Дамнар. Неведение

Сет вывернулся из-под руки Князя, не желая примиряться, чувствуя некоторое смущение. Факт того, что страшное чудо свершилось – был. Только вот Сет сам не был уверен, что всё прошло так, как хотел отец. Ему было достаточно абсолютного подчинения сына во время озвучивания Приказа. Он никогда не спрашивал, как именно происходило действие, а наследник не стремился делиться переживаниями.

– Я убиваю по твоему приказу. Не ощущаю после этого сочувствие. Разве не сожаление о поступках, совершённых по твоей воле, должны были отделить от меня его воды? – в отсутствие Леди и Селфиса контролировать себя удавалось не в пример лучше. Речь Сета смогла стать отрешённо бесцветной.

– В любом случае  тебе нужны союзники, – Князь несколько приободрился, услышав лёд в голосе сына. Попытался примириться, но слова всё равно приобретали назидательный тон: – Клятвы прочны, но их можно обойти. Стрела, пущенная без цели, наугад, всё равно остаётся стрелой. Нам нужно заключить более прочный, кровный союз.

– Нет, даже и не проси, – отрешённость как ветром сдуло. Взгляд из безразличного вновь стал упрямым. – Особенно после того как мне стало известно, каким образом деторождению способствует твой жрец, – при упоминании об этом Сет скривился не в силах преодолеть отвращение к Личу.

– И всё же когда-нибудь тебе придётся принять правление и сделать то, что ты обязан. Знаю, что ты зол на меня и мать за многое. Но это не повод ставить крест на своей жизни, – Князь ничто не мог поделать с отношением сына к ритуалу, и какими-то остатками памяти о человеческой душе понимал, что Сет по-своему прав. Другой вопрос, что это отношение никак не увязывалось с ожидаемым эффектам от вод озера Вейриегеланг.

Сет молчал, зная, что разговор снова заведёт в никуда, периодически поглядывал на всё ещё танцующего представителя Атиозеса. В действиях этого рогатого никса Сету чудился какой-то подвох. Но он никак не мог определить причину своего беспокойства. Очень уж мешал Интернитас, настойчиво зовущий его назад.

– Не нравится мне этот хорнд, – задумчиво произнёс Сет. – Они обычно довольно трусливы и заняты только тем, что гоняются за нимфами и прочими девками, и сношаются со всеми желающими. А у этого, – юноша кивнул в сторону не унимающегося хорнда. – Матушка в памяти увидела, считай, полмира. Это совсем нетипично.

– Миры хоть и похожи в большинстве своём, но всё же демиурги не полностью зеркалят существ друг у друга. Ты сам говорил, мы слишком мало ещё знаем, – Князь Тьмы, и сам был рад уйти щекотливой темы женитьбы отпрыска. – Ладно, думаю, что нам пора идти и тоже начать сборы, раз уж мы всё решили.

Сет покорно кивнул, сделал надрез на запястье и дождался, пока пара капель упадёт в озеро и растворится в воде. Ранка на коже моментально затянулась. Кивнув отцу, первым зашёл в тихо звенящий проход.

Когда чужаки скрылись в портале, Хорнд сразу прекратил свои танцы. Улыбка сошла с его лица. Оно стало серьёзным, сосредоточенным. Сет выпрямился, насколько это позволяли копыта. Подошёл к порталу, протянул в него руку. Почувствовал, как переливалась магия сквозь его пальцы. Ощутил другие, посторонние для него миры. И их много, бесконечное множество. В памяти всплыло давно забытое, будто бы услышанное в другой жизни слово: «Инфинитум». Несколько миров почти идентичны родному, иные отличались настолько, что в них невозможно было бы даже дышать. Хорнд от любопытства дёрнул ушами. Почему это всё казалось столь знакомым?

Когда Отец и Сын достигли своего мира, проход начал сужаться. Толщи миров с большой скоростью зарастали, затягивая рану. Хорнд успел выдернуть руку в последний момент, ещё ощущая, как юниверсумы отдалялись. Портал был закрыт.

Хорнд ещё немного посмотрел на гладь озера. Ухмыльнулся и пошёл твёрдым шагом обратно в лес, обдумывая дневную встречу и довольно потирая руки.

Глава 7. Грифон

Мир «Атиозес». Замок «Итернитас». Деревня на острове проклятых. Несколько дней после захвата и переселения людей.

На новом месте людям было тревожно. Старики, да и остальные шёпотом поговаривали, уж не попали ли они в царство Нави. Доверия новые «хозяева» не вызывали. Женщин и детей быстро пристроили к бытовой работе. Крепких мужиков сразу же после полнолуния отобрали в помощь в стройке, под присмотром Волков. Но при этом сами оборотни тоже ручной работы не гнушались. Один или двое за порядком следят – остальные вместе с мужиками лес валят, стволы обрабатывают. Кое-как жестами получается изъясняться. Некоторые слова начинали перенимать друг у друга: вода, еда, нельзя, можно… Потом вместе избы строили, немного вдали от пепелища. Хлеб преломили. Да и волчье обличие коренные жители не принимали часто. Люди как люди, только шерстью иногда обрастают.

Шаг за шагом, как дети малые, селяне находили с оборотнями общий язык до прибытия толмача. Что это за место? Кто здесь обитает, что происходит? Можно ли Князя уговорить домой на родную землю их отпустить?

Когда деревенские немного приспособились и осмелели – Волки стали им больше воли давать. Только сначала вооружили их железными ножичками. Селяне подивились такому доверию – оружие им в руки. Вожак стаи пояснял рисунками на земле, изображая разных чудищ, показывая, что железа они часто боятся. Приносил из леса грибы да ягоды, объяснял, какие есть можно.

Когда начинало темнеть, Волки настойчиво разгоняли всех по избам, в том числе разыскивали задержавшихся в лесу. По ночам иногда слышались с улицы хрипы, стоны, вой и странный смех. В окна люди старались не выглядывать – не хотелось с новыми монстрами глазами встретиться. В какой-то степени деревенские даже были рады тому, что оборотни по ночам ведут дежурства.

Примерно через месяц пропали к вечеру две девки. Люди распереживались – раньше из семей увели только тех, кто шерстью покрываться начал. Начали искать потерявшихся, но к замку их не пускали, объяснять тоже ничего не стали.

Через пару дней девушек привёл обратно Джастин. Немого испуганных, бледноватых, но целых и невредимых, если не считать уже затянувшихся аккуратных укусов на шеях. Девки, краснея, рассказывали родным, что князь и Джастин их кровь пили, но лишнего себе не позволили.

А подругам после проболтались, так чтобы родители и братья не слышали, что перед тем, как Бледные их крови испили, дурман девичьи головы охватывал сладкий. Как трепетало всё в животе и сердце, так что боли они не чувствовали – что укус на поцелуй им похожим казался. Что сердце, поначалу в пятки сбежавшее, билось чаще, разгоняя негу по всему телу, заставляя их забыть о том, что нелюди их в объятьях держат. После трапезы обеих охватил стыд за свои мысли в эти минуты. Князь тогда усмехнулся, видя их смущение, и ушёл к общему облегчению. А господин Джастин как мог, успокоил – объяснил, что этот морок они с братом накладывают, чтобы боли не чувствовалось, что в стыдных мыслях нет девичьей вины.

Ещё рассказывали, как из окошка удалось подглядеть за Волками около озера. Как они, несмотря на лёгкие осенние заморозки в воду окунаются, друг с другом на мечах и палках бои ведут. Как оборачиваться учатся раз за разом: то целиком в зверя, то наполовину. А те, что постарше могли и только руку одну когтистую лапу обратить, или хвост отрастить на потеху.

В один из тёплых осенних вечеров дети пасли овец на пригорке. Наблюдающие за ними Олаф и ещё один молодой Волк расслабленно беседовали – из леса в их присутствии к детям никто навредить не рискнёт. Джастин помогал установить кровлю на очередную новую избу в конце деревеньки. Мелькнули две большие тени и скрылись. Оборотни их не заметили: каждый раз, когда они глядели на погорелую деревню, в памяти всплывало болезненное воспоминание, притупляющее бдительность.

От скорбных мыслей отвлёк звук рассекаемого на большой скорости воздуха. На пастушков спикировали два огромных зверя. Дети кинулись врассыпную. Олаф и второй Волки мигом обернулись и бросились к ним. Существа схватили лапами каждый по мальчонке и взмыли ввысь. Вожак в невероятном прыжке успел сбить одно из чудищ на землю, вместе с добычей. Они покатились вниз по склону, борясь за пастушка. Другой зверь стремительно набирал высоту. Молодой Волк видя, что шансов на спасение второго ребёнка у него нет, обернулся обратно человеком и закричал: – Джастин! Грифон! – и кинулся на помощь Олафу.