Альтер эво

Одновременно Майя ощущает странную тяжесть в кармане – в том, куда запихала сворованный у мертвеца маленький предмет. Майя выхватывает его одновременно с появлением на нижней площадке первого человека.

Сейчас предмет не такой уж маленький. Хотя – Эль Греко был прав – «хеклер и кох» действительно компактен и удобен для женской руки. В силу неких непостижимых вывертов судьбы рукоятка Майиной модели инкрустирована чьей-то костью или рогом, изумительно элегантная вещица.

За спиной она слышит за спиной характерный щелчок предохранителя. Очевидно, в этой версии, направляясь к старому корешу Лёхе, Давид, отбросив условности, просто нес «штейр» в руке.

Человек в дверях на нижней площадке на миг замирает. На нем не костюм антитеррора, а просто безликие черные брюки-карго и черная же водолазка. В дверном проеме, частично перекрытом его плечами, Майя видит еще двоих таких же.

Защищай центральную… Хм, нет, здесь не поможет.

Беги.

Давид за ее спиной начинает медленно, контролируемо пятиться, давя ей на спину своей спиной. Следуя логике движения, Майя шагает вниз, навстречу человеку в черной водолазке. Она знает, что у них не больше двух-трех секунд: потом водолазы уж что-нибудь да придумают.

И тут происходит совсем лишняя и абсурдная вещь: на нижней площадке открывается противоположная дверь. За ней показывается черная бородатая голова. На уровне пояса. Это собака, и совсем не маленькая.

Оценив ситуацию, пес грозно рычит. Хозяин застывает позади с вытаращенными глазами, забыв ладонь на дверной ручке.

Ну, абзац, думает Майя и прицельно промахивается из «хеклера», высекая из стены над головой водолаза бетонную крошку. В ту же секунду «штейр» разражается очередью, от которой на тесной лестнице можно буквально оглохнуть. Водолазы резко втягиваются за дверь, и Майя одним прыжком оказывается внизу; бедного пса явно не учили защитно-караульной службе в условиях адского грохота, и он уже в квартире – а через секунду в квартире и Майя, а через полторы – и Давид.

Они с лязгом захлопывают железную (хвала небесам) дверь, торопливо заворачивают все подряд замки (хозяин, очевидно, из секты выживальщиков: запоров тут хватило бы не на одну, а на все пять дверей).

– Прячьтесь, оба! – командует Майя ошалелому собачнику и заталкивает его в туалет: в этих прихожих всё рядом, троим не развернуться.

Потом они с Давидом проносятся по гостиной (дипломы на стенах, кубки на полках, фотографии, портреты и статуэтки бородатых собак повсюду) и вылетают в ту комнату, окно которой должно выходить – и выходит – на противоположную от улицы сторону дома. Третий этаж. Ну, что поделать.

Давид распахивает окрашенную деревянную раму: прямо за домом – тополя и толстая подстилка из преющих листьев. Майя сует «хеклер» за резинку штанов, перемахивает через подоконник, повисает на руках, отпускает. Едва ударившись ногами о землю, перекатывается на бок. Тут же вскакивает на ноги – кажется, все цело, – отпрыгивает от стены, оглядывается. Пока никого. Удар о землю позади. Через миг Давид уже рядом с ней.

Они бегут.

Все пятиэтажные дома-чаги в этом районе – одинаковые. Между ними мало места. Между ними понатыканы старые деревья, искривленные и переломанные, либо высокие свечки тополей, здесь умирают ржавеющие детские площадки с железными снарядами, гниет содержимое помойных контейнеров, прорастают из жухлой травы унылые квадратно-гнездовые здания школ и детских садов, больше похожих на колонии строгого режима.

Но и в этом концесветном декадансе двое бегущих по улице людей, один из которых сжимает в руках автоматическое оружие, не могут не привлечь к себе внимания.

Давид держится ближе к стенам, петляет, бросаясь за угол то одного, то другого дома. Скоро рассвет. Они выбегают на какие-то задворки, к домикам-пятиугольникам с косыми крышами из листовой стали самолетного цвета, и Майя не сразу вспоминает, что это – а это ведь гаражи! Гаражи, любимая площадка для игр у прогрессивного юношества! На коньках соседней пары крыш нахохлилась компания еще не проспавшихся – малообщительных – ворон. Давид втискивается в щель между двумя домиками, проходит до конца, поворачивает в соседний проход, застывает.

Они с Майей стоят в лабиринте листового железа, зажатые между гаражных стенок.

Их прекрасно видно с обеих сторон гаражей – если специально заглядывать в щель и если знать, в какую. Наверное, любому ребенку на районе знаком этот тайник. Остается надеяться, что водолазы – из другого района.

Загнанная крыса Майя старается не слишком громко пыхтеть. Кажется, она потолстела на пару размеров. За последние двадцать минут. Черт. Погони не слышно. А должно быть? Кто они вообще такие, эти водолазы? Она перестала понимать, кто и зачем их преследует. Косится на Давида, и тот, сдавленный с обеих сторон, молча мотает головой – мол, никаких разговоров сейчас, шухер. Сверху мало-помалу начинает доноситься шарканье когтей по листовому железу – вороны потихоньку разминаются, готовятся вышагивать навстречу новому дню.

Проходит с полчаса, прежде чем Давид решает, что уже можно. Он подает Майе знак: выбираемся с той же стороны. Она пробирается по коридору, осторожно выглядывает из щели, поворачивает голову из стороны в сторону и упирается взглядом в водолаза.

Тот стоит в трех метрах. С оружием в руке. Смотрит прямо на нее.

Майя подавляет вспыхнувшее тут же желание нырнуть обратно в щель: двигаться быстро внутри она не сможет, и ее легко застрелят со спины.

Водолаз медленно поднимает свободную руку и манит ее: иди-ка сюда, подруженька, потолкуем. Кажется, это тот самый, которого Майя обсыпала бетонной крошкой. А могла бы ведь в голову целить.

«Хеклер» по-прежнему за резинкой штанов, спереди, но водолаз читает ее мысли и поднимает руку со стволом и берет ее на мушку. Не успеть. Может, хоть Давид догадается сбежать с другой стороны. У себя за спиной Майя, отгоняя его, машет левой – той, что не видна водолазу, – а потом медленно выходит на свет.

На лице водолаза проступает – удовольствие? – и что-то даже вроде сожаления. Майю пронзает ледяная колючая мысль: она ведь даже не знает, кому нужна, так с чего она решила, что нужна живой?

Наверное, надо с ним заговорить, наладить контакт.

Майя открывает рот.

Водолаз улыбается ей – улыбка эта жуткая, реально леденящая, как будто он не человек, а зомби или, скорее, голем, – и одними губами произносит:

– Попалась.

Он слегка перемещает ствол – дулом прямехонько ей в лоб.

С конька гаража срывается и с хлопаньем влетает в лицо водолазу серо-черный ком крыльев. Человек в черном сбит с курса: он отмахивается, отступает, отвлекается от Майи. Ворона яростно хлещет по нему маховыми перьями, хрипло орет и норовит тюкнуть клювом в глаз. Майя мысленно бьет себя по лицу, чтоб отмерла, и кроликом ныряет в нору меж гаражей, и пробегает ее насквозь, и оказывается по ту сторону. Здесь, прямо у железной стены, лежит на земле Давид, и поза у него неловкая, переломанная, а изо рта обильно течет кровь. Рядом с ним – спиной к Майе – еще один как две капли воды похожий на товарища водолаз, прячет что-то в ножны на бедре.

Позади, с другой стороны гаражей, слышится одиночный выстрел.

Вороны на гаражных крышах взрываются хоровым осуждением.

Водолаз перед ней начинает поворачиваться, и Майя выхватывает «хеклер» и дважды стреляет – в корпус и в голову, – и человек падает, а она нагибается над Давидом, слыша тяжелый топот позади, сбоку, но ей все равно, потому что Давид не похож на живого, совсем не похож. Из-за угла гаражного комплекса вылетает первый водолаз с рассеченным когтями лицом. Он тычет в нее стволом, а откуда-то сзади набегают другие, и она зажимает в кулаках куртку Давида, изо всех сил сдавливает шершавую ткань, которая уже начинает пропитываться, но не зажмуривается, а говорит себе – ну ладно, давай еще разок, теперь сама.

Она не знает, хватит ли у нее здоровья повторить фокус так скоро после того раза на Лёхиной лестнице, не случится ли с ней коллапс, не умрет ли она прямо здесь.