Тихушник

— Ну, Саня, то, что ты «с космосом связан», мы давно знаем. Песни пишешь, музыку сочиняешь… А вот как тебе удалось подключиться к информационному полю самого маршала Жукова? Скажи честно — приврал немного? — сказал тот самый коллега, что «успешно лечит от всех болезней с помощью энергии космоса» — как он любит объяснять всем своим пациентам, в числе которых был недавно и мой маленький шеф. Тема космоса его интересует, наверно, больше, чем наша работа — ловить преступников. Дальнейшую свою судьбу он связывает с профессией только лекаря и никакой другой — по крайней мере, так сам говорит, когда касаемся темы работы после выхода на пенсию.

— Вам, «земным пресмыкающимся», понять нас — «летающих в небесах» — трудно, поэтому слушайте и запоминайте. Мой план имеет кодовое название «Цитадель», и он расписан поминутно и для каждого, кто будет участвовать в нём.

— Ты что, уже себя Сталиным возомнил — «Цитадель»? Ещё «План Барбаросса» приплети! — сказал снова «лекарь», и все засмеялись.

— Вот сейчас вижу — вы готовы помочь. Психологический эксперимент с использованием слова «Цитадель» прошёл удачно. Мой план по значимости можно сравнить только с таким термином. Ведь решается судьба трёх людей — два из них — персонажи из наших милицейских рядов, а один — из противоположного лагеря. Времени он займёт немного — часов пять будет достаточно, чтобы я доехал до «смотрящего» и с ним переговорил, а вы в это время внимательно присмотрели бы за замом. Когда с ним переговорю, я вам сразу позвоню. Получив звонок, доложите заму, что есть ценная информация по кандидату. Скажите — мол, есть запись, а на ней — голоса двух больших милицейских начальников, только вот не знаем, кто они. И Семёнов, мол, находится у «смотрящего» — проверяет поступившую информацию, если ему удастся его разговорить — по приезду узнаем результат. Я думаю, он начнёт волноваться, — по крайней мере, вы увидите реакцию на слова, да и вид его выдаст: он же не Штирлиц — держать удар. А я понаблюдаю за квартирой «смотрящего», посижу часиков пять, возьму с собой пару бутербродов — один для себя, второй для кого-нибудь из вас. Есть желающие со мной скоротать время, вкусно покушать и отдохнуть?

— Я поеду! — воскликнул мой коллега по цеху Геннадий с «монгольской» фамилией Шульц. — Только еды маловато берёшь: вдруг мероприятия по времени продлятся — оголодаем.

При слове «еда» у Геннадия включался тумблер на подсознательном уровне, который ему диктовал — «тебе нужно срочно пообедать». Оперá его частенько разыгрывали, особенно перед обедом. Я как бы невзначай рассказывал — мол, был на рыбалке, поймал два ведра карасей, дома их пожарил и вдоволь наелся, — даже две тарелки осталось — вкуснота космического масштаба! Не забывал упомянуть и про пиво, без которого употребление карасей считается преступлением. Всю процедуру приготовления жарки карасей я проговаривал медленно, наблюдая за лицом Геннадия, — и было видно: ещё пять минут моего рассказа — и он, не выдержав танталовых мук, сорвётся и побежит в буфет. Особенно описывал конечный результат, когда караси, уже готовые к употреблению, лежали на блюде, посыпанные свежим укропом и луком. Караси перед жаркой были обвалены в муке с разными приправами и при приготовлении принимали золотистый цвет. Выдержать такую пытку Гена не мог, и все в коллективе об этом знали, поэтому частенько его разыгрывали. Он так и не мог справиться с упоминанием темы еды, хотя и понимал, что мы над ним шутим. Так и в этом случае: напросился со мной на мероприятие — только поесть на халяву, ничего более.

— Юра, — сказал я «смотрящему», — я приехал к тебе, как «брату». Ты же знаешь, мы с тобой одного поля ягоды, — оба боремся с несправедливостью и преступностью. Так и сейчас, как «другу», говорю, — только никому не проболтайся. Я решил «помочь» и опередить своих коллег по приезду к тебе. Они уже два дня как замышляют против тебя тёмные дела, и «ножи точат булатные». Приедут на чёрном «воронке», лязгая наручниками. Дело они замутили такое, что даже адвокаты тебе не помогут, — оно носит политический оттенок. Им даны полномочия аж самим прокурором области — никого не щадить, всех на нары. Тебе не с руки идти на зону по политической статье — у вас, блатных, это считается не по понятиям, — но я всегда на твоей стороне. Вот и хочу первым узнать: наезд на кандидата в губернаторы — твоих рук дело или нет? Подумай, Юра, прежде чем мне ответить, — от этого зависит твоя дальнейшая судьба, — по крайней мере, моё отношение к тебе. Я один раз имел неосторожность помочь — вернул тебе воровской общак, сейчас уже об этом сожалею. Помощи не вижу от тебя. Скажешь мне правду или сошлёшься, что не в курсе наезда, — твоё право. Но не забывай: мы, оперá, не зря едим хлеб, — кое-чему научились за столько лет работы в уголовном розыске, можем и обидеться. Смотри не ошибись…

Сказал я такой монолог специально, чтобы Юра, слушая, думал, как ему поступить: сказать правду или солгать. Он ведь не знает, что у меня есть против него факты — магнитофонная запись, которую я в любой момент могу предъявить. Он может только догадываться, что нам известно о его причастности к наезду — кто-то из его круга об этом стуканул, как это всегда бывает, — вариантов много. Но у него есть воровской опыт, а это для него плюс — он готов даже сесть в тюрьму, лишь бы не выдать «братьев». Мы, оперá, это хорошо знаем и за свои слова должны отвечать, доводить свои дела до конца. А то можем прославиться и стать болтунами в воровских кругах, что считается для нас большим минусом — авторитет потеряем. Так что с этой минуты начинается отсчёт — кто кого победит.

— Александр, дай подумать?..

— Думай, но я не намерен у тебя до вечера куковать. Не хочу, чтобы мои коллеги меня застали в твоей квартире. Конечно, могу им объяснить своё появление — якобы случайно заехал, есть некоторые вопросы к тебе, — но они мне не поверят. Так что не тяни время. Твои ребята наехали на кандидата?

— Мои и не мои.

— Как это понять — они что, не из твоей братвы?

— Нет, они из Челябинска.

— Во как! Это что — у них в Челябинске работы не хватает, вахтовый метод осваивают? По другим городам подались на заработки, — у нас больше платят?

— Я их попросил. Это была моя инициатива.

— Не понял, Юра: или я дурак, или лыжи не едут. Ты мне, что горбатого лепишь? Ты что думаешь — перед тобой лох? Ты, наверно, рамсы попутал, если считаешь — поверю твоим словам? Хочешь сказать — посмотрел по телеку выступление президента и сразу решил ему помочь поучаствовать в губернаторских выборах?..

— Александр, хочешь, верь, хочешь — нет, но это было так.

— Значит, мы с тобой не договорились. Тогда пойдём другим путём — который приведёт туда, где ты и должен быть. Я думаю, догадываешься, куда именно, — в детский сад на юге Магадана. Есть магнитофонная запись твоего разговора, на которой ты непосредственно заинтересован в наезде. Эту запись коллеги из Челябинска нам прислали, — видимо, вахтовые ребятки тебя подписали на магнитофон, чтобы ты не соскочил с крючка — вовремя расплатился с ними за выполненную работу и не пошёл в отказ. Они же выполнили её в срок и качественно, не так ли? Кандидат отказался от предвыборной гонки. Ты не боишься, что можешь попасть под молотки сразу с двух сторон — с нашей, ментовской, и со стороны челябинской «братвы»? Я и алтына не дам за то, что ты выйдешь победителем — может оказаться, что станешь немного мёртвым. Не хотел тебе говорить — да, видимо, придётся, так как до тебя в последнее время туго доходят мои разговоры. Есть ещё и вторая запись, — прямо какая-то ЦРУшная служба появилась, все кругом пишут свои беседы на магнитофон, — так вот на ней есть твой «шаляпинский» голос с двумя ментами. Дальше продолжать, или сам догадываешься, о чём речь?

— Вот суки! Так меня никто ещё не разводил! Ну, с челябинцами я сам разберусь, а вот от ментов, никак такого не ожидал — ели-пили с рук, в бане парились, всё на халяву, но писать разговор на магнитофон — это вообще не по-людски.