Страница 66 из 83
– Ну, лодка на ходу. С банки сойти ей – раз плюнуть.
– А ты ее с другой стороны сухогрузом и подопри, и все, – никуда она не денется! – в восторге от своей замечательной идеи лейтенант Голдинг изо всех сил стукнул по штурвалу, и вертолет опасно накренился.
Атлантический океан стал стремительно приближаться.
Голдинг выждал эффектную паузу и взялся за ручки штурвала, машина выровнялась и зависла над самой морской гладью.
– Классно, правда? – спросил лейтенант.
– Ты о чем? – поинтересовался Барков. – Летаешь классно, или идея хорошая?
– Вообще, капитан, жить классно!
– Может быть, может быть, – неуверенно ответил каптри. – Может быть… А идея у тебя действительно хорошая. Далеко до этой твоей Дейтона-Бич?
– На вертолете все близко, – ответил лейтенант Голдинг и белозубо рассмеялся.
Он, как и все негры, отличался оптимизмом.
Где-то далеко в безоблачном небе Флориды прогудел вертолет и умолк, так и не появившись в поле зрения.
– Мужики, у кого-нибудь пластид есть? – поинтересовался Сажин у братвы.
– Мужики в тайге лес пилят, – буркнул кто-то.
– Откуда у нас пластид, капитан? Не наш это профиль, – ответил за всех Паша-командир.
– Ну что ж вы так?
– Говорят тебе, не наш профиль. Сам об этом должен был думать.
– Да я подумал, но, боюсь, маловато будет.
– У меня маленько есть, – вмешался медвежатник Феодор и достал из сумки порядочную колбаску пластида. – Весь не дам, но поделиться могу…
Снова загудел вертолет, все ближе и ближе, уже показался над деревьями. Наш, опознал я по бортовому номеру, и вдруг шум движков стих, лопасти начали вращаться все медленнее, наконец, остановились и стали крутиться в другую сторону. Вертолет завис в воздухе, потом стал медленно опускаться, потом падать, и рухнул, ломая сучья и деревья, давя своим железным безжизненным телом незрелые плоды мандаринов…
Все замерли в ожидании взрыва, а я, как и все вжав голову в плечи, стал машинально просчитывать варианты. Если его сбили «Стингером», то сейчас непременно раздастся взрыв, если же он просто упал, то взрыва может и не быть, шел на посадку, высота небольшая, винты сработали как парашют, деревья – как подушка безопасности…
Взрыва не было, и мы бросились в лесок, туда где только что опустился вертолет. Он лежал на боку, сломав лопасти и множество мелких деревьев, под ногами скользко перекатывались маленькие зеленые мандаринчики, вроде тех, что в России вешают на новогоднюю елку, и пахло поэтому, как в русской квартире на Новый год. Первым к вертолету поспел один из сажинских бойцов, ловко вскарабкался на борт, с трудом открыл дверцу и громко матерно выругался.
– Живой? – крикнул я.
Он помотал головой и опять выругался. На корпус влез еще один боец, они вытащили тело пилота и аккуратно передали стоящим внизу. Сажин повернул голову пилота, присвистнул и подозвал меня. В голове, над самым ухом, чернело аккуратное пулевое отверстие.
Лейтенант Голдинг лихо посадил вертолет на дальнем пустующем пирсе, возле которого стоял всеми забытый сухогруз.
– Сейчас, – сказал Голдинг и принялся крутить ручку настройки, – свяжусь с копами, чтобы не дергались…
– Господа военнослужащие, с вещами на выход, – скомандовал Николаев.
Бойцы не спеша, по одному, выскакивали на пирс, принимали вещи – сумки с оружием и взрывчаткой, разминались после тряского вертолетного перелета.
Барков вылез последним, ожидая, чем закончатся переговоры Голдинга с полицией. В рэперскую скороговорку лейтенанта он не вслушивался, но уловил несколько раз фразу «спецоперация» и знакомые всему миру аббревиатуры – FBI и CIA.
– Порядок! – сказал Голдинг и выключил передатчик.
Барков пожал ему руку.
– Подождешь нас здесь или уйдешь на базу?
– Брат, – ответил лейтенант Голдинг и произнес длинную фразу, половину которой составляли слова «fuck» и «motherfucker», а из второй половины стало ясно, что чернокожий брат Голдинг не оставит своих бледнолицых братьев в беде и будет вместе с ними до конца.
– Я буду «висеть» где-нибудь в сторонке, чтобы и вас видеть, и террористов не раздражать. Если что – помогу, чем смогу, у меня найдется кое-что, что очень не понравится господам на подводной лодке!
– Ты, брат, не рискуй, это – не учения, это – война.
– Ты думаешь, что если я грязный ниггер, то никогда не летал дальше десяти миль от побережья? Старина Голдинг, к вашему сведению, участвовал во всех долбаных конфликтах этой долбаной страны за последние десять долбаных лет. Я был в Кувейте. Слышал про «Бурю в пустьше»? И еще в доброй дюжине разных местечек на этой долбаной планете, где хоть немного пахло порохом. Меня трижды сбивали и один раз я был в плену у долбаных африканосов. Я был в американской форме и поэтому для них был американцем, а не негром. И я тебе скажу, брат, что быть белым – очень хреново. Но я бежал оттуда, представляешь, бежал! Две недели пробирался через долбаные джунгли с автоматом «Калашников» в одной руке и десантным ножом в другой. Если бы ты был смазливой черной девчонкой, я бы рассказал, сколько слонов и негров я убил голыми руками, но тебе я только скажу, что у меня есть «Серебряная звезда Конгресса» и «Пурпурное сердце», а это не мало, брат, это – не мало! Так что старина Голдинг сможет постоять за себя…
Барков еще раз пожал ему руку и выбрался из вертолета.
Мы собрались на полянке недалеко от бревенчатых мостков, ведущих в замок, и стали держать военный совет. Братва расселась на траве и обсуждала вопрос жратвы и выпивки. По их мнению, авантюра с освобождением заложников провалилась и пора было возвращаться к нормальной жизни, то есть пить, есть и трахаться.
– Шахов, Сажин, маркиз, пойдем побазарим, – сказал я.
– Надо бы мне вернуться, – сказал Шахов, – я ведь федеральный служащий…
– Вы позвонили, Василий Петрович?
– Позвонил, и в полицию и своему шефу, он поддержит, но все равно я…
– Давайте поговорим с маркизом. Переводите.