Страница 14 из 18
Гон досадно сел напротив входа, со вздрагиванием смотря на непреступный барьер. Когда он начал скулить, Арну стало даже немного жалко лохматого, но он понимал, что если он откинет поддон и впустит его погреться, то его глаза уже не будут такие жалостливые и горестные, они тут же превратятся в бешенные и остервенелые. Он не хотел выгонять его из собственного дома, но, если бы он этого не сделал, уже к вечеру его бы нашли окоченелым в каком-нибудь сугробе. Выбор оказался очевидным, хоть и до ужаса неприятным. Чем больше он находился в собачьей конуре, тем лучше понимал всю несправедливость этого мира.
Рано или поздно Гон должен был сдаться и уйти. Найти себе новый дом под каким-нибудь крыльцом или пробраться в чей-то сарай. Но собака сидела до последнего. Только тогда, когда ее тело полностью покрылось падающим снегом, Гон все же ушел. Арн тяжело вздохнул и по удобнее улёгся внутри своего нового места жительства.
Через прорезь в будке он видел, как солнце село и наступила ночь. Еще больше вжавшись в себя, он снова заснул. Несколько раз Арн просыпался от того, что кто-то рычал и одновременно скулил прямо за деревянным щитом.
Проснувшись ранним утром, он почувствовал, как в животе ужасно заурчало. Жажда и голод когтями разрывали желудок. Больше отсиживаться становилось невозможно. Без хоть малого пропитания ему долго не протянуть.
Как призрак Арн прополз из конца будки ко входу и заглянул в щель. Солнце едва встало и еще не успело усмирить холод. Гона тоже не было. Наверно старый пес все-таки нашел, где переночевать и согреться этой ночью.
Плавно откинув щит, Арн вылез из будки и подпер его ко входу. Больше, как сюда ему пока вернуться будет некуда. Пробежав через две улицы, мальчик приткнулся к колодцу. Вытащив ведерко с водой, он с жадностью принялся хлебать стылую воду. Мурашки тут же поползли по всему его телу, но Арна это не останавливало –жажда была намного сильнее.
Напившись вдоволь, он облокотился на оголовок и тяжело вздохнул. Хватающие за душу печальные воспоминания снова открыли незаживающие раны. Невольно слезы сами побежали по щекам, а руки потянулись к глазам, чтобы закрыть их и больше ничего не видеть.
– Что случилось юноша?
Арн убрал руки и его глаза увидели ссутулившего еле передвигающего старика в старой грязной одежде, держащего железное ведерко. Ничего не отвечая, мальчик встал и пошел по вымощенной каменной тропинки в противоположном направлении. Ему совсем не хотелось никому ничего рассказывать. Да и вообще просто говорить, беседовать или делиться чем-то. Оборачиваясь несколько раз, Арн видел, как старик провожает его тяжелым взглядом. Он еще больше ускорил шаг. Сейчас ему нужно было только одно – отстраниться.
Опустив голову вниз и завернув руки в рукава свитера, он шел по мостовой. На пути, возле начинавшегося торгового района, появился дом Барника. Деревянное непримечательное здание, с однообразной формой строения и с глупым, как казалось, Арну, флюгером в виде двух черных котов, кричащих друг на друга. Но как бы он не выглядел, свою привлекательность ему обеспечивало мастерство хозяина, готовившего просто потрясающие мучные изделия. У него всегда можно было купить самые вкусные лепешки с сыром, пироги и штрудели. Тянущейся и растворяющейся вокруг аромат, исходящий от этого дома, пропитывал воздух по всей округе и щекотал нос, каждому проходящему мимо. Не стал исключением и Арн, не выдержавший притягивающего запаха. Он подошёл к дому и заглянул в окно. Внутри были дощатые полы, стол с разного рода специями, посуда с мукой и, конечно, сам мастер Барник. Печь уже была растоплена и в ней румянилась свежая выпечка.
Арн так увлекся наблюдением, как готовился хлеб, что вдруг замер от неожиданности. Парадная дверь открылась и через окно он увидел того самого капитана городской стражи, ворвавшегося в их дом прошлой ночью. Злость и ненависть пробежала по его телу. Страха больше не было. Даже так сильно терзавшие его голодные позывы уступили пробудившемуся гневу.
– Капитан Горс, – полный мужчина в фартуке поприветствовал его и поклонился.
Это было самое ненавистное имя, которое как казалось мальчику он будет помнить и ненавидеть еще долгое и долгое время. По крайней мере до того самого момента пока не сможет перерезать горло этой вонючей жирной свинье.
Стражник никак не отреагировал на приветствия Барника и подойдя к печи всмотрелся в железный лист, стоявший в печи. Больше он не хромал, передвигаясь довольно быстро. Священнослужители сделали свое дело – подняли на ноги убийцу и вручили ему меч.
– Знаешь, Барник, почему я не закрыл еще твою лавочку? – капитан с пренебрежением отсмотрел хозяина дома.
– Из-за вашего доброго сердца, капитан? – как можно мягче ответил хозяин.
– Нет, конечно. Доброго сердца…? – Горс, чуть не захлебнулся от смеха. – Только из-за твоих лепешек с сыром! Доброе сердце, – стражник, не веря собственным ушам, покачал головой и снова чуть не захлебнулся от услышанного.
– Ненавижу! – под проскользнувший порыв ветра, вылетело у Арна. Его глаза с самой чудовищной злобой смотрели через стекло на заточенного в доспехи убийцу. – Твое доброе сердце я скормлю Гону – старой блохастой собаке. Но даже и он трижды сплюнет, пока прожует его.
Железный лист выдвинулся из печи и Горс чуть ли не голыми руками ухватив румяную лепешку, тут же отправив ее в рот.
– Барник, – капитан не унимался, жадно пережевывая маленькие кусочки, – вот чтобы ты делал, если бы оказался в «Черных Холмах»?
– Это ты должен сидеть в тюрьме! – процедил сквозь зубы Арн, еще сильнее сжав кулаки. Окна были плотно заколочены, и никто не услышал этих слов. Но он и не боялся этого – если бы Горс заметил его, он бы дал ему настоящий бой, хоть и пусть их силы были не равны. Терять ему все равно было нечего.
– Мне даже представить сложно, капитан. Я никогда не нарушал закон и всегда был честен перед графом.
– В этом случае ты бы уже не делал лепешки, Барник, – с ироничной грустью процедил стражник. – Там бы из тебя уже сделали лепешку, – по дому снова разлетелся заливистый громкий смех.
– Хотите я соберу вам несколько штучек в дорогу? – мягко спросил хозяин.
– Барник! У меня складывается такое ощущение, что мое общество тебе совсем не радует и ты хочешь от меня побыстрее избавиться.
– Как вы могли такое подумать капитан? Я лишь хотел, чтобы вы не оставались голодными и наслаждались моей выпечкой как можно дольше.
– Ты так же умеешь льстить, как и готовить, Барник, – Горс жадно ухватил еще пару штук и завернул их в платок. – Но ты прав, время не ждет. Скоро казнь и я должен на ней присутствовать, а не сидеть здесь и набивать свое брюхо.
– Кто этот бедолага, господин?
– Вор. Но не простой. Член гильдии. Серая Мышь, может слышал о таком?
У Арна все пересохло в горле. Он словно потерял дар речи. Его сердце готово было одновременно выпрыгнуть и остановиться. Так он называл его отца, после того как ворвался в их дом. Неужели суд так быстро прошел и его уже приговорили к высшей мере?
– Нет капитан, могу вас заверить, с таким именем никто не покупал моих лепёшек.
– Я лично взял его живьем, вот этими руками, – на его лице появилось довольная ухмылка. – С приходом нового графа, казнить стали в два раза чаще. Но разве это плохо? Скоро город станет намного чище, и я в этом ему помогу.
После этих слов, Горс открыл дверь и скрылся, дожевывая очередную лепешку. Хозяин, наконец, с облегчением вздохнул и занялся тем, что он умел делать лучше всего.
Обогнув дом, Арн решил следовать тайком за капитаном, чтобы тот вывел его на городскую площадь. Держа солидное расстояние, он шел за ним сквозь улицы и переулки, пока тот не вывел его на городскую площадь и растворился в толпе. Горс так и не разу не обернулся и даже наверняка не подумал, что кто-то мог тайком следить за ним.
Так много людей, собравшихся в одном месте, Арн не видел еще никогда. Все они наблюдали за последними приготовлениями на деревянном эшафоте, стоящем в конце городской площади, прямо перед замком графа Херекарта.