Страница 22 из 101
— Насть⁈ — с паникой на лице подняла взгляд дама на другую сударыню.
— Да пробудилась она. Иллюзии или копии — вот в чём вопрос. У Альмаханов разного времени бывало оба варианта. Лизоньки, возьмите кубики, — продолжала рыжая изучать ситуацию.
Девочки отошли от мамы и послушно взяли кубики с А, а потом так же радостно бросили их в лицо цели.
Угадайте какой?
— Материальные. На Спутнике такое точно не иллюзия. Но копий столько видов… пошли, Аист освободится, пусть разбирается, — постановила рыжая и ушла.
Мамаша «шестерняшек» просто кивнула и последовала её примеру.
— Эй, яжматери, а отругать за нанесение тяжких увечий? Я до кубиков был красавцем, а теперь кому я нужен? — проворчал я вслед этим стервам.
Только вот мои слова вызвали плохую реакцию.
Ко мне подошли лизоньки, положили ручки туда, куда дотянулись и заявили:
— Ты класивый.
— Со тако ишмать? (
— Давай иглать.
— Мне.
— Хочу кушать.
— Пошли гулять.
— А почему разные показания? — пробормотал я, а в следующий миг заметил тапочки в виде голов пони за шторкой.
Три пары.
Я подошёл, посмотрел, вздохнул и ушёл.
Ещё три копии. Итого девять.
И шесть из них теперь от меня не отлипали, в итоге сойдясь на идее голода.
Как «взрослый», похоже, я опять был выбран гонцом для поиска кормчих.
Я вышел из комнаты и отправился с доброй вестью по коридору.
Вслед мне началось уже дежурное завывание. Знать бы, почему это вечно происходит? Свою мамашу они так не провожали.
— Дети Альмахана требует яств и зрелищ! — гаркнул я, ввалившись в комнату, где пять дамочек в спортивных костюмах сидели на полу, клевали виноград и пили из кружек, учитывая две зелёные пузатые бутылки на ковре, уже без сомнений, не какао.
— Матчик, итьи к нианйам. Ми тьут притсьём (
Нерусь, кто ж раков с красным глушит? Особенно, когда рядом дети. Осуждаю, однозначно осуждаю как возлияние, так и сбагривание засранцев на меня.
Но вслух я сказал иное.
— Вы сами знаете, что нянечки меня не слушаются. Но проехали, вы забываете это каждый день. Мы тут уже седьмые сутки. Отдайте приказ принести покушать! И надо что-то решать с лизами, их уже шестнадцать, — произнёс я и ушёл.
Привычно за спиной я услышал:
— Какой же этот малец наглый!
— Я точно против его помолвки с моей Милочкой.
— Что значит «решать с лизами», ик?
— Да кто же его знает?
— А кито эть-о бил?
Да, иностранная жена или наложница каждый раз обо мне забывает. Эти клуши каждый вечер заняты одним и тем же. Занялись йогой, занялись зелёными ёмкостями, полностью забыли о детях.
Няньки же меня игнорируют.
Но я всё-таки зашёл к ним:
— Я просто сообщаю, что дети голодны, дамам Альмахана сообщил, скоро они решат в камень-ножницы-бумага, кто идёт к вам троим.
Три женщины лет сорока играли в карты, здесь было накурено, а на столе лежали стопки монет и немного купюр.
— Мальчик, иди на *цензура*, не мешай, я почти отыгралась!
— Да, мальчик, уйди прочь!
— Каре, стервы!
— Ах, ты!!!
Ну, я ушёл назад.
Двери на лестницы закрыты, еда поступает по транспортировочному лифту сюда напрямую с кухни.
Интересно, откуда вино в таких обстоятельствах?
И вообще, если я живец, выделите мне отдельную жилую площадь и приставьте охрану! Что за концепция, что я должен нянчить сопляков? За мной придут, их убьют, а виноват Грязев?
Я вернулся в царство лизонек.
— Одна, две… двадцать три. Горшочек, не вари! — крикнул я. Тщетно. — Двадцать четыре.
Так, что-то мне перед сном вспоминалось в прошлый раз. Точно:
— Поми! Дыроед! — крикнул я в кольцо.
И моя идея оправдала себя. Стоило назвать имена помидоров, как артефакт засиял неоновым светом и из него появился помидорный куст. Луны потратились, но попытка войти тут же в медитацию провалилась.
— Мота-аа! — радостно крикнули два зелёных шара посреди красных помидорчиков.
«Пища! Игрушка!» — мелькнуло во взгляде аудитории.
— Тюмьи!!! — панически завопили шары и сбежали в кольцо, поджав корни.
— Трусы, — проворчал я, но в душе завидовал.
За шторкой я снова заметил тапочки.
Двадцать пять, значит.