Первый шпион Америки

— Я предлагаю, во-первых, нам объединиться, бросить клич всем, кто с нами солидарен, найти средства и создать свой интернациональный боевой отряд, который Троцкий смог бы послать на Западный фронт, чтобы воевать с немцами. У меня есть военный опыт, я бы мог возглавить такой полк. Пара крепких сражений, и немцы побегут, задрав хвост!

— Молодец! Правильно! — поддержал Робинс.

Локкарт чуть не задохнулся от гнева, слушая эти ребяческие рассуждения, и от кого — профессионального военного, который успел побывать на фронте и понюхать пороха! Роберт никак не ожидал от Жака, которого считал своим другом, столь наивных рассуждений. Но дипломат не стал выплескивать гнев наружу, а лишь недоуменно посмотрел на своих друзей.

— Мы дипломаты, господа, а не штатные боевики, и в какой-то степени каждый из нас представляет здесь свою страну, у которой есть определенная политическая линия в отношениях с Советской Россией. Мы можем быть ею недовольны, можем указывать нашим высоким политикам на ее бесперспективность, но впадать в анархию и действовать на свой манер — это уже нонсенс! Большевики даже своих анархистов поколотили, и мы с вами, я надеюсь, им не уподобимся.

— То есть, иными словами, вы, Роберт, призываете сидеть и ждать у моря погоды, наблюдая, как немцы измываются над нашими русскими братьями? Мы дождемся, что Людендорф оккупирует Москву и мы побежим отсюда, как крысы с тонущего корабля! — сдерживая волнение, проговорил Садуль. — Вы этого хотите?!

— Так оно и будет! — заявил Робинс и, тяжело вздохнув, бросил салфетку на стол, оглянулся по сторонам, достал зубочистку и стал ковыряться в зубах. — Ты почему не ешь. — удивленно спросил он Каламатиано, который даже не притронулся к отбивным. — Замечательные телячьи отбивные! Я проглотил и еще хочу заказать порцию. Господа, кто еще хочет отбивных?

Но никто не откликнулся. Мура съела два маленьких кусочка и отодвинула тарелку. Перед отбивными была икра с блинами, жирный балык севрюжки, все наелись до отвала.

— Я облечен ответственностью перед своим правительством и не могу делать того, что пойдет ему во вред, — твердо заявил Локкарт. — И потом, Жак, эта игра в воину просто ребячество! Наши страны четвертый год воюют и не могут одолеть прусскую военную машину, а вы хотите испугать их каким-то сумасшедшим интернациональным отрядом.

— Это будут воевать не сумасшедшие, а одержимые новой социалистической идеей люди! — горячо возразил Садуль. — И поверь мне, каждый из них будет драться за десятерых. И этот, как ты называешь, сумасшедший отряд будет наводить больший страх и панику на немцев, нежели несколько отборных французских дивизий.

Спор разгорелся с новой силой. Робинс, не найдя официанта, чтобы заказать вторую порцию отбивных, врезался в интеллигентские словопрения Жака и Роберта, как танк, сминая на всем ходу все хлипкие заграждения Локкарта и яростно поддерживая французского капитана. Безумные глаза Рея засверкали молниями, и даже Садуль поутих, уступив ему арену боевых действий. Мура с мольбой посмотрела на Ксенофона Дмитриевича, призывая его вмешаться, утихомирить буяна и прекратить глупую битву. Ес явно тяготили эти политические страсти. Она поморщилась, потерла пальчиком висок, оглянулась с тоской по сторонам, выглядывая цыган, но они, как правило, начинали свой разноцветный бал ближе к полуночи.

Каламатиано взглянул на полковника и понял, что бешеного быка, каким Рей вдруг ворвался в спор, удержать невозможно. Он не остановится, пока не выговорится или не появится официант. Из-за его рокочущего баритона Ксенофон Дмитриевич не мог даже переброситься парой слов с Мурой, дабы хоть чем-то развлечь ее.

— Ну все, я сдаюсь, — заметив утомленный взгляд Марии Игнатьевны и улыбнувшись, поднял вверх руки Локкарт. — Я признаю отчасти правоту вашей позиции, но остаюсь, как говорится, при своих интересах…

— Нет! — взревел Робинс. — Нам не нужна эта половинчатость…

— Я — за, но не согласен со своим мнением! — сумел выстрелить колкой тирадой в Локкарта Садуль и радостно засмеялся.

«Они, пока не съедят бедного англичанина, не успокоятся», — с грустью подумал Каламатиано.

— Ты должен сегодня сказать «да» этому предложению Жака! — настаивал полковник.

Локкарт поморщился. Мура с мольбой посмотрела на возлюбленного, призывая его к капитуляции, и Роберт кашлянул, поскольку полковник еще запыхтел сигарой, окутывая всех густыми клубами дыма.

— Хорошо, я согласен, — проговорил Локкарт.

— Пожмите с Жаком друг другу руки и дайте мне слово, что такой отряд к июлю будет! Я сам приеду, чтобы сражаться в нем.

— Хорошо, договорились! — кивнул Роберт.

— Пожмите друг другу руки! — приказал Робинс.

Жак и Роберт пожали друг другу руки.

— И ты, Ксенофон!

Каламатиано безропотно и вяло пожал руки Локкарту и Садулю.

— А теперь дайте слово, что вы создадите такой отряд! — потребовал Рей.

— Но это, честное слово, господа, просто смешно, — начал было Локкарт, но Мура легко сжала его локоть.

— Я обещаю! — проникновенно сказал Садуль.

Робинс обратил свой взор к Локкарту, но Роберт не собирался давать глупых обещаний, заведомо зная, что исполнять их не намерен. Мария Игнатьевна уже чувствовала, что начнется второй раунд этого дурацкого поединка, и с мольбой посмотрела на Локкарта.

— Ну хорошо, я обещаю, раз ты этого хочешь, Рей, но в душе я…

— Бобби, я тебя умоляю! — мученически выговорила Мура. — Давайте лучше выпьем, господа!

— Ура! — рявкнул полковник с такой мощью, что с соседних столиков стали на них оглядываться.

— Мы привлекаем внимание» — проговорила Мура.

— Вот и прекрасно! В этом и состоит блестящая идея Жака: привлечь к России, к Ленину взоры всех передовых людей мира! И тогда паршивые немцы запрутся в свой Рур и будут жрать каменный уголь! — Робинс расхохотался, радуясь своей шутке. — Выпьем за это, господа! А ты, Ксенофон, свидетель и вдохновитель этой идеи! Поэтому, как только кто-то из них забудет, что должен создать отряд, ты приходи в четыре часа ночи, поднимай его с постели и тычь мордой в свое обещание. Мы все кровью расписались под ним! Ура! — уже более спокойно сказал Рей.

— Ура! — поддержал его капитан Садуль.

Все выпили. Откуда-то возник официант, которого полковник сурово отчитал за то, что тот так поздно принес водку и шампанское: они даже не смогли выпить по полной за важную идею. Робинс отпустил его, заказав себе порцию отбивных и приказав ему неотлучно находиться рядом. Полковник снова наполнил рюмки и фужер Муры, которая пила шампанское, заставив всех выпить еще раз уже за то историческое событие, которое произошло в «Яре».

— История украсит фасад этого ресторана мемориальной доской, на которой будут написаны наши имена! — пророчески произнес Рей.

— И мое тоже будет? — не без иронии спросила Мура.

— А как же! — заулыбался Робинс.

Мура, пригубив бокал, положила ладонь на руку Локкарта и нежно заглянула ему в глаза: она уже поняла, что выхода цыган ей не дождаться. Роберт кивнул в ответ.

— Нам пора, Рей, — сказал он.

— Да вечер только начинается, ребята! — воскликнул Робинс. — Кто знает, когда теперь увидимся.

— Как это — кто знает?! — поднимаясь, удивился Локкарт. — Ты же приедешь воевать в наш отряд.

— Обязательно! — отрапортовал Робинс.

Они дружески обнялись. Роберт крепко пожал руку Каламатиано.

— Мы снимаем квартиру в Хлебном переулке, дом 19, — сообщил Локкарт. — Заходите, будем рады.

— Обязательно заходите! — кокетливо отозвалась Мура. — Расскажете про Россию.

— Вы ее лучше знаете, — поцеловав ей руку, ответил Ксенофон Дмитриевич.

Локкарт и Мура ушли. Полковник наполнил рюмки.

— Не люблю паршивых интеллигентов с претензией на голубую кровь, — хмурясь, проговорил Робинс. — Зачем только он приперся в Москву? Только ради того, чтобы получить звание посла?! Или потискать дамочек на обломках старого мира, а потом всем рассказывать про свои подвиги? Только не ту дамочку для этого выбрал! Ну, за вас, ребята! Вот на вас я надеюсь и завидую, что вы здесь остаетесь. Тебе, Ксенофон, надо обязательно познакомиться с Лениным и Троцким. Жак сведет с этими отличными ребятами. Сведешь, Жак?