Новый поворот

— СУКАААААА! ААААА! СУКА, ЗА ЧТО! АААА!

Я скулил и выл не хуже матки-клыкача, когда она заживо сгорала на стене, получая выстрелы из лука в спину. Так же дико, так же вкладывая все силы в звериный крик, лишь бы ослабить боль. Горло сорвалось на хрип, из рта вылетело кровавое облачко. Получалось лишь глухо сипеть, отползая к ящику с зельями. Левую кое-как рабочую руку трясло в сильном мандраже. Закрытый бутылек, не сразу получилось поднести ко рту. Понадобилось несколько попыток, но я смог. Зубами сорвал пробку и языком вытолкну ее из рта, присасываясь к бутыльку. По горлу начал разливаться горький холод…

Вихра в ужасе отползала дальше от меня, что-то быстро шепча себе под нос. А вот Хагалбар набычился и встал надо мной.

— Ты не понимаешь, что просто сейчас сдохнешь? А, щенок? — Говорил Хагалбар, тяня к моему горлу дрожащую ладонь с выступившими венами.

— Пусть, пусть, пусть. Уйди, падла. Мразь двуличная. Уйди, сука! Прокляну, уйди. Гнида. Пусть, пусть… Больно, слишком больно. Пусть, пусть. Ты не мой друг, я не ваша команда. Не забуду. Никогда. Никогда. Отстань. Не нужно. Не хочу. Только не это! — Шевелил я одними губами, но Хагалбар слышал каждый мой сиплый шепот.

Слышал, злился, но ничего не стал делать. Когда-то добрый взгляд наполнился бессильной ненавистью. Могучие желваки словно на окаменевшем лице шли ходуном, напрягаясь до предела.

— Ты, сам! Ты, сам! Сам, пацан, так решил! Я не виноват. — Хагалбар поднял голову вверх и, срывая голос, выкрикнул. — Я НЕ ВИНОВАТ!

Простояв так несколько секунд, он сжал кулаки и ушел. Уже легче! Как же без него стало легко! О, боги! Словно половина всей боли ушла. Стало спокойней. Облокотившись рукой поцелее на ящик, я начал кистью доставать зелья из деревянных ячеек и, склоняя болтающуюся голову вниз, пить их одно за другим. Они притупляли боль и опьяняли рассудок. Я не считал сколько их выпил, просто откинулся на землю, когда перестал чувствовать разницу в ощущениях, а из рта пошла густая красная пена. Боль стала тише и слилась в одно непонятное чувство по всему телу, почему-то это успокаивало и расслабляло.

Я просто начал ждать момента смерти, лишь бы избавится от всех чувств. Моя жизнь в этом мире была недолгой, но красочной. Особенно эпично ее завершение. Мне не о чем жалеть! Вальхалла, открывай врата, я сразил неплохого йотуна, и хочу лишь напиться в твоих чертогах…

— Я спасу тебя! — Раздался отчаянный голос Вихры, который поверг меня в глубокий неописуемый ужас!

Оставь меня в покое, просто оставь. Не отравляй последние мгновения жизни. Но она не только отравляла, она еще и унижала! Вихра неумело расстёгивала броню и срывала ее с меня, открывая торс. Сейчас еще и сердце мне вырежет… тело обмякло и вовсе перестало слушаться, даже рот не шевелился. Только получалось еле двигать слабовидящими глазами. Дай мне всего минуту откинуться. Однако, она села рядом и притянула мое безвольное тело к себе, прижимаясь ко мне всей своей кожей. Да, она тоже оголилась до пояса, но меня сейчас даже близко не волновало ее тело. Меня волновал воткнутый за моей спиной посох, за который она продолжала держаться, и ее грудь…я прямо чувствовал, как там накапливается мучительная и убийственная магия. Разряд!

Разряд был молниеносным, мое уже мертвеющее тело подбросило вверх, обдавая волной боли. Но эта боль быстро прошла, заменяясь покалыванием и перемалыванием в блендере… Но на этот раз… Было слабее, словно на блендере сбавили обороты и прогоняли меня по нему, нежно и плавно опуская через тупое лезвие. Приятности это не добавило, но уровень боли заметно уменьшило. Впрочем, это не стоило того, чтобы прижиматься к этой груди. Ни на йоту. Оставалось только терпеть, тело исчерпало уже все ресурсы. В один момент сознание померкло.

В прошлый раз я как-то почти и не заметил, как помер, но сейчас все было иначе. Была какая-то тяжесть, тащившая меня куда-то вниз. Неужели столько грешков скопилось? Уже пофиг, на конечной узнаем, чего и где скопилось. А еще было липко и мокро, странно. Но было темно и пусто, поэтому я не понимал откуда брались эти чувства. Ничего не менялось. Но потом я начал чувствовать какие-то прикосновения. Они проходили, но каждый раз настойчиво возвращались. Эй, стремная фигня!

В один момент я услышал какой-то гул и сияющий передо мной свет, я пошел к нему…

И встретился взглядом с огромными знакомыми буферами. До боли знакомыми.

— Господи Исусе, только не к этому демону. — На миг уверовал я.

— Слышь, ты кого демоном назвал? — Прозвучал божественный гром сверху.

— Погоди… те, щас посмотрю, не калека ли и решу, как вас злить! — Взвешивал я все за и против, чтобы знать что теряю.

Я опасался, но удара не прилетело. Удалось сесть, но чувствительность тела отсутствовала. Конечности двигались без боли под одеялом, но я не ощущал в них никакого напряжения. Оглянувшись в пространстве, мое тело было найдено в небольшой коморке с четырьмя кроватями, на одной из которых валялся я. Рядом на тумбочке были мои рваные и запачканные кровью вещи, а на них бабища бесцеремонно поставила горшок с водой. На краю горшка свисала мокрая тряпка, вода с которой капала на одежду. Вот она причина мокроты во сне! Я возмущенно и резко посмотрел на местного босса.

— Ты что, головой повредился? — Равнодушно отреагировала бабища на мой дерзкий взгляд.

— Это что? — Указал я пальцем на горшок.

— Пою тебя и компресс тебе делаю, неблагодарный.

— А зачем вещи мочишь?

— Тряпки половые это!

— Половые… Ууу. Ох, ладно. Есть пару вопросов.

— Ты чё, это осмелел? — Она презрительно сощурила одну из своих амбразурных щелей в глазницах, которые едва выглядывали из-за ее бамперов, скрываясь за колючим ограждением из редких жестких ресниц.

— Слыш, бабища, ты личные границы-то не переходи. Давай уже налаживать мирные отношения. — На такие амбразуры грудью не попрешь, значит играем в дипломатию!

— Эть как заговорил, ладно, спрашивай.

— Сколько валяюсь? — Задал я самый главный вопрос.

— Пятый день как я за тобой присматриваю, болезный. Подмывать тебя, засранец, пришлось.

— Благодарю от всей души, сударыня, прям спасли. Правда, благодарен. Второй важный вопрос, почему ты за мной присматриваешь?

— Что-то не нравится?

— Просто интересно.

— Так я знахарка при молодчиках, уж лет десять как.

— О, вон оно как, интересно. А где мои якобы спутники?

— Продали деревне мясо от клыкача и свалили в тот же день, не больно-то ты им нужен. Даже не прикопали тебя. А бабенка так и вовсе надругалась. Да и мы думали, помер. Молодчики до вечера эту погонь по лесу гоняли. Тебя Соха уже ночью притащил, говорит, еще дышит. Уговорил с тобой повозиться.

— Надо бы проставиться и ему и вам.

— Он трезвенник, а я гадость всякую не пью. Забудь. — Отмахнулась медсестра.

— Не забуду, во век не забуду! Как еще раз вернусь сюда, обязательно вам праздник закачу!

— Эээ, оборванец, мечтай больше.

— Мечты сбываются. Ладно, последнее, почему я тела не чувствую? Прям совсем-совсем. — Это очень меня беспокоило. Неужели нервной системе конец и я потерял чувствительность?

И тут тетка взревела, отвесив мне увесистый подзатыльник.

— Жрать зелья меньше надо, пьянь. Высосал половину ящика! С пеной во рту был. Алкашня! Зелья-то на счету и стоят! Каждая по золотому! Малые, но зато мощные, ты поди сейчас такие найди! Все разбавляют!

— Хватит орать! — Смог я перекричать тетку. — Сколько?

— Чего сколько?

— Сколько выпил?

— Семнадцать штук…

— Ох, ё!

— И я про то же.

— Без паники! Есть у меня хороший алхимик на примете, правда, ее мамка меня избили за то, что в кладовке сплю. Но в просьбе отказывать не будут. Все верну, варево будет не хуже. Ради вас готов теперь на все! Кстати, а когда меня торкать от зелий перестанет? А то я не чувствую, кости у меня там срослись? — Я с опаской начал шевелить левой рукой, ощупывая ее кость пальцами правой руки. Вроде не болтается.