Страница 77 из 84
Благо, что могильные холмики хоть как-то прикрывают людей, переползающих между ними, от осколков рвущихся мин. Хуже, когда мина взрывается в кроне какого-нибудь дерева, высаженного рядом с могилой. Осколок именно такой, срикошетив от каски, резанул Виктора по правому предплечью. К счастью, неглубоко, и Юдин занялся перевязкой, только оказавшись на самой окраине кладбища, куда мины пока не долетали.
— Зацепило? — присел возле него один из добровольцев, суровый мужик лет тридцати с характерным южным говором. — Давай помогу, старлей: левой рукой тебе неудобно.
Виктор благодарно кивнул и махнул освободившейся от бинта рукой ребятам, оказавшимся поблизости.
— Отходите в лесок за речкой. Там встретимся!
— Тащ старший лейтенант. Вон там дорожка через брод ведёт, мы за бродом будем. Догоняйте! — проорал из-под руки раненого, которому он помогал идти, командир отделения младший сержант Щигров.
— Может, обезболивающего кольнуть? — затягивая узел бинта, отреагировал доброволец на то, как поморщился Юдин. — У меня в индивидуальной аптечке ещё есть тюбик.
— Пустяки, Челноков. Прибереги его для кого-нибудь из тех, кого Щигров уводит.
Был ли это неприцельный выстрел, или дав всего один залп из полковой пушки в сторону кладбища, немецкий артиллерийский командир приказал «задробить» стрельбу, командир роты так и не узнал. Но метрах в тридцати от него вспух фонтан земли, и Челноков, стоящий перед ним на одном колене, повалился набок.
— Вот же ж твою мать! — почти беззвучно прошептали его губы.
— Куда зацепило, Челноков? — попытался перевернуть его Виктор.
— Ног не чую… В спину ударило… Позвоночник, наверное, — посерев лицом, выдавил из себя красноармеец.
Теперь бывшего помощника уже бинтовал Юдин.
— Оставь, старлей! — прохрипел тот. — П*здец мне! Я такое на фронте уже видел. В четырнадцатом году под Краматорском.
«Бредит, похоже, — мелькнуло в голове ротного. — В четырнадцатом году ему должно было быть… года два. Да и фронт, если там и был, то только в Гражданскую».
— Вы говорили, шприц с обезболивающим где-то у вас оставался…
— Тут, — хлопнул доброволец ладонью по карману разгрузочного жилета, и пока Юдин доставал оранжевую коробочку, кривясь от боли, принялся говорить. — Не смотри на меня так, старлей, будто у меня с головой нехорошо. В отличие от позвоночника, с ней всё в порядке. Да, под Краматорском в две тысячи четырнадцатом году, когда мы встали защищать Донбасс от украинских нацистских батальонов. А я, сопливый пацан, только-только отслуживший срочную в украинской армии, командовал отделением ополченцев, вооружённых охотничьими ружьями да немногими отнятыми у милиционеров автоматами. Это позже, после заключения Минских соглашений, нас, «идейных», сплавили из донецкой армии, чтобы не нарушали «перемирие» с фашистами. Или ты, старлей, не заметил, что и мы, «добровольцы», и техника, которой воюет наша дивизия, не из вашего времени? Да коли́ же ты скорее: сил уже нет терпеть!
— Уколол уже в ногу, сейчас действовать начнёт…
— Зараза, а я и не понял: не чувствую я ног!
— Подожди, я сейчас крикну кого-нибудь, чтобы помогли тебя нести, — попросил Виктор.
«Крикну…» Если докричится, поскольку за те пять минут, пока сначала Челноков с ним возился, а потом он возился с Челноковым, группа Щигрова успела пройти метров двести. Он уже открыл рот, чтобы заорать, как с той стороны загремели выстрелы, рыкнул пулемёт, и его бойцы принялись беспорядочно валиться на землю.
Чёрт! Он вспомнил: там, судя по карте, которую рассматривал перед атакой на Богородицкое, из леска выходит дорожка от деревеньки Мосолова Гора! Значит, немцы собирались ударить в тыл его роте ещё и оттуда. И теперь они с тяжело раненым Челноковым между теми, кто сейчас пойдёт прочёсывать кладбище, с которого отстреливались остатки роты, и уничтожившими их немцами из Мосоловой Горы. Вот она, та самая жопа, которой заканчивается всё это чередование чёрных и белых полосок жизни! Тем более, последней, самой яркой белой полоской, были неожиданно обретённые Магда и его, Виктора, сын.
48
Серьёзное сопротивление немцы начали оказывать только на рубеже реки Ипуть. Как понял позже полковник Гаврилов, немцы то ли ожидали удара 50-й армии в направлении на Могилёв, то ли не исключали его. Тем не менее, после прорыва первой линии обороны бригада почти беспрепятственно прорвалась к этой реке. А вот дальше… В районе деревни Семиричи немцы успели взорвать автомобильный деревянный мост на дороге, соединяющий Клетню с старинным Мглинским трактом. Да, в общем-то, он и не подходил для переправы через двадцатипятиметровую реку танков Т-55.
Неприятным сюрпризом стало то, что гитлеровцы подготовили на правом, более возвышенном берегу настоящую линию укреплений. С дзотами, с замаскированными позициями противотанковой артиллерии, с укрытой где-то в лесу в районе соседней Александровки дивизионной артиллерией.
Несмотря на вечное «давай, давай, давай» начальства рангом повыше, Гаврилов отдал приказ мотострелкам рыть окопы, а бронетехнике — капониры в лесу неподалёку от реки. И ждать подхода артиллерии, без которой эти чёртовы дзоты не сковырнуть, а неплохо замаскированные противотанковые пушки не выкорчевать. Хватит с него двух подбитых боевых машин пехоты, сунувшихся, было, сходу форсировать Ипуть. Одна БМП получила снаряд 50-мм пушки, а вторую «убила», судя по докладу командира мотострелкового батальона, и вовсе «трёхдюймовка» или 75-мм орудие.
Немцы за зиму вообще очень усилили противотанковую оборону своих пехотных частей. 37-мм «дверных колотушек» в войсках практически не осталось, только те, что чудом уцелели в боях. И даже чешские и французские 47-мм пушки становятся самым мелким калибром немецкой противотанковой артиллерии. Основа же — 50-мм Пак-38, а теперь и 75–76 мм орудия, как собственно немецкого производства, так и переделанные из захваченных в прошлогодних сражениях Ф-22, УСВ, Зис-3.