Тихушник

— У нас в прокуратуре за такое сразу бы возбудили уголовное дело, — завозмущался следак.

— Ишь ты, какой справедливый и грамотный нашёлся! Слушай, ты, возбудитель дел: сам-то года два назад из милиции перевёлся в прокуратуру, так? А гонору на рупь. Вижу, уже и закон блюдёшь, — как положено якобы у вас в прокуратуре. Забыл недавние времена службы в милиции, или тебе напомнить? Никто из опергруппы не хочет с разложившимися трупами связываться — особенно их грузить. Желающих на такую работу нет, днём с огнём не сыщешь, — притом за любые деньги. Вы, прокуроры, испачкаться боитесь и поручаете её делать нам, а это как раз ваша непосредственная работа — возиться с трупами. А тут не знаешь, как погрузить труп в машину — с помощью лопаты или руками: весь разваливается по кусочкам. Особенно летом, как полежит на солнышке с недельку. За полверсты к нему не подойти — запах такой, что противогаз не помогает. Помню, как одного утопленника мне довелось вылавливать в реке, — это надо видеть, а не слушать, жаль, кинооператора под рукой не было: на «Оскар» можно было меня номинировать, шедевр. Как вспомню — так вздрогну. Дамбу знаете, что возле универмага? Вот там мне и пришлось «удачно порыбачить». Течение на реке там большое, а он возьми и зацепись за корягу — непонятно, как ему это удалось. Нет, чтоб дальше уплыть подальше от моей обслуживаемой территории — и проблем бы таких у меня не было. А он лежит себе на воде спокойненько — «купается, похохатывает» и в ус не дует. А у меня под руками ничего нет, чтобы его достать. Кроме пистолета. Багры только в фильмах сразу под рукой бывают, а тут хоть вплавь за ним отправляйся. Уж извините — я не мастер спорта по плаванию, могу и утонуть. Пришлось поискать палку в кустах ракиты. Пока её нашёл — штаны в двух местах порвал, а они были новые, «десяти лет не было, как сшиты». Успел, правда вовремя: вижу — труп отцепился и поплыл; я за ним вдогонку по бережку да по кустам пробираюсь и его сопровождаю. Смотрю — его стало прибивать к берегу, тут я его и своей палкой и попытался зацепить, но с первого раза не получилось. Как в «Сказке о рыбаке и рыбке»: у старика «пришёл невод с тиной морскою», а у меня — с кусочками одежды и тела трупа. Я ещё раз попробовал — опять та же история: приплывает кусочек одежды на пару с куском тела. Думаю, ещё раз пять заброшу свою удочку — и от трупа не останется ничего, утонет на хрен, потом ищи его с водолазами. Или уплывёт по течению — был покойный, и нет его, — и все ваши прокурорские стрелы будут пущены на меня. Очевидцев этому предостаточно — люди по бережку смотрят на мою «рыбалку» и любуются природой. А прокурор сразу мне предъявит претензии, если узнает про мою «ловлю»: скажет — «почему не предпринял необходимые меры в таких случаях? Тебя же учили в школе милиции, как нужно поступать? Нужно было вызвать спасателей, ОМОН, вертолёты, самолёты, дивизию ВДВ»… — словом, будет нести всякую хрень, как бывает всегда при встрече с «его величеством прокурором». Он ведь всегда прав, ему из кабинета видней, чем нам — оперáм, ходящим ногами по земле, а не летающим в небе. И ты туда же клонишь — «закон превыше всего», говоришь… Как всегда, на такие трупы приезжают санитары. Так и в моём случае произошло. Они на него посмотрели свысока, сказали — помощь ему уже не требуется, и отказались везти в морг. Я попытался уговорить своих коллег мне помочь, — такая же история. Пришлось прибегнуть к «старым дедовским методам», как учит наша Конституция: подключить к этому процессу советских граждан. Из «обезьянника» пришлось взять четверых граждан — нарушителей общественного порядка, — прихватив с собой на них протоколы. Мужики дружненько погрузили трупик в грузовую машину, которую мне пришлось поймать рядом с проходящей дорогой. А сколько труда мне стоило найти из десятка водителей того, кто бы согласился везти труп, — знает только Бог да я. Мужиков я за работу поблагодарил, и на их глазах порвал протоколы, составленные на них. И им хорошо, и мне. Вдобавок я им купил две бутылки водки за свой счёт. Скажешь — я нарушил закон? Возможно, но есть такие ситуации, что можно, и нарушить закон, — требует обстановка. В основном законы пишут люди, не имеющие практики, — интеллигенты с научной степенью. Да и все нюансы не пропишешь — приходится полагаться на свою интуицию… Слушай, говорю и говорю, — язык уже устал. Ты когда свои бумаги допишешь? Давай мы тебя добросим до прокуратуры, — там и пиши хоть до утра, но без нас?

— Всё, Александр, заканчиваю… Ты бы не говорил столько — я бы уже дописал.

— Во даёт! Ты посмотри, Сергей, что вытворяет прокурор, и не краснеет. Сам меня расспрашивал, а я виноват, — точно в любых ситуациях работники прокуратуры правые. Знал бы — уже давно замолчал, дома бы уже был и по телеку «Что, где, когда» смотрел. Специально для оперов эту передачу создали. Для следователей есть на телевидении «Кривое зеркало» с Петросяном, — по менталитету артисты этого жанра и следаки — родственные души.

— Обижаешь!

— Ну правда, давай будем заканчивать? Завтра съезжу в морг, проконтролирую вскрытие трупа, так что не беспокойся. Мы, оперá, можем поговорить вот так, между делом, — но и работу свою не забываем: нам же жуликов искать, не вам. Так что всё будет о’кей, как в «лучших домах Лондона, Парижа и деревни Клюковка»!

— Хорошо. По коням!

— Серёга, если что будет интересного по шефу — брякнешь? К тебе тоже буду заезжать изредка, если к тому времени не уволишься. Хотя я тебе ранее посоветовал с этим делом не тянуть. Родственники — тогда и родственные души, когда это не касается имущества и денег покойного.

Глава 22

— Так, все в сборе? — сказал Палыч, осмотрев состав нашего бандитского отдела, собравшийся в его кабинете на планёрку. — Вижу, все.

— Заместителя вашего нет, — видать, ещё спит и во сне досматривает свой будущий отпуск в окружении сексуальных блондинок, ласкающих его «атлетический» живот… Мужики! Хорошо быть начальником: хочу приду на работу, хочу нет, — лепота! Не как мы, смертные: восемь часов утра, а уже все в работе, — ответил я шефу, и мои коллеги засмеялись.

— Всё ты замечаешь! Лучше на себя посмотри! Зам сейчас подойдёт, он позвонил, что немного задерживается, — будем начинать без него.

— На ком он задерживается? Не разобрал я последнее слово, повторите, — снова ответил я ему.

— Не «на ком», а просто задерживается. Так, давайте серьёзнее, мужики. Вчера Семёнов вкратце мне доложил по поводу убийства кандидата, — так что послушайте и вы. Работы предстоит много — это преступление взято на контроль нашим руководством. Через недельку приедет комиссия из регионального управления и будет нас проверять, так, что всю свою работу фиксируйте на бумагу. Только она одна и поможет избежать наказания. Премий не обещаю, а вот выговоры вам будут. Всякую чушь в бумагах не пишите, но чтобы агентурных записок от своих помощников в оперативных делах было предостаточно. Чтобы, читая их, руководство сразу видело — не зря свой хлеб едим. Александр, доложи, что вчера наработали. А вы слушайте и думайте — может, мысли у вас появятся путные. Или информацией поделитесь по этому убийству, если она имеется. Информацию не куркульте — общее дело делаем, можем отличиться, — а то другие подразделения нас могут опередить с раскрытием. Сейчас главное для нашего управления — не ударить в грязь лицом и раскрыть первыми это преступление.

— Бурные продолжительные аплодисменты, — ответил я шефу. Все захлопали в ладоши и снова засмеялись.

— Ладно, ладно, не стоит, — сказал шеф, засмущавшись, и тоже засмеялся.

Классный мужик наш шеф: понимает, что без вот таких психологических разрядок нам не обойтись, что работа у нас, наверно, самая сложная на земле — ищем убийц, ежедневно подвергая свою жизнь опасности. Жулики всегда идут на шаг впереди нас, все козырные карты у них на руках. Они знают не только наше место жительства и работу, но и данные родственников. В любой момент могут нас опередить и отправить к праотцам. Из них пожизненно сидеть в тюрьме никто не хочет, и они пойдут на всё, чтобы избежать наказания. Сколько у меня друзей уже погибло — не сосчитать, и все — «за советскую власть». Не зря же руководство страны нам сделало такой маленький срок службы, чтобы раньше других граждан уходить на заслуженный отдых. Неохота повторяться в суждениях, но ещё раз скажу: нет ещё и 40 лет, а мы — уже пенсионеры. Редко кто из сотрудников уголовного розыска доживает до шестидесяти лет, если честно отдаёт силы своей профессии. Медицину не обманешь, если она нам дала такой небольшой срок службы в органах милиции. К её совету руководители нашего государства правильно прислушались, — ведь здоровья к таким годам ни у кого из нас, оперов, уже нет: безвозвратно потеряно в боях с преступностью. Мы же не депутаты, которые умеют только языком болтать, — головой работаем, вот мозг и изнашивается от напряжения, и «отдаёт концы». Ещё бы пенсия была достойная, как у тех же депутатов и губернаторов, — тогда вообще к руководству страны у нас не было бы претензий. Но до таких светлых времен нам ещё далеко — это как до Китая пешком и всё лесом.