Воин Огня

За столом сидел мужчина пятидесяти лет, уже почти полностью седой, но ни стати, ни военной выправки не утративший. Услышав стук, командующий всея морскими силами Восточного Фронта поднял голову от бумаг и обратил взор в мою сторону.

— Отец, — лёгкий поклон.

— Чан, ты вернулся, — мужчина чуть ли не рентгеновским взором оценивал мою фигуру, словно сверял с каким-то шаблоном. Не миновали пристального взгляда и висящие на поясе меч с кинжалом.

— Да, моё обучение подошло к концу. Учитель Пиандао передал всё, что мог и хотел мне передать, и одарил оружием.

— Что ж, я горжусь тобой, сын мой, — впервые за очень долгое время на моей памяти адмирал Чан открыто и тепло улыбнулся. — Ты покидал эти стены совсем ещё мальчишкой. Сейчас же перед собой я вижу молодого воина народа Огня. И подобные изменения радуют моё сердце, — м-да, а стиль у него остался всё столь же напыщенно-официальный. — Что ты будешь делать дальше? — очередное изменение, до этого заботливый родитель, когда соизволял уделить внимание чаду, не сильно интересовался мнением означенного чада или его дальнейшими планами.

— Во время ученичества я о многом думал. О нашем народе, о нашей семье и о месте нашей семьи в нашем народе, а посему… — иду на сидящего в кресле мужчину, по пути обнажая меч и… опускаюсь перед ним на одно колено, протягивая на руках оружие. — Адмирал, я прошу вас принять меня на службу в войска народа Огня, — в этот момент адмирал Чан прослезился. Плачущий улыбающийся мужик с военной выправкой и годами службы за плечами. Впечатляющее зрелище. Думал он недолго.

— Что же, повторяй за мной. Я, Чан, сын Чана, присягаю на верность народу и Хозяину Огня. Торжественно клянусь свято соблюдать законы народа Огня, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость и строй Страны Огня, народ и Отечество, — я послушно повторил слова присяги. — Встань, воин Огня, возьми свой меч и помни, для чего он был тебе дан! — закончил оте… нет, Адмирал Чан и протянул мне клинок обратно. С поклоном принимаю клинок и убираю обратно в ножны.

— Каковы ваши дальнейшие приказания, адмирал?

— Вольно, сынок, — ответил командующий. — Жаль, что Лана не дожила до этого дня, сегодня ты дважды поразил меня и порадовал моё сердце, а потому мы будем гулять и отмечать, а завтра ты отправишься с моим письмом в навигационную школу. Через два месяца со стапелей сходит новый броненосец для усиления группировки Восточного Флота. Если ты достойно проявишь себя, его капитаном будешь ты.

— Два месяца? — с одной стороны, о предоставлении мне новёхонького корабля в единоличное пользование (а на корабле во время похода капитан — Царь и Бог) я и мечтать не смел, рассчитывал максимум на должность помощника капитана на какой-нибудь посудине среднего пошиба, чтобы постепенно врасти в экипаж, набраться опыта, начать создавать команду, а там уже и задумываться о личном корабле, месяцев эдак через шесть-семь. Да и то я думал, что это очень скорые сроки. Однако с другой стороны, даже если бы всё растянулось на эти шесть-семь месяцев, шепотков из серии «папа подарил сыну кораблик поиграть» было бы не избежать, с соответствующим отношением от «старых морских волков», но у меня была бы уже какая-никакая команда, костяк, знающий меня лично, на который можно было бы опереться. Что мне придётся пережить и как крутиться, если корабль я получу за два месяца, да не просто корабль, а новый броненосец — мне было страшно даже представлять.

— Ты смог попасть в ученики к легендарному Пиандао и окончить обучение, неужели не справишься с навигационными курсами? — неправильно понял меня адмирал.

— Курсы — не самая большая моя проблема, отец, — и я поведал не в меру счастливому мужику о размерах той свиньи, которую он мне собирается по доброте душевной подложить.

— Вот ты о чём… — хмыкнул адмирал. — Ты мой сын, и любое твоё действие так или иначе будет пристально рассматриваться, а в твоём окружении найдутся как «друзья», типа тех, что были у тебя ранее, — моряк довольно осклабился, видя, как я скривился при упоминании этих личностей, — так и недоброжелатели, желающие очернить тебя, а через тебя и меня. Разговоры и шепотки будут в любом случае. Но мы — народ Огня, и мы уважаем Право Сильного. Вызови пасквилянта на Агни Кай или прирежь на дуэли — и разговоры утихнут, — кхем, м-да, я как-то вдруг упустил из виду, что нравы тут куда «проще», чем были в прошлом мире, и за сказанное слово могут и ответа потребовать, причём не в суде с адвокатом, где всё решает толщина кошелька, а на арене, где твои слова тебе, в прямом смысле слова, вобьют обратно в глотку, и хорошо ещё, если просто кулаком, а не файрболом или куском стали.

— Я понял, спасибо, отец, я не подведу тебя.

— Рассчитываю на это. Ну, а сейчас мы будем праздновать и веселиться! О, Линтао как раз несёт еду, отлично, крикни ей, чтобы ещё и вина захватила, и побольше, побольше!

На следующее утро, мучимый лёгкой головной болью, я отправился в рекомую навигационную школу, неся в заплечном мешке, помимо сменной одежды, запаса сухпая и набора по уходу за оружием, ещё и рекомендательное письмо. Почтовый сокол от адмирала улетел ещё вчера, так что меня там уже должны ждать… По идее, поскольку отправлял он птичку уже будучи весьма навеселе, немузыкально напевая что-то на тему «всё пропью, но флот не опозорю» и даже пытаясь дать «на дорожку» хлебнуть и почтовому соколу. Птичка, к счастью, оказалась убеждённым трезвенником и смылась доставлять почту раньше, чем любящий всё живое адмирал таки смог её накачать в принудительном порядке. Ладно, в любом случае, до школы мне плыть дня два, даже если прошлая попытка с отправкой сообщения провалилась, дорогой батя успеет протрезветь и отправить ещё одну депешу.

Я принимал только-только спущенный на воду корабль. Конечно, в глубокий рейд он пока не пойдёт — крейсеру ещё предстояли ходовые испытания, учебные стрельбы и вылавливание различных «детских болезней» — не хотелось бы застрять посреди моря из-за сдохшей паровой машины или обнаружить заклинивание автомата требушета или баллисты во время боя. Но это всё было неважно. Я смотрел на МОЙ корабль и не мог наглядеться.

Эти два месяца в школе навигации были тем ещё «удовольствием», и если в инженерной части и силовом агрегате я разобрался буквально слёту (котёл — он и в другом мире котёл, пожалуй, я даже пару идей и улучшений мог попробовать приткнуть), то вот само морское дело шло с известным скрипом. Как ни крути, но два месяца — это чудовищно мало, чтобы обучить кого-либо ориентироваться по звёздам (хотя местные уже могли в компас, но случаи бывают разные, так что это искусство никуда не исчезло), понимать в течениях, розе ветров, принципах эксплуатации судов и ещё чёртовой туче мелочей. Про морской бой я вообще молчу! Спал по 3–4 часа в день, ел только когда получалось перехватить что-то по пути. Настроение как опустилось на второй день на отметку «умри всё живое», так и не поднималось с тех пор ни разу. О, были и разговоры о том, что я — «мальчик с волосатой лапой», парочка не очень умных товарищей даже соизволила сказать мне это в лицо. Что примечательно, как я узнал чуть позже, лапы волосатые были и у них, просто «труба пониже да дым пожиже», а строящийся крейсер вроде как обещали кому-то из них отдать, но вмешался случай и адмиральский сын. На претензию я ответил адекватно моему тогдашнему состоянию и вызвал засранцев на дуэль. Обоих сразу. И слегка порезал — не фатально, кровники в лице их родителей мне не нужны, но лица их перестали быть столь смазливы, да и лечиться от множества колото-резаных ран и переломов им предстояло ещё дооолго. Как и говорил отец, после такого разговоры поутихли.

Но вот всё осталось позади, и я смог подняться на борт, как и положено по традиции — первым. Палуба легко покачивалась под ногами, где-то в глубине корабля едва слышно рокотал силовой агрегат — сердце крейсера.