Ловушка Пандоры

К Сидору подъехала тачка — бэха. Из нее вылез бритоголовый здоровяк в облегающем костюмчике по последней моде с коротенькими зауженными штанишками. Этот костюмчик, словно явившемуся из девяностых громиле, шел куда меньше, чем характерная кожаная куртка того времени. В двадцать первом веке амбал имел довольно нелепый вид, но его кулаки были по-прежнему крепкими и тяжелыми.

Кажется, Костяну опять не свезло, и его будут бить долго и больно. А Матфей на сей раз не сможет разделить эту «радость» с другом.

Амбал вразвалочку подошел к Сидору и неожиданно протянул руку. Сидор, ничуть не удивившись такому ошеломительному для Матфея повороту, протянул в ответ свою, с крестиком возле большого пальца. Амбал, увидев крестик, усмехнулся.

— Напоминашка? Я от таких, короче, отказался, а то, короче, ставлю, а потом забуду зачем — мороки больше с этим, короче.

— Не-е, это оберег от нечистой силы, — доверчиво махнул рукой Сидор, зачехляя скрипку.

Вид у друга был смешной. Без волос, Сидор казался совсем уж беззащитным и мелким. Огромная, явно не по размеру солдатская форма, только усиливала это впечатление.

Громила застыл, переваривая инфу, с запозданием улыбнулся. Открыл багажник и, достав оттуда сумку с ноутбуком и бумажный пакет, протянул Костяну.

— Вот, хозяин велел тебе передать, короче. Тут тебе микрофон, камера, ноут и все прочие штучки-дрючки.

— Хорошо.

Костян взял вещи. Амбал вытащил из кармана розовую визитку, уляпанную сердечками и помахал ей перед лицом Сидора.

— Кстати, тут кто-то хотел еще надувную бабу тебе сунуть, но, короче, потом решили, что ради такого дела, короче, ты можешь и эскорт толковый взять, во телефончик местный, но приличный — я проверял, — здоровяк подмигнул. — Все оплатим. На любой вкус, можешь даже груповушку себе устроить.

— Воздержусь, — пробурчал Сидор, с трудом отведя взгляд от визитки.

— А чё боишься, не справишься?

— Нет, просто продажные бабы, они, знаешь ли, пугающие какие-то.

— Чё?!… — наморщил в гармошку свой неандертальский лобище амбал.

— Не хочу болячек подцепить, — подмигнул Сидор, кинув более доходчивый довод.

— Гы, — почему-то затрясся амбал, он трясся до тех пор, пока на глазах не выступили слезы. — Юморист, однако. Ладно, короче — он сунул визитку обратно себе в карман. — Ты набери, там еще телефон тебе передали, перед самым этим того, чтобы он того, был в курсе, короче.

— Боится, что кишка тонка?

— Он не боится, парень, это его боятся. Он любит просто быть в курсах. Ну, короче, ты все понял. Я пошел, а то тут светить, сам понимаешь, еще дела у нас. А, кстати, еще, он своих не забывает, твоей мамке на счет немного уже капнуло, после еще капнет. Можешь проверить, короче.

— Я не поэтому это делаю! — с обидой буркнул Костян.

— Ясн дело не поэтому, у тебя особенное значение какое-то. Ну, все, короче, бай, удачи! Сделаешь, в герои запишут.

Громила сел в беху и, ударив по газам, умчался куда-то в закат.

Сидор обвешался сумками и, кряхтя, поплелся к «Hotel’ю».

Тетка на ресепшене с татуированными синими бровями вопросительно подняла на Сидора эти самые брови, от чего вид у нее стал устрашающий. Сидор сказал, что у него бронь. Тетка, оттаяв, улыбнулась в духе: «И тебя вылечим» и дала ключ.

Сидор шел к номеру очень медленно. Нехотя шел, даже пару раз оступился, бубня матерные словечки под нос.

Матфею не хотелось, чтобы Костян заходил в этот номер, ему чудилось, что это как в фильме «1408», и там Костяна поджидала хрен знает какая чертовщина. Сидору нельзя было туда заходить.

— Во что ты опять вляпался?! — вопрошал Матфей, угрюмой тенью следуя за другом.

— Кажись, я влип, Матан, — вдруг в строчку, вздохнул Костян.

Остановившись перед дверью своего номера, он вставил ключ.

— Так не заходи туда, дебил! — что есть силы, заорал Матфей.

Но замок щелкнул.

Во рту Матфея пересохло. Он схватил дверную ручку и что есть силы потянул на себя, но это не помогло. Сидор легко преодолел сопротивление, даже не почувствовав его, открыл дверь и шагнул за порог.

Матфей осторожно ступил следом.

Комната оказалась пустой и безобидной. В ней даже было уютно и чистенько.

Сидор бросил сумку и бумажный пакет на кровать и подошел к окну. Постоял, напряженно всматриваясь в улицу. Матфей тоже посмотрел.

За окном парочка со своим выводком лепили колобки из снега. Вид у них был счастливый, даже одухотворенный какой-то. Вскоре снег ожил улыбчивым снеговиком. Мелкая девчушка напоследок обняла здоровенного добряка с морковкой и скрылась в подъезде вместе с родителями.

Сидор задернул шторку. Комната погрузилась в полумрак. Обвел номер глазами. Задумался. Подошел к столику и подвинул его ближе к окну. Постоял, посмотрел и передвинул обратно к стене. Открыл сумку, достал ноутбук. Тоненький, с яблоком на крышке, петличку, камеру прицепил к монитору.

Слишком хорошее оснащение, значит ситуация была действительно плохой.

Словно в подтверждение Сидор развернул бумажный пакет, достав из него пистолет. В руках Сидора пистолет выглядел чужеродно, нелепо. Он положил его на стол рядом с включенным ноутбуком. Вытер вспотевшие руки об армейские штаны. Достал телефон и набрал кому-то.

— Это я… Я, я не уверен, в общем-то… Я понимаю, но… Я понимаю… А ты уверен, что сработает?.. Ладно-ладно, я сделаю… А что помешает заблокировать видео?.. Чё реально у нас такие мощные хакеры есть?! Ну, да, всех они не заблокируют, но… Ладно-ладно. Да, я понял тебя. Да, я готов! Ладно…

Он нажал отбой. Зло швырнул телефон об стену. Экран пошел трещинами, но Сидору показалось этого мало, он стал усиленно топтать устройство, пока не раздавил на запчасти. Запыхавшись, он сел на кровать и долго, не мигая, смотрел на обломки.

Поднялся. Сгреб осколки и, выйдя в туалет, стал смывать их в унитаз. Одна запчасть смываться не хотела. Он попытался разломить ее ершиком, но безрезультатно. Полез руками в унитаз и, достав её, зло разворотил руками. Наконец телефон отправился в сточную канаву.

Потом Сидор долго мыл руки. Посмотрел в зеркало над раковиной и умылся. Еще раз посмотрел и начал стягивать одежду.

Матфей выскочил из ванной и стал дожидаться друга в комнате, нервно меряя ее шагами, он пытался сообразить, что взбрело в дурную голову Сидора.

Через 15 минут Сидор вернулся в комнату уже одетый, но с влажным ежиком и полотенцем на плечах.

Решительно выдвинул столик чуть вперед, а к стене подставил стул. Скинул полотенце с плеч и повесил его на спинку стула.

Подошел к окну, не раздвигая шторку, выглянул в щелку.

Во дворе компания подростков яростно месила снеговика, оставляя от улыбающегося добряка лишь комки грязи.

— «Дайте же нам довериться вечному духу, который только потому разрушает и уничтожает, что он есть неисчерпаемый и вечно созидающий источник всяческой жизни. Страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть!»,— шепотом процитировал любимого Бакунина Сидор.

Матфей поежился. Этот тон, совсем не как у Сидора — слишком серьезный и грустный. Но Сидору как будто этого было мало и он, отодвинув шторку, стал дышать на стекло и выписывать эту цитату на запотевшем участке.

Задёрнув шторку, сел на стул, покрутился, взял в руку пистолет, помахал им у себя перед носом, опять положил на стол. Забубнил себе под нос:

— «Революционер — человек обреченный. Беспощадный для государства и вообще для всего сословно-образованного общества, он и от них не должен ждать для себя никакой пощады. (…) Он каждый день должен быть готов к смерти»[1].

Это цитата из Катехизиса, который как-то читал ему восторженный Сидор. Матфей тогда посоветовал ему лучше полистать Достоевского и его «Бесов», где тот показал всю ничтожность людишек, вроде автора этого катехизиса — Нечаева. У Матфея против этого радикализма была прививка, а у Сидора, видимо, нет.

Сидор, продолжая бубнить всю эту чушь, открыл ютуб жмякнул прямую трансляцию, а ссылку кинул на канал «Молодость не молчит», на экране появилось его бледное лицо. Прочистил горло и начал тихо, вкрадчиво: