Значит, продолжим чуть позже.

— Братья не щеголяют с полуголыми девками по крепостному двору и не опаздывают на завтрак! — сказал отец после недолгого молчания. В его голосе появился звенящий металл.

— И что? Тоже мне правильные святоши! — Вздохнув, я закатил глаза. Раздражает этот выговор. — Так вот кто меня сдал?! Предатели! — последнее бросил шутливо, но король не оценил.

— Не видать тебе власти, мой старший сын. — Папа покраснел и разошелся не на шутку.

Хотя… Сколько раз я это слышал. Сколько проходил. Я даже улыбнулся. Сейчас еще поговорит-пошумит и пойдет обратно, править тихой и мирной страной, а я досмотрю сладкий сон, а лучше продолжу прием горяченького с искусной любовницей, как и задумывал.

Я даже поддержал государево предложение:

— Да, конечно. Я не против, можешь лишить привилегий. Трон тоже забирайте, — и махнул рукой для пущей драматичности, но не удержался и зевнул снова, отчего отец стал мрачнее тучи.

Да, про трон было лишнее. Мое нежелание править страной папу вечно выводило из себя.

Чтобы не злить короля еще больше, я все-таки встал, сгреб растрепанную темную гриву в хвост и, стащив простыню, мало-мальски прикрылся, но папа, обогнув угол кровати, наступил каблуком на тонкую ткань.

Таким злым я правителя еще не видел. В его глазах пробудилась сила, закружилась сверкающей вьюгой, замерцала угрожающе.

— Решил, что я дворцовым шутом перед тобой прыгать буду? — Густые волосы белее снега затряслись на плечах отца. Борода, что он отпустил после Черного Новогодья, подрагивала от грозно ходящих желваков. — Твои выходки уже в печенках! Решено! Завтра бал в академии магии Агоса. У тебя сутки, чтобы выбрать невесту, — и ткнул в меня пальцем. Сотряс им, словно я мальчишка десяти лет, который в очередной раз нашалил и пока не понимает, что будет наказан. — Не справишься — вылетишь из претендентов на трон.