Волчья дикость

Глава 9.2

— Любишь его! Прошептала хрипло Айше, приоткрывая тяжелые веки. Я сижу у ее кровати. Мне позволили остаться, потому что она просила об этом, не дала меня забрать. Закричала, когда они начали выводить меня из комнаты под холодным и равнодушным взглядом Вахида, после того как привели в чувство…Уже каплями его крови. Она обожгла мне внутренности и я ощущала, как она бежит по моим венам. — НЕТ! Пусть останется! Рядом с ней не так больно! Пусть здесь будет! — Айше…она… — Я знаю. Пусть останется. Пусть будет здесь. Какая разница одна проклятая рядом с другой. Чем она может навредить если останется со мной? Пусть это станет ее наказанием жить постоянно с полугнилой недоволчицей. — Любишь… — Люблю…Ответила так же тихо. Мне хотелось, чтобы она не прекращала говорить. Потому что я так долго не общалась ни с кем кроме ведьмы. Глаза Айше смотрят куда-то вдаль. Она часто вот так словно была слепой, словно больше ничего не видела кроме своего внутреннего мира. Я успела забыть насколько близкой она стала для меня в свое время. Как мы часами говорили с ней, как она улыбалась и сжимала мою руку своими маленькими руками. — Тогда зачем ты его предала? — и не дала мне ответить — Не лги! Слышать ложь и знать о ней, больнее, чем слышать правду! Предпочту умереть. Вместе с тобой, если снова солжешь. Боль его видеть больше не могу! И я молчала. Нет смысла кричать о своей правоте, когда тебе никто не верит и приговорили тебя. А мою боль? Кто не сможет смотреть на нее? Кто сжалится надо мной? Слуги пришли обмыть Айше. Они достали ее хрупкое тело из постели, раздели, отнесли в теплую ванную. Я успела увидеть уродливый горб и спину которая полностью искорежена жуткими шрамами. — Кости ломаются иногда торчат наружу. Рвут кожу. Последние разы особо ….особо невыносимы. Обреченно сказала Айше и дала уложить себя в мыльную розовую воду. — Вода снимает боль… как и твоя кровь. Я словно под наркотиком, так мне хорошо сейчас. С ужасом думаю, что будет когда действие прекратится. — Я дам тебе еще! — Это слишком много. Так я убью тебя и умру сама. Мне нужно…нужно тебя дозироватьОна хрипло засмеялась. — Ты теперь мой морфий, Лана. И…пока я жива жива и ты. Мне нельзя умирать. Завтра врач будет просчитывать дозу, которая позволит нам обеим существовать. Потом она уснула в постели. Впервые за несколько дней. Так я поняла из разговоров слуг, которые поменяли ее постель и одежду. Последние месяцы она кричала от боли и не спала совсем. Мне постелили на кушетке рядом. И это была королевская постель по сравнению с матрасом в пещере Заханаварры. Едва я положила голову на подушки мои глаза закрылись. Я провалилась в сон. Наверное, от слабости и от волнений. Но среди ночи я вдруг резко открыла глаза и вздрогнула всем телом. Я услыхала плач младенца. Такой надрывный, захлебывающийся, жалобный. Внутри все болезненно сжалось. Я хотела закрыть глаза, но так и не смогла. Этот плач сводил меня с ума, разрывал мне сердце, заставлял ощущать как дрожат мои руки и ноги. Мне хотелось, мне было необходимо идти туда, на этот плач, найти этого ребенка. Выходить из спальни Айше запрещено. Но охраны нет, а сама она крепко спит. Я ненадолго. Просто посмотрю кто это плачет, посмотрю и вернусь. Я ненадолго. Пару минут. Никто даже не заметит. Вскочила с постели и босиком в коридор. Прижимаясь спиной к стене…влекомая голосом малыша. Кажется к нему никто не подходит. Он кричит и кричит. Его плач не смолкает. А у меня…у меня адски разбухла грудь и кажется молоко сейчас разорвет ее на части. Оно буквально сочится из сосков, особенно когда я слышу этот крик. Голодный крик. Передо мной дальняя комната, дверь плотно закрыта и за ней разрывается младенец. И вдруг голоса прямо у двери, отпрянув в темноту слышу …слышу голос Гульнары. — Когда он уже замолчит? — Устанет и замолчит. Последнее время у него все меньше и меньше сил кричать, моя госпожа. — Это невыносимо! — Невыносимо. Бедняжка. Он умирает от голода и никто не может ему помочь. — Аллах поможет. — Вы не побудете с ним? — Нет. В этом нет смысла. Я пойду в дальние комнаты, чтобы не слышать этого ора. — Может попробуете покормить еще раз? — Пыф. Толку? Он не берет грудь. Плюется, орет еще сильнее. У меня уже и молоко перегорело. Давать нечего. Пойдем. Голова болит от этого крика. Скорей бы все закончилось. Шаги затихли по коридору, малыш все кричал и я…вместо того, чтобы уйти. Ведь я должна уйти, правда? Это ребенок Вахида и Гульнары? Ненавистный мне… выживший вместо моей девочки. Мне надо уйти…Но вместо этого моя рука ложится на ручку двери, открывает ее и я оказываюсь в комнате. Младенец кричит еще сильнее, подбегаю к колыбели и мое сердце кажется разрывается от одного взгляда на него, а по груди и животу течет молоко. — Красивый…какой же ты красивый малыш. Иди…Иди я покормлю тебя. Шепчу как безумная, мне кажется….кажется что это мой ребенок. Я словно с ума сошла. Схватила малыша, обнажила грудь и прямо стоя вложила сосок в его кричащий, широко распахнутый ротик…Это было мгновение…какое-то дикое мгновение и ребенок жадно присосался к груди, так что стало больно…. И в тоже время по всему телу разлились волны блаженства и ощущение правильности. Два шага назад и я уже сижу в кресле, покачивая малыша, присматриваясь к его сосущим щечкам, к длинным темным ресничкам, к нежному лобику и курчавым волосикам. Все мое тело охватывает трепетом нежности. Он ест причмокивая, а я закатываю глаза и….впервые за долгие дни отчаяния и мук ощущаю себя счастливой. Это какой-то транс из которого сложно выйти, пока малыш не опорожняет всю грудь, а затем и другую и не засыпает у меня на руках. Сытый…такой нежный, такой маленький. От одного взгляда на него у меня щемит в груди и захватывает дух. Нежно кладу в колыбельку, не в силах оторвать взгляд от маленького ангельского личика, от сжатых кулачков. Так же медленно ухожу… Вовремя. Снова слышны голоса. — Что-то он притих. Может уже все? — Посмотри! Это голоса нянек. Гульнары с ними нет. — Сама смотри. Мне страшно. — Давай! Надо точно знать. Может тогда хоть проспим до утра и не надо будет его на руках носить! — Ладно! Одна из них входит в комнату. Какое-то время ее нет, потом слышно удивленное хмыканье. — Он спит. — Спит? — Да. Спит. — Впервые за этот проклятый месяц! — Спит… — усмехнулась, — аки младенец. Пошли и мы поспим. Может это от слабости. Но нам же и лучше. Медленно пошла в сторону комнаты Айше, тихонько вошла обратно и юркнула в постель. Впервые за долгое время я не сцеживалась и наконец-то уснула. Мне…мне снился мой сын. Во сне почему-то у меня был сын, а не дочь. Сын с личиком малыша Вахида и Гульнары, которого я кощунственно накормила своим молоком.

Глава 10.1

— Император! Я вскочил с места, чувствуя, как отнимаются ноги и немеют руки. Как от ожидания плохого известия начинает темнеть перед глазами. Раис бы просто так не пришел. Он бы прислал кого-то из слуг…Значит что-то случилось. И я почувствовал, как вдоль позвоночника как будто протянулось плетью адское ощущение безысходности и беспомощности. Мне впервые стало страшно. Мне. Не человеку. — Кто из них? — Не понял! — Раис поклонился и посмотрел на меня снизу вверх, не разгибаясь. — Кто из них умер? Ты это пришел мне сообщить? — Нет… я пришел сообщить, что сегодня ваш сын набрал вес…впервые за это время он поправился на сто шестьдесят грам. Резко обернулся к Раису. — Как такое возможно? Он же не ест! — Не знаю…но сегодня ночью он проспал около пяти часов и проснулся только утром. Его состояние удовлетворительное. Он даже испражнился, чего не было уже несколько дней. Рвоты тоже не было. — Наблюдайте! Есть отказался? — Увы да…отказался. Надежда тут же погасла, вспыхнув блеклым огоньком в душе. Как будто его затушили черным камнем разочарования. — Тогда какого черта происходит? Что такого могло случиться ночью? Кто-то его кормил? — Не могу знать. Няньки говорят, что все было как обычно. Что наоборот они очень переживали ведь принц затих и не издавал ни звука. — Хорошо. Наблюдайте! Что с Айше? Затаив дыхание, не в силах сейчас принимать плохие известия. Потому что устал, потому что морально измотан. — Ей стало лучше, но утром опять случился приступ сразу после завтрака. — Твою мать! Почему? — Врач не знает. Говорит, что ночью все показатели улучшились, анализ крови был почти в норме, а уже к обеду стало намного хуже…Но! Не так плохо, как в прошлые разы! Так что надежда есть! Значит кровь Ланы работает, значит она и правда сильнее и питательней синтетического аналога. А это означало, что пока она будет жить. Пока от нее зависит жизнь сестры. — Где она? — Кто? — Ты знаешь кто! — Находится в комнате Айше, не отходит от нее. Так приказала ваша сестра. После приступа она кормилась кровью аксагола, думаем это сыграло свою роль в ее самочувствии. Врач наблюдает. Но принцессе намного лучше. Даже румянец появился, несмотря на приступ. Я надеялся, что она даст свою кровь и уйдет, что я перестану слышать ее проклятый запах, он не будет будоражить меня и сводить с ума, я не буду желать вкусить его так страстно, что темнеет перед глазами. Я надеялся, что больше не увижу и не услышу… а теперь это адское искушение прямо у меня перед носом. — Ладно…пусть пока остается. — Кто остается? Роксана вошла в мою комнату величественной походкой, приподняв острый, аккуратный подбородок и поджав алые губы. Не устаю восхищаться ее красотой. Кто бы мог подумать, что она моя мать…скорее совсем молодая женщина, которая могла быть бы моей фавориткой. О ее красоте слагали стихи и песни. Мать всегда была самой красивой женщиной при моем дворе. — Аксагол. — Давай называть вещи своими именами, сын. Твоя бывшая фаворитка, которая изменила тебе, предала тебя и родила чужого ребенка у нас под носом, теперь находится в императорских покоях? Стиснул кулаки, стараясь не отреагировать на ее слова агрессией, потому что ярость всплеснулась ядовитой горечью и обожгла мне небо. Как будто ядом. Мне захотелось свернуть шею Роксане только за одно напоминание об этом. — Нет…именно она давно умерла. ЕЕ тело и лицо изуродованы, ребенок и любовник мертвы. У постели моей больной сестры и ТВОЕЙ младшей дочери находится аксагол. Донор. Та, кто отдает ей свою кровь и возможно вернет Айше к жизни. Роксана прошла мимо меня и подошла к окну, она распахнула шторы и солнце заиграло лучами на ее бриллиантовом колье. — Когда-то…когда Айше родилась, я говорила тебе чтоб ты ее не трогал…чтобы природа сделала свой выбор, но ты меня не послушал. Сейчас пришло время собирать камни. Природа все равно возьмет свое. Моя дочь не жилец и это был лишь вопрос времени и именно ты продлил ее страдания, Вахид. Ударил кулаком по столу и Роксана, вздрогнув, обернулась. — Айше — жива! Она моя сестра! Она твоя плоть и кровь от моей крови! А значит заслужила, чтоб за ее жизнь боролись! И я буду бороться даже если ты отвернешься! — Зачем? — Потому что я люблю мою сестру! Потому что я в ответе за ее жизнь! — Это эгоизм заставить всех страдать вместе с ней! — Значит не страдай! Наши взгляды встретились и она, не выдержав, отвернулась. — Ты не пускаешь Гульнару в свою спальню. — С каких пор мы это обсуждаем? — С тех пор как умирает твой наследник и нужно сделать нового! — Мой сын еще не умер! — Но скорей всего умрет! — Тебе лучше прямо сейчас покинуть мою комнату, архбаа! Она развернулась и вышла из моей комнаты, а я со злости смел все со стола, вышвырнул к чертовой матери на пол так что осколки разлетелись в разные стороны, а ковер забрызгали брызги джема и черного кофе. Я снова направился в сторону детской…И уже издалека услыхал как кричит мой мальчик. Внутри все сжалось, сердце как будто сейчас разорвется от боли. Я вошел в детскую и подошел к кроватке. Малыш дергал ручками и ножками и яростно кричал. Когда взял его на руки он начал вертеть головкой и открывать крошечный ротик. И я понимал — он голоден. Он адски голоден. А я ничем не могу ему помочь. На какое-то мгновение в голову ударил запах. И я оторопел, вытянулся, принюхиваясь и не веря самому себе. От ребенка пахнет …пахнет Ланой. Сильно. Так как будто она приближалась к нему, или держала его на руках. Но этого не может быть…это бред. Как она могла попасть сюда если тут всегда няньки. Наверное, я слишком близок к комнате Айше и поэтому меня преследует этот проклятый аромат, который въелся мне в мозги. Позволил малышу сосать мой палец… а сам носил его из угла в угол, но так и не укачал. В бессилии положил кричащего младенца в кровать и сдерживая слезы ярости и беспомощности вышел оттуда. — Пусть врач зайдет ко мне! Он пришел немедленно, рассыпаясь в поклонах и целуя мне руку. — Принцу стало лучше сегодня утром? Кто взвешивал младенца? — Я лично, мой император! — Ошибки быть не может? — Нет…никакой ошибки. Я взвесил на двух весах… и ребенок испражнился, простите за такие подробности. — И что это значит? — Это…это конечно невозможно, но мне кажется, что ночью его кормили. — Но он же не ест! — Он не ест то, что мы ему даем… — Значит ему могли давать что-то другое? — Могли…Задумчиво сказал врач. И мы посмотрели друг на друга. Потом я повернулся к одному из банахиров. — Немедленно принести мне записи со всех камер из коридора и из детской! Немедленно!